Рассказы Вельзевула своему внуку - Часть третья

Часть Третья

Список частей

Глава 41. Бухарский дервиш Хаджи-Асеац-Трув

Глава 42. Вельзевул в Америке

Глава 43. Взгляд Вельзевула на процесс периодического взаимоуничтожения людей

Глава 44. По мнению Вельзевула, понятие людей относительно справедливости в объективном смысле является для них «проклятым-миражем»

Глава 45. По мнению Вельзевула, добывание людьми электричества из Природы и уничтожение его во время использования является одной из главных причин сокращения длительности их жизни

Глава 46. Вельзевул объясняет своему внуку значение избранной им формы и последовательности своего изложения сведений относительно людей

Глава 47. Закономерный результат беспристрастного мышления

Глава 48. От автора

Лекция первая

Добавление

* * *

Глава 41

Бухарский дервиш Хаджи-Асеац-Трув

Так как моя первая встреча с этим современным земным трехмозгным существом, у которого я увидел сказан­ные эксперименты и благодаря которому, по всей вероят­ности, там опять восстановятся и сделаются доступными каждому из числа даже обыкновенных современных су­ществ, жаждущих знаний, сведения, касающиеся основно­го священного космического закона Эптапарапаршинох, может оказаться для тебя в высшей степени любопытной и поучительной, то потому и про все, относящееся к этой встрече, я расскажу тебе по возможности детальнее.

Эта моя первая с ним встреча произошла за три тамош­них года до моего совершенного ухода с этой солнечной системы.

Раз как-то, путешествуя по материку Азия, в той ее ча­сти, которая называется «Бухара», я случайно встретился и дружественно сошелся с одним трехмозгным существом, принадлежавшим к группировке, обитавшей на этой части поверхности твоей планеты, которое имело профессию, как там именуют — «дервиша» и назывался «Хаджи-Зефир-Бога-Эдин».

Он был очень типичным таким современным земным трехмозгным существом, которые имеют склонность увле­каться, как там говорят, «высокими-материями» и всегда наавтоматизировываются со всякими встречными, как в удобном, так и в неудобном случае, без всякого сущностно­го осознания говорить о них. И он со мною также, когда встречался, любил говорить лишь только об этом.

И вот однажды мы заговорили о так называемой там «древнекитайской-науке», именующейся «Шат-Чай-Мернис».

Эта наука — не что иное, как отрывки упомянутой сово­купности истинных сведений, касающихся Священного Эптапарапаршинох, проосознанных великими китайскими братьями-близнецами и другими настоящими древними учеными и названных ими тогда «совокупностью-истинных-сведений-о-законе-девятиричности».

Я тебе уже говорил, что некоторые отрывки этих знаний случайно уцелели и переходили из поколения в поколение через очень ограниченное число тамошних посвященных существ.

Кстати сказать, если эти случайно уцелевшие отрывки, ко­торые там переходили и поныне продолжают переходить из поколения в поколение через этих, очень ограниченного числа, тамошних посвященных существ, не попадут в руки современных «ученых», то это будет случайным великим счастьем для будущих трехмозгных существ твоей планеты.

Будет великим счастьем потому, что если бы эти уцелев­шие отрывки настоящего знания попали в руки тамошних современных «ученых», то они, благодаря своей присущно­сти «мудрствовать», непременно «заварят-свои-всякие-научные-каши» касательно вложенного в эти отрывки смыс­ла, от чего и без того «еле-тлеющий» разум всех прочих трехмозгных существ окончательно потухнет и, кроме того, этим самым и эти последние остатки от бывших вели­ких достижений их предков тоже окончательно «сотрутся» с лица этой злосчастной планеты.

И вот, мой мальчик, когда я раз говорил с этим дервишем Хаджи-Зефир-Бога-Эдин о древнекитайской науке «Шат-Чай-Мернис», он в разговоре предложил мне пойти вместе с ним к другому дервишу, его другу, большому знатоку этой древней китайской науки и поговорить о ней с ним.

Он сказал мне, что его друг проживает в «Верхней-Бухаре» вдали от всех и занимается там какими-то опытами, ка­сающимися этой самой науки.

Так как в том городе, в котором мы находились, у меня в то время особых дел не было и так как его друг проживал как раз в тех горах, природу которых я давно собирался осмотреть, я сразу согласился, и мы на другой же день от­правились туда.

От того города, где мы были, мы шли три дня.

Наконец, высоко в горах «Верхней-Бухары» мы остано­вились в небольшом ущелье.

Эта часть Бухары называется «Верхней» потому, что она очень гористая и намного выше той части Бухары, которая в отличие от этой называется «Нижней-Бухарой».

В сказанном ущелье мой знакомый дервиш Хаджи-Зефир-Бога-Эдин попросил меня помочь ему передвинуть небольшую каменную глыбу, и когда мы передвинули ее, то под ней оказалось небольшое отверстие, по краям кото­рого торчали два железных прутика.

Он сблизил эти прутики и начал прислушиваться.

Скоро оттуда послушались странные звуки, и, к моему удивлению, Хаджи-Зефир-Бога-Эдин начал о чем-то гово­рить в это отверстие на незнакомом мне языке.

После того как он кончил говорить, мы эту каменную глыбу опять придвинули на старое место и пошли дальше.

Пройдя довольно длинное расстояние, мы остановились перед одной скалой, и Хаджи-Зефир-Бога-Эдин начал опять очень напряженно чего-то ожидать, и вдруг нахо­дившийся там громадный камень раздвинулся и тем са­мым образовался вход в какую-то пещеру.

Мы вошли в эту пещеру и начали двигаться по ней впе­ред, причем я заметил, что наш путь освещался по очереди чередующимся так называемым газовым и электрическим освещением.

Хотя это освещение меня и удивило и во мне возникло по этому поводу несколько вопросов, но я все же не решил­ся нарушить серьезную внимательность моего спутника.

Когда мы опять прошли довольно много, мы на одном из поворотов увидели идущее к нам навстречу другое зем­ное трехмозгное существо, которое встретило нас с приня­тым там в таких случаях приветствием и повело нас дальше.

Он, как оказалось, и был друг моего первого знакомого дервиша.

Он был уже по тамошнему пониманию очень пожилой и, будучи сравнительно с окружающими высокого роста, казался необычайно худым.

Звали его Хаджи-Асвац-Трув.

Разговаривая с нами, он привел нас в небольшое отделе­ние пещеры, где мы все сели на имеющийся там на полу войлок и, беседуя, начали кушать из глиняной посуды при­несенный этим пожилым существом из соседнего помеще­ния так называемый бухарский холодный «шилаплав».

Пока мы его ели, мой первый знакомый дервиш сказал, между прочим, ему, что я тоже очень интересуюсь наукой «Шат-Чай-Мернис» и вкратце объяснил, какие вопросы мне были уже хорошо известны и о чем вообще мы рань­ше беседовали.

После этого дервиш Хаджи-Асвац-Трув уже сам начал меня расспрашивать; я же стал давать ему соответствую­щие ответы, но, конечно, в такой, уже ставшей привычной для меня, форме, под которой я всегда умел там скрывать мою настоящую природу.

Я там на твоей планете вообще наловчился говорить так, что твои любимцы всегда меня принимали и считали за своего же брата, только за ученого.

Из дальнейшего с ним разговора я понял, что этот по­чтенный Хаджи-Асвац-Трув упомянутыми знаниями инте­ресуется уже давно и что последние десять годов он их из­учает исключительно только практически.

Я понял также, что он в этих изучениях достиг таких ре­зультатов, каких несвойственно уже стало достигать зем­ным трехмозгным существам.

Когда я все это себе выяснил, я очень удивился и заинте­ресовался узнать, в чем тут дело, так как до этого я уже очень хорошо был осведомлен, что этих знаний уже давно в разуме трехмозгных существ Земли не имеется и что едва ли этот почтенный Хаджи мог часто слышать про них и этим самым у него мог бы, как это у них бывает, постепен­но образоваться интерес к ним.

И действительно, мой мальчик, там у понравившихся тебе трехмозгных существ уже давно стало свойственно ин­тересоваться только тем, что они часто видят и о чем они часто слышат; и когда они заинтересуются чем-нибудь, то такой их интерес в них заглушает все прочие существенские потребности и им будет всегда казаться, что, чем именно в данным момент они интересуются, это и есть то самое, на чем «весь-мир-держится».

Когда между мною и этим симпатичным дервишем Хаджи-Асвац-Трув установились нужные для такого слу­чая отношения, т.е. когда он стал со мной говорить уже более или менее нормально, без той, как бы сказать, «ма­ски», которую уже современным тамошным существам окончательно стало свойственным иметь в отношении к другим себе подобным существам, особенно если с этими другими они встречаются в первый раз. И вот, когда меж­ду нами установились такие нужные нам отношения, я спросил его, конечно, в принятой соответствующей фор­ме, почему и как он заинтересовался такой отраслью ис­тинных знаний?

Не мешает здесь тебе, кстати, знать и о том, что вообще там на поверхности твоей планеты, на каждой ее отдельной части, в процессе обычного существенского существования этих странных трехмозгных существ постепенно образова­лись и стали переходить из поколения в поколение свои собственные, особые формы для внешнего обращения друг с другом.

Эти разные формы обращения друг с другом среди них образовались сами по себе, после того как в их психике окончательно атрофировалось существенское свойство ощущать внутреннее чувство другого себе подобного су­щества в отношении себя, какое свойство должно непре­менно иметься во всех существах нашей Великой Вселен­ной, без различия их форм и места их возникновения.

В настоящее время там у них хорошие или плохие взаим­ные отношения устанавливаются уже исключительно толь­ко внешними выдуманными проявлениями, главным об­разом тем, что они называют «любезностью», т.е. пустыми словами, в которых может не иметься ни одного атома из так называемого «результата-внутреннего-доброжелательного-импульса», возникающего вообще в наличии всяких существ при непосредственных встречах с себеподобными. Там теперь, как бы одно существо внутренне ни желало другому добра, но если почему-либо данное доброжелающее существо по адресу этого другого как-нибудь выразит­ся словами, которые условно принято считать нехороши­ми, то все кончено; во всех отдельных одухотворенных ло­кализациях этого другого непременно окристаллизовываются данные, всегда порождающие по ассоциации в его об­щем наличии убеждение о том, что этот другой, который внутренне на самом деле желает ему добра, только для того и существует, чтобы всегда и всюду делать ему всякие, как они же говорят, «гадости».

Там, особенно за самое последнее время, стало очень не­обходимым первым долгом знать всякие формы «словесных-обращений», чтобы иметь друзей и не наживать себе «врагов».

Ненормальное существование этих странных трехмозгных существ испортило психику не только их самих, но это их ненормальное существование, отражаясь почти на всех других тамошних одномозгных и двухмозгных существах, испортило также и их психику.

Данные для порождения упомянутого внутреннего существенского импульса тоже уже не образовываются в на­личии всех тех тамошних одномозгных и двумозгных су­ществ, с которыми с давних пор эти странные понравив­шиеся тебе трехмозгные существа имели и поныне имеют частые соприкосновения и отношения.

Хотя такие существенские данные еще образовываются в наличии некоторых тамошних одномозгных и двухмозгных других внешних форм существ, как, например, имену­ющиеся ими «тигры», «львы», «медведи», «гиены», «змеи», «фаланги», «скорпионы» и т.д., которые по своему образу существования не имели и поныне не имеют никакого со­прикосновения и отношения с этими твоими двуногими любимцами, но тем не менее и в их общем наличии уже об­разовалась, конечно, благодаря тем же ненормально уста­новившимся условиям обычного существования твоих лю­бимцев, одна очень странная и в высшей степени любо­пытная особенность, а именно: перечисленные существа, т.е. тигры, львы, медведи, гиены, змеи, фаланги, скорпио­ны и т.д. внутреннее чувство страха других перед ними су­ществ воспринимают как враждебность по отношению к себе, почему и стараются этих других уничтожить, чтобы удалить от себя «угрозу».

Это там получилось потому, что твои любимцы, благо­даря все тем же ненормальным условиям существования, постепенно стали, как они же говорят, «трусами-от-мозга-до-пяток», и в то же время потребность уничтожать суще­ствование других внедрилась в них тоже «от-мозга-до-пяток». И вот, когда они, будучи уже трусами «высшей-марки», идут, чтобы уничтожить существование существ этих других форм или когда они случайно встречают таких су­ществ, которые, кстати сказать, к их несчастью и к нашему сожалению, как физически, так и по другим существенским достоинствам, стали в настоящее время уже намного сильнее их, то они «трусят», как говорится там же в таких случаях, — «до-мокроты».

В то же время, благодаря имеющейся в их наличии при­сущей потребности уничтожить существование других су­ществ, водящихся на их планете, они и в эти моменты всем своим существом придумывают, как бы уничтожить суще­ствование этих существ других форм.

И в результате всего этого в общем наличии этих других упомянутых форм существ, благодаря исходящим от тво­их любимцев излучениям, присущим их своеобразному наличию, в них вместо долженствующего иметься данно­го для порождения упомянутого импульса, а именно «инстинктивно-оказывать-почтение-и-симпатию», постепен­но образовалось другое с особой функционизацией дан­ное, которое заставляет их появляющееся в общем нали­чии других существ, главным образом, в наличии твоих любимцев, чувство трусости перед ними, воспринимать как «угрозу».

Вот почему эти другие упомянутые одномозгные и двухмозгные тамошние существа, желая при встречах с твоими любимцами избегнуть опасности своего собственного суще­ствования, всегда стараются уничтожить их существование.

Вначале и там на твоей планете все существа, несмотря на разность их внешних форм и «системности-мозгов», су­ществовали совместно в мире и согласии; и даже и в насто­ящее время там иногда какой-нибудь из этих твоих любим­цев усовершенствовывается до того, что, во-первых, он всеми своими одухотворенными частями ощущает, что всякое существо или, как говорится, «всякое-дыхание» для нашего ОБЩЕГО ОТЦА ТВОРЦА является одинаково близ­ким и ценным и, во-вторых, благодаря осуществлению в себе существенских Парткдолгдюти, достигает совершен­ного уничтожения в своем наличии данных для порожде­ния импульса трусости перед другими формами существ, вследствие чего другие формы существ не только не поку­шаются уничтожать существование такого из числа твоих современных любимцев, но даже оказывают ему всяческое почтение и всякие услуги, как существу, имеющему больше объективных возможностей.

Короче говоря, все это и множество других мелких фак­торов, тоже вытекших из ненормального существования этих твоих любимцев, в конце концов и привели к тому, что для сношения между собою у них образовались разные формы, как они выражаются, «словесных-любезностей», причем, как я тебе уже сказал, там для каждой местности существуют свои особые формы.

У того симпатичного земного трехмозгного существа Хаджи-Асвац-Трув отношения ко мне установились до­брожелательные, главным образом, потому, что я являлся другом его хорошего друга.

Здесь, между прочим, следует отметить также и о том, что трехмозгные существа этой части поверхности твоей плане­ты остались единственными, среди которых еще существу­ют истинные дружественные друг к другу отношения.

Среди них, как это бывает вообще всюду среди трехмозгных существ, так же как это было в прежние эпохи и на этой планете, не только сам друг есть друг, но даже близких и друзей этого друга они считают своими друзьями и отно­сятся к ним так же, как к самому этому другу.

Так как мне хотелось улучшить отношения с Хаджи-Ас­вац-Трув из-за желания узнать, каким образом он заинте­ресовался этими знаниями и как именно он добился таких еще небывалых на Земле научных достижений, поэтому я стал в разговоре усиленно употреблять те формы словес­ных любезностей, которые приняты были именно в этой местности.

Когда во время нашего разговора, который относился исключительно к знаниям, именующимся там в современ­ности «Шат-Чай-Мернис», мы стали говорить о природе и о значении вибраций вообще и, между прочим, заговорили об октаве звуков, Хаджи-Асвац-Трув тогда и сказал, что не только вся октава звуков имеет семь аспектов «относитель­но самостоятельных» цельных проявлений, но и вибрации любого из этих «относительно самостоятельных» проявле­ний как для возникновения, так и для проявления, следуют одинаковой закономерности.

Продолжая говорить дальше касательно законов вибра­ции звука, он сказал:

«Я сам заинтересовался знаниями „Шат-Чай-Мернис" из-за этих же законов „вибрации-звука"; они и послужили причиной того, что я всю мою последующую жизнь посвя­тил этим знаниям».

И, подумав немного про себя, он рассказал следующее:

«Прежде всего надо вам сказать, мои друзья, что до мое­го вступления в братство дервишей, хотя я и был очень бо­гатым человеком, но все же любил иногда заниматься ре­меслом, а именно: я делал разные струнные музыкальные инструменты вроде так называемых „саз", „тар", „кяман­ча", „цимбал" и т.д., и т.д.

Даже и после вступления в братство я все свое свободное время отдавал этой же профессии, изготовляя музыкаль­ные инструменты, главным образом, для наших дервишей.

Причиной же для дальнейшего моего серьезного интере­са законами вибраций послужило следующее:

Как-то раз меня призывает к себе Шейх нашего мона­стыря и говорит мне.

„Хаджи! В том монастыре, где я был еще обыкновенным дервишем, когда там во время некоторых мистерий та­мошние музыканты-дервиши играли мелодии священных песнопений, мы все дервиши от этих мелодий священных песнопений испытывали всегда особые ощущения, соот­ветствовавшие тексту данного священного песнопения.

Здесь же во время моих долгих тщательных наблюдений я никогда еще не замечал какого-либо особого воздействия на наших братьев-дервишей тех же священных мелодий.

В чем тут дело? Какая этому причина? Узнать эту причи­ну является за последнее время моей целью, и тебя я сейчас призвал к себе, чтобы поговорить с тобой об этом, и, мо­жет быть, ты как большой любитель-специалист по изго­товлению музыкальных инструментов поможешь мне вы­яснить этот интересующий меня вопрос".

После этого мы и начали всесторонне разбирать этот во­прос и после долгих рассуждений наконец решили, что, на­верное, вся причина заключается в самой природе вибра­ций звуков.

Мы вынесли такое решение потому, что из нашего раз­говора еще выяснилось, что в том монастыре, в котором наш Шейх был простым дервишем, кроме бубен, играли на струнных музыкальных инструментах, а здесь, в нашем мо­настыре, эти же священные мелодии играют исключитель­но на духовых инструментах.

Мы тут же решили все наши монастырские духовые му­зыкальные инструменты немедленно заменить струнными, но при этом у нас возник другой очень серьезный вопрос, а именно, что набрать нужное число специалистов для игры на струнных инструментах из среды наших дервишей будет невозможно.

Тогда наш Шейх, немного подумав, сказал мне:

„Хаджи, ты как специалист по струнным музыкальным инструментам попробуй, может быть, тебе удастся создать такой струнный музыкальный инструмент, на котором вся­кий дервиш, не будучи специалистом, мог бы производить звуки нужной мелодии только механическим действием, как, например, верчением, ударом, прижиманием и т.д.".

Такое предложение нашего Шейха меня тогда сразу же очень заинтересовало, и я с большим удовольствием взял на себя такую задачу.

После этого решения я встал и, приняв его благослове­ние, ушел к себе.

Вернувшись к себе, я сел и начал очень серьезно и долго думать. В результате всех моих дум было то, что я решил сделать обыкновенный „цимбал" и с помощью моего при­ятеля, дервиша Кербалай-Азис-Нуаран, придумать такой механизм молоточков, чтобы от их ударов издавались со­ответствующие звуки.

И в тот же вечер я пошел к этому моему приятелю, дер­вишу Кербалай-Азис-Нуаран.

Хотя этот мой приятель-дервиш среди своих товарищей и знакомых слыл за большого чудака, все же все его уважа­ли и почитали, так как он был очень разумный и ученый и часто говорил о таких вопросах, что всякому приходилось волей-неволей серьезно о них задумываться.

До посвящения в дервиши он был настоящим професси­оналом, а именно, был „саатчи", т.е. часовых дел мастером.

И в монастыре он тоже все свое свободное время посвя­щал этому своему любимому ремеслу.

Этот мой приятель, дервиш Кербалай-Азис-Нуаран, за последнее время увлекался, между прочим, одной „чудаческой-идеей", а именно — пытался создать такие механиче­ские часы, которые указывали бы очень точно время без помощи какой бы то ни было пружины.

Эту свою „чудаческую-идею" он объяснял следующей короткой и очень простой формулировкой:

„На Земле нет ничего находящегося в абсолютном покое, потому что сама Земля движется; на Земле в покое только тяжесть и то только на занимаемом наполовину по объему себя месте. Я хочу ^добиться такого абсолютного равновесия рычагов, чтобы их движение, которое должно обязательно произойти от темпа движения Земли, точно отвечало нуж­ному передвижению часовых стрелок" и т.д., и т.д.

Когда я пришел к этому моему чудаку-приятелю и объ­яснил ему, чего я хочу добиться и какой ожидаю от него помощи, он тоже сразу этим заинтересовался и обещал мне помочь во всем, как сможет.

С другого же дня мы совместно приступили к работе.

При такой совместной работе самый остов задуманного мною такого механического музыкального инструмента был скоро готов; лично я начал отмечать и распределять места для соответствующих струн, а мой чудак-приятель продолжал работать над механизмом молоточков.

И вот, когда я кончил натяжку струн и начал настраивать их соответствующим образом, тут и началось то, что возбу­дило во мне дальнейший тот интерес, который и привел меня к начатым мною и поныне продолжающимся экспе­риментам, касающимся законов вибраций.

А началось это следующим образом:

Прежде всего, надо вам сказать, что до этого я уже очень хорошо знал, что половина длины любой струны дает вдвое большее число вибраций, чем вся струна одинаково­го объема и плотности, и согласно этому принципу я и начал располагать на цимбале так называемые „кобылки" для струн и потом стал соответствующе настраивать все стру­ны для известной древней священной мелодии с „осьмушкотонными" звуками, конечно, согласно имевшегося у меня „перамбарсасидаван" или, как в Европе называют, „камертон", с порождающим вибрации абсолютной китай­ской ноты „до".

Во время настройки я впервые ясно констатировал, что этот принцип, а именно, что число вибраций струны об­ратно пропорционально длине ее, не всегда, а лишь иногда совпадает для получения так называемого „общесливающегося-гармонического-созвучия".

Такое констатирование меня так заинтересовало, что я тогда все мое внимание отдал на исследование только это­го и совсем перестал заниматься самим „цимбалом".

Случайно тогда вышло еще так, что тем же самым очень заинтересовался также и мой чудак-приятель и мы вместе с ним начали исследовать этот, удививший нас обоих, факт.

Только через несколько дней мы с приятелем заметили, что забросили нашу главную работу и потому с этого же дня решили половину нашего времени посвящать оконча­нию цимбала, а другую половину — сказанным исследова­ниям.

И действительно, мы очень скоро наловчились эти две наши задачи исполнять так, чтобы одна ничуть не являлась бы ущербом для другой.

Вскоре задуманный мною механический цимбал был го­тов, который нас вполне удовлетворил и получился, кстати сказать, вроде „новогреческой-шарманки", но с четвертьтонными звуками и по размерам немного больше ее.

Он приводился в действие кручением, от чего получались удары молоточков на соответствующие струны, причем это соответствие получалось благодаря тем пачкам сплюснутых камышей, на которых нами были сделаны углубления и в которые во время кручения попадали концы молоточков и вызывали сотрясение соответствующих струн.

Для каждой отдельной священной мелодии нами была приготовлена отдельная пачка таких сплюснутых друг к другу прикрепленных камышей, и в зависимости от требу­емой мелодии их можно было по желанию менять.

Когда, наконец, мы этот наш своеобразный цимбал сда­ли нашему Шейху и рассказали ему, что именно нас в на­стоящее время больше всего интересует, он не только бла­гословил нас в целях этого оставить пока монастырь и за­ниматься интересующим нас вопросом, но даже в наше распоряжение им была отпущена большая сумма денег из накопившихся в монастыре средств.

Тогда-то мы и переселились сюда и стали жить вдали от других людей и вне нашего братства.

Я с этим моим другом жил здесь все время в полном мире и согласии и только недавно я навсегда потерял этого моего незабвенного и незаменимого друга.

Потерял же я его при следующих печальных обстоятель­ствах.

Несколько недель тому назад он спустился на берег реки Аму-Дарьи в город X. за разными материалами и инстру­ментами.

При выходе из города, с целью возвратиться сюда обрат­но, „шальная-пуля" от перестрелки происходившей между русскими и Англо-Афганцами, сразила его на месте, о ка­ком несчастье немедленно дал мне знать случайно-там про­езжавший наш общий знакомый сарт.

Через несколько дней я привез его останки сюда и похо­ронил вон там» — и он указал рукой в угол пещеры, где виднелся какой-то странной формы выступ.

Сказав это, Хаджи-Асвац-Трув встал и, делая молитвен­ные жесты, очевидно за упокой души своего друга, дал нам головой знак следовать за ним.

Мы пошли и попали опять в главный проход пещеры, где это почтенное земное существо остановилось перед од­ним выступом и на что-то нажало; когда вследствие этого глыба раздвинулась, за ней образовался вход в другое отде­ление пещеры.

Это отделение, в которое на этот раз мы попали, было по образованию самой природы и еще устроено искусственно в смысле проявленной разумности современных твоих лю­бимцев так оригинально, что я хочу описать тебе его устройство по возможности подробнее.

Стены этого отделения, потолок и даже пол его были оби­ты несколькими слоями очень толстого войлока. Как мне объяснили после, это случайное природное образование было использовано и приспособлено так для того, чтобы туда не проникали как из других отделений, так и вообще из­вне ни малейшие колебания ни от каких-либо проявлений, ни от движения, ни от шелеста, ни от шороха, ни даже вибра­ции, возникающие от- дыхания, производимого где-нибудь вблизи разными как большими, так и малыми, «тварями».

В этом необыкновенном помещении находилось не­сколько «экспериментальных-аппаратов» струнных форм, и в числе них был один типа того «звукоиздающего-инструмента», какой я привез с собою с поверхности твоей планеты, и какой тип тамошних современных «звукоиздающих-инструментов» твои любимцы называют «рояль».

Крышка этого «рояля» была открыта, и на каждую се­рию видневшихся под нею струн были особым образом пригнаны самостоятельные аппаратики, которые служили измерителями «степени-животворности-разноисточных-вибраций» и назывались «вибромерами».

Когда я увидел множество этих «вибромеров», в моем общем наличии увеличился существенский импульс удив­ления до такой интенсивности, относительно которой наш Молла Наср-Эдин выражается следующими словами: «Предел-полной-сытости-есть-лопание».

Во мне импульс удивления уже возник и начал прогрес­сивно увеличиваться с тех пор, когда я в проходах пещеры увидел газовое и электрическое освещение.

Уже тогда я подумал, откуда это и каким образом это все имеется здесь налицо.

До этого я уже знал очень хорошо, что хотя там эти странные трехмозгные существа опять научились для свое­го, как они говорят, «освещения» пользоваться такими ис­точниками из космических образований, но материал для их этого освещения ими добывается при помощи очень сложных приспособлений, и такие приспособления до­ступны там, где имеется большая их группировка.

И вдруг здесь, так далеко от сказанных мест и, главное, при отсутствии вокруг этих мест тех признаков, которыми у современных существ сопровождаются вообще такие возможности.

Когда же я увидел упомянутые «вибромеры» для изме­рения «степени-животворности-вибраций», во мне им­пульс удивления, как я уже сказал, увеличился до послед­ней степени.

Больше я удивлялся еще потому, что и относительно этого я тоже уже знал очень хорошо, что в данный период там нигде уже не существовало подобных аппаратов, по­средством которых возможно считать какие бы то ни было вибрации, и потому я опять подумал: откуда же у этого по­чтенного старика, обитающего в этих диких горах, так да­леко от существ, составляющих современную земную ци­вилизацию, имеются такие аппараты?

Несмотря на такой мой интерес, я и на этот раз не ре­шился спросить у почтенного Хаджи-Асвац-Трув объясне­ний, не решился потому, что опасался, что такое отвлече­ние в сторону может послужить причиной изменения хода того начавшегося разговора, от которого ожидалось выяс­нение основного заинтересовавшего меня вопроса.

В этом отделении пещеры находилось много других, пока еще незнакомых мне аппаратов, в числе которых стоял один очень странный, на котором были приделаны несколько так называемых «масок», от которых шли куда-то в потолок пе­щеры подобия труб, сделанных из коровьих горл.

Через эти трубы, о чем я тоже узнал после, мог извне при­текать воздух, необходимый для дыхания существам, нахо­дящимся здесь во время экспериментов, так как в это время это помещение закрывалось со всех сторон герметически.

Находящиеся здесь существа во время экспериментов и надевали на лицо сказанные имевшиеся на этом странном аппарате «маски».

Когда мы в сказанном отделении пещеры все присели на пол, почтенный Хаджи-Асвац-Трув между прочим сказал, что за период его исследований ему с его другом дервишем Кербалай-Азис-Нуаран пришлось очень серьезно изучать также все существующие на Земле теории о вибрациях, когда-либо составленные серьезными учеными Земли.

Он сказал: «Мы изучили и ассирийскую теорию, состав­ленную великим Малманашем, и арабскую — знаменитого Сельне-Э-Аваза, и греческую — философа Пифагора, и, конечно, все китайские теории.

Мы делали точно такие же аппараты, на каких произво­дили свои опыты все эти древние мудрецы, и даже к одно­му из их аппаратов кое-что добавили, и он теперь является главным для моих опытов.

На этом аппарате делал свои опыты Пифагор, и этот ап­парат тогда назывался „монохорд", а теперь, когда я его ви­доизменил, я его назвал „виброшоу".

Сказав это, он одной рукой начал надавливать что-то на полу, а другой указал на один, тут же стоявший, очень странной формы аппарат и добавил, что вот и есть этот са­мый видоизмененный „монохорд".

Тот аппарат, на который он указал, состоял из одной двухметровой доски, вся передняя половина которой была разделена на отдельные так называемые «лады», в виде гри­фа звукоиздающего инструмента, называющегося «гита­ра», и на нем была натянута одна только струна.

На другой половине этой доски было прикреплено мно­жество таких же «вибромеров», какие имелись на струнах рояля, и они приделаны были таким образом, что указывающие их стрелки приходились как раз над упомянутыми «ладами» передней стороны доски.

На задней половине этой доски была прикреплена целая сеть разных стеклянных и металлических трубочек, кото­рые тоже служили для воспроизведения звуков, но звуков, получаемых от вибраций, возникающих от известных дви­жений и течений обыкновенного или искусственно-уплот­ненного или разжиженного воздуха; для измерения вибра­ций и таких звуков служили те же вибромеры, которыми измерялись вибрации, возникающие от струны.

В этом месте своих объяснений Хаджи-Асвац-Трув был прерван приходом из другого отделения пещеры мальчика типа так называемого Узбека, который нес на подносе зеле­ный чай и прибор для него.

Когда мальчик поставил поднос перед нами и ушел, по­чтенный Хаджи начал наливать в чашки сказанный чай и, обращаясь к нам, шутя произнес следующее изречение, упо­требляемое в соответствующих случаях в этой местности.

«Давайте воспримем с благоговейным упованием эту бла­годать природы, дабы мочь хорошо служить во славу ей».

Произнеся это, он продолжал дальше:

«Я уже чувствую, как во мне убывают поддерживающие меня силы, и потому мне необходимо ввести в себя очеред­ную порцию того, что может способствовать воодушевле­нию всего меня до следующего такого же приема».

И с доброй улыбкой он начал пить чай. Пока он пил его, я решился воспользоваться этим и спросить его относи­тельно некоторых все время волновавших меня вопросов.

Первым долгом я спросил его следующее. Я сказал:

«Досточтимый Хаджи! До сих пор я был вполне убежден, что нигде на Земле не существует аппарата для точного из­мерения вибраций, в то же время я вижу здесь так много таких „измеряющих" аппаратов. Как это понять? Откуда они у вас?»

На это почтенный Хаджи-Асвац-Трув ответил:

«Эти аппараты для наших опытов сделал мой покойный друг, Кербалай-Азис-Нуаран, и им, главным образом, я и обязан всеми моими достижениями, относящимися к зна­нию о законах вибраций.

Действительно, — продолжал он, — когда-то на Земле, во время процветания великого Тиклямыша, существова­ли всевозможные такие аппараты, но в настоящее время подобных аппаратов уже нет, если, конечно, не считать той, так сказать, „детской-финтифлюшки", существующей в настоящее время в Европе, посредством которой якобы возможно считать вибрации, и которую там, в Европе, на­зывают „сирена". Такую „сирену" я также имел в начале моих выяснительных опытов.

Эта „сирена" была изобретена два века тому назад неким ученым физиком „Зебек", а в половине прошлого века она была якобы усовершенствована каким-то Коньяр-де-ла-Тур.

Устройство этой „детской-финтифлюшки" состоит в том, что струя сгущенного воздуха из трубки направляется на вертящуюся пластинку с просверленными дырочками. И каждая из этих дырочек по величине точно совпадает с отверстием главной воздушной трубки и при верчении этой пластинки то открывается, то закрывается доступ струи воздуха, идущего в эти дырочки из главной трубы.

И вот, во время быстрого верчения этой пластинки в имеющихся в ней дырках получаются последовательно толчки воздуха, от чего производится одинаковой высоты тон звука, и то число оборотов, которые отмечаются часо­вым механизмом, умноженное на число дырочек пластин­ки, и дает число колебаний этого звука в данный промежу­ток времени.

К несчастью европейцев как первый изобретатель, так и тот, кто усовершенствовал эту „сирену", не знали, что звук может получаться как от колебаний настоящих вибраций, так и от простого течения воздуха; и эта их „сирена" звучит только от течения воздуха, но отнюдь не от естественных вибраций, и потому об определении точного числа вибра­ций по указаниям этой „сирены" и речи быть не может.

А то, что звук может образовываться от двух причин, а именно от самих естественных мировых вибраций и про­сто от течения воздуха, — этот удовлетворяющий любо­пытство факт я сейчас покажу вам на деле».

Сказав это, почтенный Хаджи встал и принес из другого отделения пещеры горшок с цветущими растениями и по­ставил его на середине отделения пещеры, а сам присел к бывшему «монохорду», созданию знаменитого Пифагора.

Обращаясь к нам, он сказал:

«Я сейчас буду издавать из этих комбинированных тру­бочек только пять разных тонов звуков, а вы, пожалуйста, обращайте внимание на этот горшок с растениями и по­смотрите на часы и заметьте, сколько времени я буду про­должать производить эти звуки, а также запомните числа, которые будут указывать стрелки „вибромеров" этих зву­ков».

После этого он небольшими мехами начал вдувать в со­ответствующие трубки воздух, от чего началась однообраз­ная мелодия пяти тонов.

Эта монотонная мелодия продолжалась десять минут. Мы же не только запомнили указанные стрелками «вибро­меров» числа, но и в наших органах слуха даже очень хоро­шо запечатлелись все эти пять тонов звука.

Когда Хаджи кончил свою однообразную музыку, рас­тения в горшке остались такими же цветущими, какими они были.

Тогда Хаджи от бывшего «монохорда» пересел к звуко­издающему инструменту рояль и, обратив снова наше вни­мание на стрелки «вибромеров», стал ударять поочередно по соответствующим клавишам рояля, которые начали из­давать ту же однообразную мелодию из тех же пяти тонов звука.

А стрелки «вибромеров» и на этот раз стали показывать те же самые цифры.

Не прошло и пяти минут, когда мы, по знаку головы Хаджи, стали смотреть на горшок с растениями и увидели, что растения в горшке начали очень определенно увядать, и когда, опять же через десять минут, почтенный Хаджи прекратил свою музыку, то в горшке были уже только окончательно завядшие и обсыпавшиеся стебельки от быв­ших цветущих растений.

После этого Хаджи опять присел к нам и сказал:

«Как убедили меня мои долголетние исследования, в мире действительно, как говорит наука „Шат-Чай-Мер-нис", существуют два рода вибраций, а именно: так сказать, „вибрации-творящие" и „вибрации-инерционные".

Как я экспериментально выяснил, самыми лучшими для выявления таких „творящих-вибраций" могут служить струны, сделанные из одного определенного металла или из кишек коз.

Струны же, сделанные из других материалов, такого свойства не имеют.

Вибрации, исходящие от струн этого второго рода, явля­ются, как и вибрации, полученные от течения воздуха, чи­сто инерционными. В этом случае звуки получаются от тех вибраций, которые возникают от трения вытекающего того-же воздуха и от механического воздействия вызывае­мой этим инерции».

Далее Хаджи-Асвац-Трув продолжал:

«Мы свои эксперименты прежде делали с помощью только этого „виброшоу". Но раз, когда мой друг Кербалай-Азис-Нуаран был по делам в бухарском городе X., он там случайно на аукционе в числе вещей уезжавшего отту­да русского генерала увидел этот самый рояль, и когда он случайно заметил, что струны его сделаны из того матери­ала, который как раз был нам нужен для наших опытов, он купил его и после с большими, конечно, трудностями при­тащил его сюда на горы.

Когда мы этот рояль поставили здесь, мы настроили его струны точно по тем законам вибраций, которые указыва­ются в древнекитайской науке „Шат-Чай-Мернис".

Для правильной настройки струн мы взяли тогда не только абсолютный звук древнекитайской ноты „до", но взяли также, как рекомендовала та же наука, во внимание: и местные географические условия, и давление атмосферы, и форму, и размеры помещения, и среднюю температуру как окружающего пространства, так и самого помещения и т.д. ... и даже приняли во внимание, от скольких людей во время наших предстоящих экспериментов могло в этом помещении исходить людских излучений.

И когда мы таким образом точно настроили этот рояль, вот с тех пор действительно исходящие от него вибрации сразу приобрели все те свойства, о которых говорилось в этой великой науке.

Сейчас я вам покажу, что возможно сделать исходящи­ми вибрациями от этого обыкновенного рояля при достиг­нутых человеком знаний законов вибраций». Сказав это, он опять встал.

На этот раз он принес из другого отделения пещеры кон­верт, бумагу и карандаш.

На принесенной бумаге он что-то написал, положил на­писанное в конверт, конверт этот закрепил к висящему с потолка на середине помещения крючку и опять присел к роялю и, ничего не говоря, начал так же, как и в первый раз, ударять по определенным клавишам, от чего опять по­лучилась какая-то однообразная мелодия.

Но на этот раз в этой мелодии всегда одинаково повто­рялись два звука самой низшей октавы рояля.

Немного погодя я заметил, что моему приятелю, дерви­шу Хаджи-Бога-Эдину, стало неудобно сидеть, так как он начал переставлять свою левую ногу с места на место.

Еще немного позже он начал гладить свою левую ногу, и по гримасам лица было видно, что эта нога его болит.

Почтенный же дервиш Хаджи-Асвац-Трув на это ника­кого внимания не обращал и продолжал бить по намечен­ным клавишам.

Когда он наконец кончил и повернулся к нам, он, обра­щаясь ко мне, сказал:

«Пожалуйста, друг моего друга, встаньте, снимите сами с того крюка конверт и прочтите, что в нем написано».

Я встал, взял конверт, вскрыл его и прочел следующее:

«У вас обоих от колебаний, исходящих от рояля, на ле­вой ноге на один вершок ниже коленей и на пол-вершка ле­вее от середины ноги должны образоваться так называе­мые „чирьи"».

Когда я прочел это, почтенный Хаджи попросил нас обо­их обнажить указанные места наших левых ног.

Когда мы их обнажили, то у дервиша Бога-Эдина точно на том самом месте его левой ноги оказался настоящий «чирей», а у меня на ноге, к великому удивлению почтенно­го Хаджи-Асвац-Трув, решительно ничего не оказалось.

Когда Хаджи-Асвац-Трув убедился в этом, он сразу со своего места вскочил, как молодой, и очень возбужденно воскликнул:

«Этого-быть-не-может!!...» — и стал очень пристально смотреть на мою левую ногу как бы обезумевшими глазами.

Так прошло почти пять минут, и я, признаться, в первый раз на этой планете растерялся и не смог сразу найтись, как выйти из создавшегося положения.

Наконец, он сам близко подошел ко мне и хотел что-то сказать, но в это время у него от волнения очень сильно на­чали трястись ноги, и потому он присел на пол и знаком дал мне знать, чтобы и я сел.

Когда мы уселись, он посмотрел на меня очень грустны­ми глазами и стал проникновенно говорить мне следую­щее:

«Друг моего друга! В молодости я был очень богатым че­ловеком, таким богатым, что не менее десяти моих соб­ственных караванов с не менее чем тысячей верблюдов в каждом постоянно двигались по всем направлениям вели­кой нашей Азии.

Мой гарем все знающие считали самым богатым и наи­лучшим на Земле и все прочее в этом духе; словом, я имел и даже в изобилии все, что может дать обыденная наша жизнь.

И все это постепенно мне так надоело и так меня пресы­тило, что, когда я по вечерам ложился спать, мне с ужасом уже думалось, что завтра повторится то же самое и я дол­жен буду опять тянуть эту же опостылевшую мне „лямку".

В конце концов мне уже стало невыносимо жить с таким внутренним состоянием.

И как-то раз, когда я особенно сильно ощутил пустоту обыкновенной жизни, во мне впервые возникла идея по­кончить жизнь самоубийством.

В течение нескольких дней я очень хладнокровно думал и в результате категорически решил это сделать.

В последний вечер, когда я вошел в ту комнату, где я хо­тел осуществить это мое решение, я вдруг вспомнил, что не посмотрел в последний раз на ту, которая была наполови­ну причиной в создании и образовании моей жизни.

Я вспомнил мою родную мать, которая тогда еще была жива. И это воспоминание о ней все во мне перевернуло.

Сразу мне представилось, как она будет страдать, когда узнает о моей кончине, да еще таким способом.

Когда я вспомнил ее, мне представилась как бы наяву картина, как она, моя милая старуха, в совершенном оди­ночестве изнемогает в примирительных воздыханиях и безутешных страданиях, и во мне от этого всего возникла такая к ней жалость, что вызванные этой жалостью рыда­ния чуть тогда не задушили меня.

Вот только тогда я всем своим существом осознал, кем для меня являлась и является моя мать и каковое неугасае­мое чувство должно иметься во мне в отношении ее.

С тех пор моя мать стала для меня источником смысла моей дальнейшей жизни.

После этого всегда, когда бы то ни было, днем или но­чью, как только я вспоминал ее дорогое для меня лицо, я с новой силой воодушевлялся и во мне освежалось желание жить и делать все только для того, чтобы ее жизнь проте­кала для нее приятно.

Так продолжалось десять лет, когда от одной из беспощадных болезней она скончалась, и я стал опять одино­ким.

После ее смерти меня вновь с каждым днем начала все больше и больше тяготить моя внутренняя пустота»...

В этом месте своего рассказа почтенный Хаджи-Асвац-Трув, когда его взгляд случайно остановился на дервише Бога-Эдине, опять вскочил со своего места и, обращаясь к нему, сказал:

«Дорогой друг! Во имя нашей дружбы прости меня, ста­рика, что я забыл уничтожить твои страдания, полученные тобой от злоносящих вибраций рояля».

Сказав это, он сел за рояль и опять начал ударять по кла­вишам; на этот раз он издавал звуки только двух нот: одной — из числа верхних октав рояля и другой — из числа ниж­них, все время по очереди, причем вначале он почти с кри­ком сказал:

«Теперь, благодаря вибрациям, порождающимся через посредство звуков того же рояля, но уже „доброносящих", пусть прекратятся страдания моего верного старого друга».

И действительно, не прошло и пяти минут, как у дерви­ша Бога-Эдина лицо опять просветлело и от громадного ужасного чирья, который до этого времени продолжал еще красоваться на его левой ноге, и следа не осталось.

После этого дервиш Хаджи-Асвац-Трув опять присел к нам и, внешне совершенно успокоившись, начал говорить дальше:

«На четвертый день после смерти моей дорогой матери я как-то сидел в комнате и с отчаянием думал о том, как мне теперь быть.

В это время на улице близ наших окон начал распевать свои священные песнопения странствующий дервиш.

Когда я, посмотрев в окно, увидел, что поющий дервиш был стар и имел очень благообразное лицо, я вдруг решил посоветоваться с ним и сейчас же послал моего прислужни­ка пригласить его к себе.

И когда тот пришел и после обычных приветствий сел на „миндари", я рассказал ему о моем душевном состоянии, не утаив решительно ничего.

Когда я кончил, странствующий дервиш сильно заду­мался и только спустя много времени, пристально посмо­трев на меня вставая с места, сказал:

«Единственный для тебя выход — отдаться религии».

Сказав это, он, произнося на ходу какую-то молитву, ушел и навсегда оставил мой дом.

После его ухода я опять задумался.

На этот раз результатом моих дум было то, что я в тот же день бесповоротно решил вступить в какое-либо „брат­ство-дервишей", но только не здесь, на родине, а где-ни­будь подальше.

Со следующего дня я начал разделять и раздавать все мое богатство между родственниками и бедными и через две не­дели навсегда покинул мою родину и приехал сюда, в Бухару.

Уже здесь, в Бухаре, я выбрал одно из многочисленных здешних братств дервишей и вступил в него. Я выбрал та­кое именно братство, дервиши которого очень славятся в народе строгостью своего образа жизни.

Но, к моему несчастью, дервиши этого братства скоро произвели на меня разочаровывающее действие, и потому я перешел в другое братство; но и там случилось то же са­мое, и, наконец, я стал считаться дервишем того именно братства, шейх монастыря которого дал мне задачу изобре­сти тот механический струнный музыкальный инструмент, о котором я вам уже говорил.

И дальше, как я тоже вам уже рассказывал, я очень увле­кался наукой о законах вибраций и занимался ею до сего­дняшнего дня.

Но сегодня и эта наука заставляет меня переживать то же самое внутреннее состояние, какое я уже испытал в первый раз накануне смерти моей родной матери, любовь которой была во мне единственным очагом тепла и в течение столь­ких лет поддерживала мою опустевшую и опостылевшую мне жизнь.

Я и до сих пор не могу без содрогания вспомнить тот мо­мент, когда наши врачи сказали мне, что моя мать не про­живет дольше завтрашнего дня.

Тогда, в том ужасном состоянии у меня впервые возник вопрос — как же я буду дальше жить?!

Что было со мной после, я вам приблизительно уже рас­сказал.

Словом, когда я увлекся наукой о вибрациях, я постепен­но обрел свое новое богатство.

Эта наука заменила мне мать, и она в течение многих лет стала для меня такою же поддерживающей, верной, не изме­няющей, какой была для меня моя родная мать, и по сего­дняшний день я жил и воодушевлялся только ее истинами.

До сих пор не было еще ни одного случая, чтобы уже узнанные мною истины, касающиеся законов вибраций, в своих проявлениях не достигали точно таких результатов, какие мною ожидались.

Сегодня случилось в первый раз, что ожидаемых мною с уверенностью результатов не получилось.

Мой главный ужас в том, что сегодня, как никогда, я был внимателен относительно вычислений тех вибраций, какие требовались для данного случая, т.е. я точно вычислил, чтобы предполагаемый чирей образовался на вашем теле на этом именно, а не на другом месте.

А тут случилось небывалое. Его не только нет на указан­ном месте, но он вообще даже не образовался ни на какой части вашего тела.

Эта наука, которая до сих пор заменяла мне верную мою мать, сегодня мне впервые изменила, и во мне в данный момент — печаль неописуемая.

Сегодня я еще имею возможность примириться с этим величайшим для меня несчастьем, но что будет завтра ... я даже не могу себе и представить.

И если я сегодня еще сколько-нибудь могу примириться, то только потому, что я очень хорошо помню слова наше­го древнего великого пророка „Исайи-Нура", который сказал, что „Индивид-не-ответственен-за-свои-проявления-только-в-агонии".

Очевидно, моя наука, мое божество, моя вторая мать, — тоже в „агонии", если она сегодня мне изменила.

Я очень хорошо знаю, что всегда после агонии наступает смерть.

И вы, дорогой друг моего друга, сегодня невольно стали для меня вроде тех врачей, которые тогда накануне смерти моей дорогой матери объявили мне, что моя мать дольше завтрашнего дня не проживет.

Вы сегодня являетесь для меня таким же известителем, что и этот мой новый очаг завтра потухнет.

Сейчас во мне повторяются те же ужасные чувствования и ощущения, какие я испытал тогда, с момента объявления мне нашими врачами о скорой смерти моей матери, до ее кончины.

Как тогда в этих ужасных чувствованиях и ощущениях была надежда, что, может быть, она не умрет, так же и сей­час во мне теплится что-то вроде такой надежды.

Эх, друг моего друга! Теперь, когда вы уже знаете мое ду­шевное состояние, я вас искренне спрашиваю, можете ли вы мне объяснить, какая сверхъестественная сила была за­мешана в том, что на вашей левой ноге не образовалось предполагаемого чирья, который обязательно должен был образоваться.

А вера в то, что он должен был обязательно образовать­ся, давно сделалась во мне крепкой, как „тюклюняйский-камень".

Она сделалась такой крепкой, неразрушимой потому, что в течение почти сорока лет я денно и нощно настойчи­во изучал эти великие законы о мировых вибрациях и по­нимание их значения и осуществляемости стали для меня как бы моей второй натурой».

Сказав эти последние слова, этот, может быть, послед­ний великий мудрец Земли начал смотреть в мои глаза вы­жидательным взглядом.

Можешь себе представить, мой дорогой мальчик, мое тогдашнее положение? Что я мог ответить ему?!

Я из-за этого земного существа второй раз в этот день не знал, как выйти из создавшегося положения.

На этот раз к такому моему необычному для меня состо­янию примешалась еще моя существенская «хикджнапар», как там твои любимцы говорят, «жалость» к этому земно­му трехмозгному существу, главным образом, потому, что он страдал из-за меня.

Это получилось тогда так, потому что я ясно сознавал, что если я ему скажу несколько слов, то не только можно было бы успокоить его, но благодаря этому он даже понял бы, что необразованием на моей левой ноге чирья еще больше подтверждается истинность и верность обожаемой им науки.

Я имел полное нравственное право сказать ему правду о себе, так как он по своим достижениям уже был «Кальменуиор», т.е. таким трехмозгным существом этой планеты, пе­ред которым нам Свыше не запрещено быть откровенными.

Но в тот момент я сделать этого никак не мог, так как там же находился также и дервиш Хаджи-Бога-Эдин, кото­рый еще являлся обыкновенным тамошним трехмозгным существом, относительно которых еще давно было Свыше клятвенно запрещено существам нашего племени никому и ни в каких случаях не сообщать истинные сведения.

Такое запрещение существам нашего племени сделано было, кажется, по инициативе Пресвятого Ашиата Шиемаш.

Сделано же было это запрещение существам нашего пле­мени главным образом потому, что трехмозгным суще­ствам этой твоей планеты необходимо иметь только «зна­ния-бытия».

Всякие же сведения, хотя бы истинные, дают существам вообще только «умственные-знания», а такие «умственные-знания», как я тебе уже когда-то говорил, всегда слу­жат для существ лишь средством для уменьшения возмож­ностей приобрести это «знание-бытия».

А так как для этих злосчастных трехмозгных существ твоей планеты единственным средством для окончательно­го освобождения их от последствий свойств органа Кундабуфера осталось только именно это «знание-бытия», то по­тому существам нашего племени относительно существ Земли и был дан такой клятвенный приказ.

И вот потому, мой мальчик, я при дервише Хаджи-Бога-Эдин не решился тут же выяснить этому достойному зем­ному мудрецу Хаджи-Асвац-Трув настоящую причину от­носительно его данной неудачи.

Но так как оба дервиша продолжали ожидать моего от­вета, все же надо было что-нибудь им сказать, и потому, обращаясь к Хаджи-Асвац-Трув, я на этот раз сказал ему только следующее:

«Почтенный Хаджи-Асвац-Трув. Если вы согласитесь получить ответ не теперь, а немного позже, то клянусь при­чиной моего возникновения, что я дам вам ответ, которым вы будете вполне удовлетворены. Вы убедитесь не только в том, что любимая вами „наука" есть самая истинная из всех наук, но даже и в том, что после великих ученых святых Чун-Киль-Тез и Чун-Тро-Пел вы являетесь самым великим ученым Земли».

На такой мой ответ почтенный дервиш Хаджи-Асвац-Трув только прижал свою правую руку к области, где нахо­дится у земных существ их сердце, а этот жест в этой мест­ности означает: «верю-и-надеюсь-без-сомнения».

После этого он, как ни в чем не бывало, обратился к дер­вишу Бога-Един и начал опять говорить о науке «Шат-Чай-Мернис», а я, чтобы окончательно замять происшедшее не­доразумение, указывая рукой на нишу пещеры, где висело полосами много цветной шелковой материи, спросил его:

«Многочтимый Хаджи! Что это за материи, которые на­ходятся там, в нише?»

На этот мой вопрос он ответил, что и эти цветные мате­рии служат для его опытов, касающихся вибраций, и даль­ше он продолжал: «Как раз недавно я выяснял себе, какой цвет материи и насколько вредно действует своими вибра­циями на людей и на животных.

Если вы желаете, я вам покажу и этот в высшей степени интересный опыт».

Сказав это, он встал и опять вышел в соседнее отделение, откуда вскоре, на этот раз с помощью мальчика, во-пер­вых, пригнал сюда трех четвероногих тамошних существ, называющихся «собака», «баран» и «коза», а во-вторых, принес несколько странной формы аппаратов, похожих на браслеты.

Один из этих особых браслетов он надел на руку дерви­ша Бога-Эдин, а другой на свою руку, причем во время это­го процесса он, обращаясь ко мне, добавил между прочим:

«На вас я не надеваю такого аппарата, на что я уже имею кое-какие уважительные причины».

По одному такому же странному аппарату он надел в виде ошейников на шею упомянутых козы, барана и соба­ки и, указывая на «виброграммы», находящиеся на этих странных аппаратах, попросил нас, чтобы мы запомнили или записали все цифры, какие указывают стрелки «вибро­грамм» у каждого из этих разновнешних существ.

Мы посмотрели на цифры, показываемые всеми пятью «виброграммами», и записали их на данных нам мальчи­ком «блокнотах», как там принято называть «сброшюрованные-записные-листки».

После этого дервиш Хаджи-Асвац-Трув опять сел на войлок и сказал нам следующее:

«У каждой формы „жизни" имеется свойственный ей одной „итог" вибраций, который представляет собой со­вокупность всех вибраций, породившихся из разных определенных органов данной формы „жизни"; а такой итог в разное время у каждой „жизни" разный и зависит от того, насколько соответствующие источники или орга­ны интенсивно трансформировывают эти разнопричинные вибрации.

И вот, все эти разнородные и разнопричинные вибрации в пределах целой жизни всегда сливаются в общий субъек­тивный так называемый „аккорд-вибраций" данной жизни.

Возьмите хотя бы в пример меня и моего друга Бога-Эдина.

Вы видите, — продолжал он, указывая мне на имеющи­еся на его руке виброграмме цифры.

«Я имею в общем столько-то вибраций, а мой друг Бога-Эдин имеет на столько-то больше.

Это потому, что он гораздо моложе меня, и некоторые его органы функционируют гораздо интенсивнее моих, и „результируют" в нем соответствующие вибрации гораздо интенсивнее моих.

Посмотрите на цифры „виброграмм" собаки, барана и козы. У собаки общая сумма в три раза больше, чем у бара­на, и наполовину больше, чем у козы, и эта собака имеет число вибраций своего общего „аккорда-вибрации" на очень незначительное число меньше, чем у меня и у моего друга.

Нужно при этом сказать, что среди людей, особенно лю­дей последнего времени, можно встретить очень многих, у которых не имеется даже и такого числа вибраций в их об­щем наличии „субъективного-аккорда-вибраций", какое число обнаруживается в наличии этой собаки.

Это получилось так потому, что у этих людей, о которых я сейчас упомянул, одна функция, а именно функция эмо­ции, которая и осуществляет главное количество колеба­ний „аккорда" жизни, уже почти совсем атрофирована, и поэтому общая сумма „аккорда" колебаний у них оказыва­ется меньше, чем у этой собаки».

Сказав это, почтенный Хаджи-Асвац-Трув опять встал и направился к тому месту, где находились разноцветные ма­терии.

Оттуда он начал эти цветные материи из так называемо­го «бухарского-шелка» открывать цвет за цветом, причем каждый кусок материи одного цвета, при посредстве спе­циального устройства блоков, закрывал не только все стены и потолок, но даже и пол всего отделения пещеры, бла­годаря чему казалось, что все помещение как бы задрапи­ровано материей именно данного цвета. И каждый из этих цветных материалов менял число вибраций всех форм «жизни».

После опытов с цветными материями этот великий зем­ной ученый последнего времени попросил у нас следовать за ним, и мы, выйдя из этого отделения пещеры обратно в главный проход ее, вошли в другой небольшой проход, ведший в сторону.

За нами плелись также со своими импровизированными ошейниками коза, баран и собака.

Мы шли продолжительное время, пока наконец не попа­ли в самое главное отделение этих подземных пустот.

Там почтенный дервиш Хаджи-Асвац-Трув опять подо­шел к одной из ниш этой большой «подземной-пустоты» и, указав рукой на лежащую там большую кучу тоже какой-то материи очень странного цвета, сказал:

«Эта материя специально ткана из волокна растения „чал-тандр" и имеет натуральный цвет.

Это растение „чал-тандр" является одним из очень не­многочисленных образований на Земле, окраска которой не только не имеет способности изменять вибрации вбли­зи других находящихся источников, но и сама совершен­но индифферентна по отношению ко всяким другим ви­брациям.

Вот почему для моих опытов, относящихся к вибрациям, которые свои возникновения имеют не от краски, а от дру­гих причин, я специально заказал такую именно материю и сделал из нее на всю эту большую подземную пустоту нечто вроде большой „палатки" с такими приспособлениями, чтобы эту самую „палатку" возможно было передвигать во все стороны и придавать ей какие угодно формы.

И с этой-то оригинальной „палаткой" я теперь и произ­вожу свои опыты, а именно те опыты, которые я называю „архитектурными". А эти архитектурные эксперименты выясняют мне, какие именно помещения и насколько вредно действуют на людей и на животных.

Эти архитектурные опыты вполне меня уже убедили, что не только величина и общая внутренняя форма помеще­ния имеют действительно громадное влияние на людей и животных, но что также и всякие внутренние, так сказать, „изгибы", „углы", „выступы", „изломыстен" и многое дру­гое, вызывая изменение имеющихся в атмосфере помеще­ния вибраций, всегда способствуют изменению к лучшему или к худшему субъективных вибраций находящихся там людей и животных».

Когда он с этой громадной палаткой начал делать свои опыты, я, между прочим, заметил также то, что изменяю­щиеся окружающие вибрации, благодаря разным близ на­ходящимся причинам, на общее наличие этих понравив­шихся тебе трехмозгных существ действуют намного силь­нее, чем на тамошних одномозгных и двухмозгных су­ществ.

Это, очевидно, происходит тоже вследствие все тех же ненормальных внутренних и внешних условий их обычно­го существенского существования.

После этих архитектурных опытов он повел нас еще в другие небольшие отделения, где также демонстрировал много других опытов, согласно которым очень хорошо можно было видеть и понять, какие именно разнопричинные вибрации и как они действуют на «субъективные-аккорды-вибраций» твоих любимцев.

Во время таких опытов были показаны и вытекающие результаты вибраций, образованных от излучений других как разнотипных им подобных, так и двухмозгных и одно­мозгных тамошних существ, а также вибрации, порождаю­щиеся от их голосов и многих других причинных действий.

Он показал и объяснил между прочим несколько опы­тов, доказывающих вредное действие на тамошних совре­менных существ от таких причин, которые они же сами, как бы нарочно, производят, особенно за последнее время, в большом количестве, а именно от того, что они называют «произведения-искусства».

Среди этих последних были и «картины» и «статуэтки» и, конечно, их «знаменитая-музыка».

Из всех показанных этим мудрецом опытов выяснилось, что все же самыми вредными для тамошних современных трехмозгных существ являются вибрации, образующиеся в них от их так называемых «медицинских-средств».

Я прогостил в подземных владениях этого настоящего ученого существа четыре земных дня, после чего с дерви­шем Бога-Эдином вернулся опять в тот бухарский город, из которого мы пришли, и таким образом кончилась моя первая встреча с этим, можно сказать, для твоей «Земли» замечательным человеком.

За те четыре дня, которые я там пробыл, он показал и объяснял нам еще многое другое, касающееся «законов-ви­браций». Самым же интересным, лично для меня, было его последнее разъяснение относительно того, почему и каким образом в этой дикой местности, вдали от какого бы то ни было места группировки современных тамошних существ, в этих его подземных владениях имеется газовое и электри­ческое освещение.

Во время этого своего рассказа это в высшей степени симпатичное земное трехмозгное существо, выясняя один факт, не могло совладать с собой, и у него внезапно потек­ли искренние слезы, которые меня тогда так тронули, что и поныне не могу этого забыть.

Сведения о некоторых данных, выяснившихся из этого его рассказа, могут для дальнейшего твоего существова­ния служить тебе хорошим материалом для соответствую­щих сопоставлений и для выяснения всяких результатов от так называемой «субъективной-судьбы», т.е. тех резуль­татов, которые случаются вообще в нашем Великом Мегалокосмосе, где возникают и совместно существуют мно­жества относительно самостоятельных отдельных Инди­видуумов.

Бывает часто, что в таких совместных существованиях для какого-нибудь отдельного Индивидуума в процессе личного его существования судьба лично для него склады­вается абсолютно несправедливо, но от этого для всех про­чих, совместно с ним существующих, получается в объек­тивном смысле в избытке справедливые плоды.

Вот почему я и хочу рассказать тебе об этом по возмож­ности подробнее и даже постараюсь пересказать тебе этот его рассказ как можно дословно, ничего в нем не изменяя.

Это было как раз уже перед нашим уходом из этих под­земных пустот, именно из того места твоей планеты, кото­рое, между прочим, убедило меня, что результаты достиже­ний разума предыдущих трехмозгных существ — предков даже и там не вполне пропали. Если последующие поколе­ния существ этой странной планеты и перестали сознатель­но претворять в себе узнанные их предками космические истины, то эти уже узнанные истины, хотя из-за ненор­мального их существенского существования и не прогрес­сировали, как это свойственно всюду, но все же автомати­чески сосредоточились в этом странном подземном цар­стве твоей планеты в ожидании дальнейшего совершен­ствования и детализированы для последующих трехмозг­ных существ.

Итак, когда я спросил относительно возможности в этом его подземном царстве газового и электрического освеще­ния, он и рассказал мне следующее:

«Причины происхождения этих двух родов освещения совершенно различны, и каждый из этих родов освещения имеет свою самостоятельную историю.

Газовое освещение здесь существует с самого начала, и оно устроено здесь по инициативе моей и моего старого друга дервиша Кербалай-Азис-Нуаран.

А что касается электрического освещения, то оно стало существовать здесь совсем недавно, и инициатором его происхождения явился тоже один мой друг, но совсем еще молодой, происходящий из европейцев.

По-моему, будет лучше, если историю каждого рода освещения я вам расскажу отдельно.

Начну с газового освещения.

В те времена, когда мы впервые переселились сюда, не очень далеко отсюда существовало одно святое место под названием „Святая Пещера", куда в те времена стекались со всего Туркестана разные „пилигримы" и „богомольцы".

Относительно этого святого места народное поверье го­ворило, что когда-то в этой пещере якобы жил известный „Хдрейлав", который впоследствии был взят „живым" на небо.

В этом же народном поверий говорилось еще, что взятие его „живым" на небо произошло для него самого так не­ожиданно, что он не успел даже потушить освещавший его пещеру огонь.

Это последнее поверье поддерживалось тем, что в этой пещере действительно держался „неугасаемый-огонь".

И вот, друг моего друга!

Как лично я, так и мой друг дервиш Кербалай-Азис-Ну­аран не могли поверить в истинность народного поверья, и потому мы решили доискаться до действительной причи­ны этого своеобразного явления.

Имея в то время достаточно материальных возможностей и располагая необходимыми условиями для исследования этого явления без какой-либо со стороны кого бы то ни было помехи, мы начали искать источник его возникновения.

Оказалось, что недалеко от этой пещеры под почвой протекал ручей, обмывавший среду, состоявшую из таких минералов, совокупность действий которых на воду и по­рождало отделение воспламеняющегося газа, который че­рез случайные трещины почвы нашел выход в эту пещеру.

Случайно происшедшее почему-либо воспламенение этого газа и дало, очевидно, причину обнаруженного там этого „неугасаемого-огня".

Когда мы с моим другом определенно выяснили себе та­кую причину и в то же время обнаружили, что сказанный источник находится недалеко и от наших пещер, мы реши­ли дать искусственно выход этому газу в эти наши пещеры.

И вот с тех пор этот газ стал через проложенные нами глиняные трубы притекать сюда в главное отделение на­шей пещеры и оттуда уже был нами при посредстве „бам­буков" распределен соответственно со здешними нуждами.

Что же касается появления в наших пещерах электриче­ского освещения, то история возникновения его следующая:

Скоро после нашего обоснования в этих пещерах ко мне раз через одного моего старого друга, тоже дервиша, при­шел один очень молодой европейский путешественник, ис­кавший знакомства со мной на почве все того же заинтере­совавшего меня вопроса о законах вибраций.

Я скоро очень сошелся с ним, так как он оказался, во-первых, очень серьезным в смысле искания истины, а во-вторых, очень добрым и „щепетильным-в-отношении-слабостей-всякого-другого-без-исключения".

Он изучал вообще законы вибраций, но в его изучениях первенствовали те „законы-вибрации", которые являются причинами для образования в людях разных болезней.

Во время этих его изучений он, между прочим, выяснил причины возникновения в людях болезни, существующей там под названием „канцер" или „рак", и возможность уни­чтожения в людях этого злостного возникновения.

Он тогда же констатировал и уже мог осуществлять практически ту возможность, что при известном образе жизни и при известной подготовке всякий человек может сознательно вырабатывать в себе такие вибрации, которы­ми, если заразившийся этой ужасной болезнью будет пи­таться известным образом в известной последовательности течения времени, возможно ее уничтожение совершенно.

После того как я расстался с ним, мы хотя в течение дол­гого времени лично не встречались, но сведения друг о дру­ге всегда имели.

Я узнал, что этот мой молодой друг, расставшись тогда со мной, у себя на родине вскорости женился и с этой своей женой последующие годы жил в полной, как у нас здесь в Азии говорят, „семейной-любви-и-при-взаимной-нравственной-поддержке".

Меня интересовали особенно те сведения о нем, которые касались его достижений в смысле нахождения способа уничтожения в людях как раз причины возникновения именно таких вибраций, благодаря которым окристаллизовываются данные для этой болезни, так как они имели большое отношение к тем некоторым причинам вибраций, выяснение которых за последнее время являлось главным интересом в моей жизни.

Я уже знал, что хотя он общедоступно-выполняемого способа для уничтожения этой болезни еще не выяснил, но за это время до меня часто доходили достоверные слухи, что он, нет да нет, применял к заболевавшим этой болез­нью им впервые констатированный, не общедоступный способ и всегда достигал совершенного уничтожения этого ужасного людского бича.

Сведения о таких благоприятных им достигнутых за это время в нескольких десятках случаев результатах доходили до меня очень достоверные.

Случилось так, что, по независящим от нас причинам, в течение около десяти годов я не стал иметь никаких сведе­ний относительно этого молодого европейца.

Я начал уже совсем забывать о существовании его, как однажды, когда я особенно был углублен в мои занятия, я услышал, что кто-то дает наш таинственный сигнал, и ког­да я отозвался и спросил кто это, я сразу узнал его голос. Он стал просить сделать доступным для него путь для прохода в наши подземные владения.

Нечего и говорить, что мы оба были очень рады снова встретиться и опять начать обмениваться мнениями относи­тельно обоими нами любимого знания о „законах-вибраций".

Когда улеглось волнение, вызванное этой новой нашей встречей, и когда мы разместили все привезенные этим моим другом на верблюдах вещи, в числе которых, кстати сказать, были современный европейский знаменитый так называе­мый „рентгеновский аппарат", около пятидесяти штук „эле­ментов бунзена", несколько „аккумуляторов", несколько тю­ков разного материала для „электрической проводки". После этого мы начали спокойно разговаривать, и из рассказанного им о себе я с великой скорбью узнал следующее:

Несколько лет тому назад, когда окружающие условия и обстановка, по причинам мировых законов, создались та­кими, что почти повсеместно на Земле люди не стали иметь спокойствия о завтрашнем дне и оседлого местожитель­ства, он вдруг заметил, что у любимой им жены началась как раз та ужасная болезнь, изыскание средства против ко­торой стало за последнее время одной из главных целей его существования.

Он особенно ужаснулся тому, что, ввиду создавшихся окружающих условий, для уничтожения этой ужасной бо­лезни ему не представлялось никакой возможности приме­нить то средство, которого он достиг и которое единствен­но только он один пока мог осуществлять,

И когда он немного успокоился от такого ужасного кон­статирования, он остановился на единственно возможном решении — терпеливо ждать соответствующего времени, а пока постараться создать для своей жены такие условия жизни, чтобы прогрессирующий процесс этой ужасной бо­лезни протекал возможно медленнее.

Прошли два с лишним года; за это время окружающие условия переменились к лучшему и этот мой молодой друг получил возможность подготовить себя, чтобы, наконец, применить известное ему единственное средство от этой ужасной болезни.

Но когда он начал подготовлять себя для применения этого способа, он в один для него печальный день в одном из больших европейских городов во время толкотни по по­воду какой-то демонстрации попадает под „автомобиль" и хотя не совсем погибает, но получает очень серьезные те­лесные повреждения.

Благодаря этим повреждениям в течение нескольких ме­сяцев, во-первых, жизнь его самого протекает в „беспамят­стве", а во-вторых, из-за отсутствия с его стороны созна­тельной и намеренной директивы относительно обычной жизни его жены, у последней процесс ужасной болезни на­чал протекать ускоренным темпом, главным образом, еще и потому, что его жена во время его болезни, не щадя себя, с постоянным беспокойством ухаживала за ним.

И вот, когда этот мой бедный молодой друг, наконец, пришел опять в сознание, то — о ужас!.. — он скоро уви­дел, что болезненный процесс у его жены уже в последней стадии.

Что делать?! Как быть?! — Благодаря последствиям от полученных им повреждений он пока был еще лишен вся­кой возможности для подготовки себя и для выработки в себе того качества вибраций, которые требовались для узнанного им способа уничтожения в человеке этой ужас­ной болезни.

В результате всего этого он, не видя какого бы то ни было другого выхода, решается прибегнуть к тому способу лечения этой болезни, который применяют представители современной европейской медицины и благодаря которо­му, по их уверению, возможно якобы уничтожить в чело­веке эту болезнь.

А именно, он решил прибегнуть к так называемым „икс-лучам".

Началось лечение сказанными лучами.

Во время процесса такого лечения он замечает, что хотя основная „концентрация" или „центротяжестность" болез­ни в теле жены действительно стала как будто „атрофиро­ваться", но вместе с тем такая же „концентрация" начала возникать уже в совершенно другой части ее тела.

Спустя несколько месяцев при повторных, как там в Ев­ропе говорят, — „сеансах", в ней начало постепенно обна­руживаться такое же самостоятельное сосредоточение опять на новом, уже на третьем месте.

И в результате всего в один печальный день оказалось, что дни больной уже «сочтены».

Констатировав такой ужас, он, мой молодой друг, реша­ет совершенно отказаться от всяких „мудрствований" со­временной европейской медицины и, не считаясь со своим собственным состоянием, начинает вырабатывать в себе соответствующие вибрации и насыщать ими тело больной.

Хотя, благодаря таким почти непреодолимым лично для него трудностям, ему удалось продлить существование сво­ей жены еще почти на два года, но все же в конце концов она умирает именно от этой ужасной людской болезни.

Следует отметить, что в течение последнего периода бо­лезни, когда он уже перестал пользоваться „мудрствовани­ями" европейской медицины, в теле жены его были замече­ны еще две такие же самостоятельные «концентрации».

Более или менее успокоившись после такого ужасного исхода, мой друг опять посвятил часть своего времени лю­бимым изысканиям и изучениям великих мировых зако­нов, и, между прочим, его очень заинтересовали причины, почему во время лечения „канцера" икс-лучами в теле его жены возникали те им констатированные самостоятель­ные „концентрации" этой болезни, которые обыкновенно не происходят и которые при долголетних прежних наблю­дениях им никогда не были замечаемы.

Ввиду же того, что выяснения этого заинтересовавшего его вопроса оказались сложными и в окружающих услови­ях мест тамошнего жительства невыполнимыми, он и ре­шил приехать ко мне и при моем участии выяснить это экспериментально.

Вот почему он и привез с собою все необходимое, что требовалось для таких выяснительных экспериментов.

На другой же день я предоставил ему одно из отделений наших подземных владений и несколько требовавшихся ему так называемых «салькамурских-коз» и все прочее, не­обходимое для его выяснительных экспериментов.

Вначале в числе других приготовлений он с помощью элементов бунзена установил действие рентгеновского ап­парата.

И уже через три дня после его приезда началось то, что и послужило причиной возникновения постоянного элек­трического освещения в наших пещерах.

Началось же это следующим образом:

Когда мы посредством моих „вибромеров" начали про­изводить известные опыты и вычисления вибраций элек­трического тока, выявляющих икс-лучи рентгеновского аппарата, то мы сразу заметили, что число вибраций элек­трического тока, получаемого посредством бунзеновских элементов, все время то увеличивалось, то уменьшалось, то, так как для наших выяснений число вибраций во время течения электрического тока в известном промежутке вре­мени являлось самым важным, нам стало ясным, что тако­го рода электрический ток совершенно не пригоден для требуемых нам выяснений.

Такое наше констатирование очень обескуражило и опе­чалило тогда моего молодого друга.

С этого момента он приостановил начатые эксперимен­ты и начал думать.

Последующие два дня он, даже во время еды, думал не переставая.

В конце третьего дня, когда мы вместе шли в то отделе­ние, где мы обычно имели наши трапезы, и проходили че­рез мостик, имеющийся в главном отделении наших пе­щер, сделанный над подземным ручьем, он вдруг остано­вился и, ударив себя по лбу, возбужденно воскликнул: „Эв­рика!.."

Результатом этого его тогдашнего восклицания было то, что с другого же дня, с помощью нескольких нанятых им таджиков, были притащены из разных имеющихся побли­зости древних заброшенных рудников наиболее крупные, доступные для перетаскивания „глыбы" трех видов „руд", которые известным порядком были расположены на дне нашей подземной речки.

И дальше, после укладки „руд" на дне речки, он в выс­шей степени простым образом от этой речки провел два полюса и соединил с привезенными им и немного изме­ненными аккумуляторами, благодаря чему в эти аккуму­ляторы начал притекать электрический ток известного ампеража.

И когда через двадцать четыре часа полученный элек­трический ток в сказанных аккумуляторах пропустили че­рез мои вибромеры, то оказалось, что хотя его ампераж и был недостаточным, но число вибраций, полученных от этого тока, за все время течения через мои вибромеры, оставалось неизменным и абсолютно ровным.

Для того же, чтобы увеличить силу таким оригинальным образом полученного электрического тока, он из разных материалов, а именно: из козьих шкур, определенного сор­та „глины", толченой „цинковой-руды" и „сосновой-смолы" — сделал „конденсаторы", и таким образом и получил­ся электрический ток, требуемый для привезенного им рентгеновского аппарата ампеража и вольтажа.

Благодаря такому оригинальному источнику электриче­ского тока мы окончательно выяснили себе следующее:

Хотя при применении этой современной выдумки для лечения упомянутой ужасной болезни в цельном теле чело­века место центротяжестности и атрофировывается, но зато оно очень способствует, так сказать, „метастазу" в дру­гие железы и обсеменению и успешному расцвету ее в но­вых местах.

И вот, друг моего друга!

После такого выяснения, когда мой молодой друг, удо­стоверившись, перестал интересоваться увлекшим его в этот период вопросом, уехал опять к себе в Европу и оста­вил нам для пользования этот им созданный источник, не требовавший никакого ухода и постороннего материала, мы с тех пор и начали постепенно в нужных местах наших пещер устанавливать соответствующие электрические лампочки.

Хотя этот наш оригинальный источник и не был в состо­янии вырабатывать столько энергии, чтобы постоянно хватало для всех имеющихся в наших пещерах в соответ­ствующих местах лампочек, но, благодаря тому, что нами всюду сделаны были выключатели, мы пользуемся этой энергией только по мере надобности, и потому она не рас­ходуется понапрасну в прочее время и постепенно нака­пливается в аккумуляторах другой раз в таком даже коли­честве, что мы, заведя уже соответствующие приспособле­ния, пользуемся излишеством его для разных наших хозяй­ственных целей».

В этом месте рассказа Вельзевула у всех пассажиров меж­дусистемного судна Карнак в области внутренней части их ртов ощутилось что-то вроде кислосладкого вкуса.

Это означало, что судно Карнак подходит уже к какой-то планете, а именно к месту непредвиденной остановки, пла­нете «Дескальдино».

Поэтому Вельзевул прекратил свой рассказ и с Ахуном и Хассином разошлись по своим «кешам» для приготовления к спуску на планету «Дескальдино».

примечание автора: Если кто-либо случайно заинтере­суется идеями, слегка освещенными мною в этой главе, при­чем заинтересуется серьезно, а не «кое-как», как обыкновен­но заинтересовываются современные люди, и если он при этом располагает для этого требуемым, по моим понятиям, качеством психических, моральных, физических и матери­альных данных, то я настойчиво советую ему всеми силами стремиться прежде всего добиться всего того, что требует­ся, чтобы иметь возможность попасть в качестве «все-пра-ва-имеющего-студента» в мою «универсальную-лаборато­рию», которую я намереваюсь, после окончательной отделки всех моих писаний, иметь при главном отделении учрежде­ния, связанного с последней фазой моей активной деятельно­сти для общечеловеческого блага.

Глава 42

Вельзевул в Америке

Когда междусистемное судно Карнак по прошествии двух «дионосков» начало опять падать дальше, и когда убежденные последователи нашего досточтимого Молла Наср-Эддина опять уселись на свои обычные места, Хассин снова обратился к Вельзевулу со следующими словами:

— Дорогой мой дедушка! Позволь мне, как ты велел, на­помнить тебе о ... трехмозгных существах ... планеты Зем­ля ... о ... как их? ... о существах, которые возникают и су­ществуют как раз на диаметрально противоположной сто­роне места, где процветает современная тамошняя цивили­зация, и которые, как ты говорил, очень большие мастера танцевать «фокстрот».

— Насчет американцев, что ли?

— Вот-вот именно про этих американцев! — обрадованно воскликнул Хассин.

— Как же, я помню... Я действительно обещал рассказать тебе немного и об этих тамошних современных комиках.

И Вельзевул начал так:

— На эту часть поверхности твоей планеты, которая в настоящее время именуется «Северная Америка», я попал как раз перед окончательным моим уходом с этой солнеч­ной системы.

Поехал я туда с моего последнего места существования там, а именно, с материка Европа, из города Париж.

С материка Европа я поехал туда, как это делают там все современные так называемые «доллар-имущие», на, как они называют, «комфортабельном-пароходе» и приехал в самую столицу «Северной Америки», в город «Нью-Йорк», или, как его иногда там называют, «город-коллекций-всех-народов-Земли».

С пристани я поехал прямо в рекомендованный мне од­ним из моих парижских знакомых отель, называвшийся «Мажестик», который почему-то назывался еще «Еврей­ским», хотя и не официально.

Устроившись в этом «Мажестик» или в этом «Еврей­ском» отеле, я в тот же день пошел разыскивать тоже реко­мендованного мне другим моим парижским знакомым одного тамошнего «Мистера».

Словом «Мистер» на этом материке именуется вообще всякое существо мужского пола, не носящее так называе­мую «юбку».

Когда я пришел к этому «Мистеру», к которому я имел рекомендательное письмо, он, как подобает всякому ис­тому деловому американцу, был завален бесчисленными, как там говорят, «долларными-делами».

По-моему, теперь же с самого начала моих разъяснений про этих Американцев, не мешает сразу отметить то, что они, особенно современные, которые составляют коренное насе­ление на этой части поверхности твоей планеты, почти все вообще занимаются только этими «долларными-делами».

Другими же делами или «профессиями», неизбежно тре­бующимися в процессе существенского существования, там, среди них, занимаются исключительно только суще­ства, приехавшие временно с других материков в целях, как там говорят, «на-заработки».

В этом отношении у твоих современных любимцев, главным образом водящихся на этом материке, уже окру­жающие условия обычного существенского существования превратились, так сказать, в «Тралалалуалалала», или, как бы определил наш почтенный учитель Молла Наср-Эддин, «Долгодержащийся-только-в-спокойной-среде-мыльный-пузырь».

В настоящее время там, у них, эти окружающие условия обычного совместного существования уже получились та­ковые, что если почему-либо перестанут приезжать к ним с других материков «на-заработки» требующиеся для их обычного совместного существования всякие профессио­налы-специалисты, то можно смело сказать, что в течение одного месяца совсем замрет весь установившийся уклад их обычного существования, так как даже хлеба некому бу­дет печь.

Основной причиной постепенного получения такой именно ненормальности там у них явились, с одной сторо­ны, ими самими установленный закон в смысле прав обра­щения родителей в отношении своих детей, а с другой сто­роны, постановление иметь при школах для детей так на­зываемую «сберегательную-кассу» долларов и принцип — прививать в детях любовь к этим долларам.

Вот благодаря этому и еще нескольким другим, тоже ими самими установленным своеобразным внешним усло­виям обыкновенного существования, в общем наличии каждого из основных обитателей этого материка, достиг­шего ответственного возраста, главенствующим импульсирующим фактором их ответственного, так сказать, «стремительного-существования», делается только любовь де­лать «долларные-дела» и иметь их много.

Вот почему каждый из них всегда делает «долларные-дела», причем всегда одновременно несколько.

Сказанный мистер, к которому я имел рекомендательное письмо, хотя тоже был очень занят такими «долларными-делами», тем не менее принял меня очень любезно. Когда он прочитал предъявленное ему мною рекомендательное письмо, в нем сразу начался странный, даже некоторыми твоими любимцами уже замеченный процесс, сделавшийся тоже у современных твоих любимцев вообще присущнос­тью и именующийся ими «несознательно-хорохориться».

А произошел в нем этот странный процесс потому, что в предъявленном мною письме упоминалось и ссылалось на имя одного такого другого моего знакомого, тоже «мисте­ра», который, по мнению многих, также и этого, считается, как там за глаза называют, «пройдоха-высшей-марки», т.е. «долларный-делец».

Несмотря на охвачивание всего его сразу такой, свой­ственной современным твоим любимцам, присущностью, он все же, разговаривая со мной, постепенно, с течением времени, успокоился и под конец сказал мне, что он «готов-отдаться-в-мое-полное-распоряжение», но вдруг что-то вспомнил и сразу добавил, что, к великому его сожалению, по совершенно независящим от него обстоятельствам, сде­лать это сегодня никак не может, а будет делать с завтраш­него дня, так как очень сильно занят важными делами.

И действительно, при всем своем желании, он этого сде­лать не мог бы, так как эти несчастные американцы, кото­рыми всегда управляют эти их «долларные-дела», могут де­лать то, что они сами хотят, только по воскресеньям, я же был у него как раз не в воскресный день.

Там, на этом материке, всякие, как долларные, так и дру­гие дела, никогда не зависят от самих существ, а, наоборот, тамошние твои любимцы всегда сами вполне зависят от этих своих «дел».

Короче говоря, так как этот день не был воскресным днем, этот истый «американский-мистер» не смог сделать того, что ему хотелось, а именно пойти со мною и знако­мить меня с нужными мне людьми, и потому мы услови­лись встретиться с ним на другое утро в определенном ме­сте знаменитой там улицы, называющейся «Бродвей».

Эта улица «Бродвей» является главной и первой не толь­ко в этом Нью-Йорке, но, как там говорят, по своей длине является первой всех больших современных городов на твоей планете.

На другой день я и отправился туда.

Вследствие того, что «автомобиль-такси», на котором я поехал в это место, попался мне не выделки заводов мисте­ра Форда, я приехал слишком рано и поэтому этого мисте­ра еще не было.

В ожидании его я начал прогуливаться. Но так как ока­залось, что в этой части улицы «Бродвей» все нью-йорк­ские так называемые «брокеры» перед их знаменитым «ленч» делают «променад», то на этом месте постепенно начала образовываться большая толкотня, ввиду чего я и решил, чтобы избежать ее, уйти и сесть где-нибудь в та­ком месте, откуда я смог бы увидеть, когда придет ожида­емый мною мистер.

Таким соответствующим местом оказался неподалеку находящийся типичный тамошний ресторан, из окон ко­торого можно было видеть всех прохожих.

Надо кстати отметить, что там, на твоей планете, ни в ка­кой другой группировке твоих любимцев на местах их су­ществования нет стольких ресторанов, как в этом Нью-Йорке.

Их особенно много в главных его частях, причем содер­жателями этих ресторанов там являются, главным обра­зом, «армяне», «греки» и «русские-евреи».

Теперь, мой мальчик, в целях твоего отдыха от «активного-мышления», я хочу некоторое время уже совсем при­держиваться к форме мышления нашего дорогого учителя Молла Наср-Эддина и изложить относительно одного в высшей степени оригинального обыкновения, практикую­щегося за последние годы в этих современных нью-йорк­ских ресторанах.

Так как недавно власть-имущими существами этой группировки строго запрещены обыкновенным существам выделка, привоз и употребление так называемой «алко­гольной жидкости» и также даны соответствующие прика­зания тем тамошним существам, на которых уповается их благополучие, то потому такую жидкость там обыкновен­ным существам достать почти невозможно, но в этих нью-йоркских ресторанах разные «алкогольные жидкости», под наименованием «арак», «дузико», «шотландское виски», «Бенедиктин», «водка», «Гран Марнье» и много разных других жидкостей под всевозможными названиями, кото­рые выделываются исключительно только на так называе­мых «старых баржах» на море, вблизи берегов этого мате­рика, можно иметь сколько угодно.

Самый «цимес» сказанного обыкновения заключается в том, что если показать безымянный палец руки и, прикрыв правой ладонью одну половину рта, произнести наимено­вание какой-либо жидкости, то сразу, без всякого другого разговора, таковая жидкость подается на стол, но только в бутылке из-под лимонада или из-под знаменитого фран­цузского «виши».

Теперь постарайся с самой максимальной интенсивнос­тью напрячь свою волю и осуществить в своем наличии всеобщую мобилизацию твоих «воспринимательных-органов», дабы, решительно ничего не пропуская, воспринять и претворить в себе все касающееся того, как именно на море на «старых баржах» близ берегов этого материка приготов­ляются выше перечисленные эти американские «алкоголь­ные жидкости».

Я очень сожалею о том, что мне не пришлось как следу­ет познакомиться со всеми деталями и такой современной земной «науки».

Я только тогда узнал, что во все рецепты приготовления их входят следующие так называемые «серные», «азотные» и «соляные» кислоты и — что самое главное — «заклина­ние» очень знаменитого современного немецкого профес­сора Кишменгофа.

Это последнее, а именно «заклинание-профессора-Кишменгофа», для американских алкогольных жидкостей инте­ресно до восхищения и делается оно, как говорят, следую­щим образом:

Для этого нужно прежде всего, по какому-нибудь, уже известному специалистам этого дела, рецепту, приготовить тысячу бутылок жидкости, причем следует приготовить непременно тысячу бутылок, так как если приготовлено бу­дет хотя бы на одну бутылку больше или меньше, то закли­нание действовать уже не будет.

Таким образом приготовленную тысячу бутылок следует расставить на полу и потом, молча, поставить рядом одну бутылку с какой-нибудь настоящей, где-нибудь существующей там «алкогольной жидкостью» всего на десять минут и, почесывая левой рукой правое ухо, надо очень медленно и непременно с расстановкой произнести это самое алко­гольное заклинание.

И тогда не только вся та тысяча бутылок, налитая жид­костью, моментально превращается в ту, именно, алко­гольную жидкость, которая имеется в той одной бутылке, но также приобретается и то название, какое носит эта одна бутылка с настоящей алкогольной жидкостью.

Среди заклинаний этого беспримерного немецкого про­фессора Кишменгофа имеются, как я узнал, несколько очень и очень удивительных.

Этот знаменитый по этой отрасли специалист, немецкий профессор, эти свои замечательные «заклинания» начал, как говорят, «изобретать» совсем недавно, а именно в пер­вые годы тамошнего последнего общеевропейского боль­шого процесса взаимного уничтожения.

Когда в его отечестве, Германии, начался продуктовый кризис, он, входя в положение своих компатриотов, изо­брел первое свое заклинание, заключавшееся в том, чтобы очень дешево и экономно приготовлять «куриный-суп».

Это его первое заклинание так и называется: «немецкий-куриный-суп».

А делается это первое его заклинание тоже в высшей сте­пени интересно, а именно:

В очень большую кастрюлю, поставленную на плиту, на­ливается обыкновенная вода и в нее насыпается несколько лепестков петрушки, очень мелко нарезанной.

Дальше нужно открыть настежь обе двери кухни, а если второй двери не имеется, то следует раскрыть настежь одно из окон и, произнося очень громко заклинание, большим карьером прогонять сквозь кухню какую-нибудь курицу.

После всего этого в кастрюле и должен получиться превкуснейший «куриный-суп».

Я также слышал, что этим заклинанием существа Герма­нии в года этого большого процесса взаимного уничтожения пользовались очень усиленно, так как этот способ при­готовления куриного супа на деле оказался якобы хорошим и во всяком случае весьма экономным.

Дело в том, что одной курицы может хватить на очень долгое время, потому что та же самая курица может прого­няться до тех пор, пока сама курица почему-либо, как там же говорится, «забастует» и не захочет больше «дышать-воздухом».

А в случае эта курица, существующая среди твоих лю­бимцев, еще не успела заразиться притворством и действи­тельно не захочет больше дышать воздухом, то там, среди существ этой группировки, именующейся Германия, отно­сительно этого, как я выяснил, был установлен однотип­ный обычай.

А именно, когда курица объявляла такую забастовку, то владельцы ее очень торжественно жарили ее в духовой печ­ке и для такого торжественного случая обязательно при­глашали на обед всех своих родственников.

Интересно отметить и то, что другой их профессор, тоже знаменитый, по имени Штейнер, во время своих так назы­ваемых «научных-исследований-сверхъестественных-явлений», математически установил, что когда на таких «званых-обедах» подобную курицу подавали на стол, то все вла­дельцы ее всегда говорили одно и то же.

А именно, всякая хозяйка дома, закатывая глаза под лоб и указывая рукой на курицу, с умилением говорила, что это «знаменитый памирский фазан» и что этот фазан прислан им с нарочным из Памира их дорогим племянником, который проживает там в качестве консула их Великого «Фатерланда».

Вообще на этой планете существует очень много «закли­наний» для всевозможных целей.

Такие «заклинания» там увеличились особенно после того, как многие из существ этой оригинальной планеты начали делаться специалистами по сверхъестественным явлениям и стали называться «оккультистами», «спиритами», «теософа­ми», «фиолетовыми магами», «хиромантами» и т.п.

Эти «специалисты», кроме того, что могут творить «сверхъестественные-явления», могут также очень хорошо «мутные-очки» втирать до ослепительного блеска.

Это самое американское запрещение употребления алко­голя может опять служить нам хорошим выясняющим примером, чтобы понять, насколько атрофированы воз­можности для окристаллизирования данных существенского соображения у современных ответственных власть-имущих существ, раз там могла повториться такая бес­смыслица.

Там, на этом материке, благодаря этому запрещению, этот самый алкоголь начали в настоящее время употре­блять уже все без исключения, даже и те, которые в иных условиях, наверно, никогда его не употребляли бы.

В настоящее время там, на материке Америка, с употре­блением алкоголя происходит точно то же самое, что было относительно жевания семян цветка мака существами страны Моралплейсй.

Разница только в том, что тогда, в стране Моралплейсй, существа пристрастились употреблять только настоящие семена цветка мака; теперь же в Америке, существа употре­бляют какую попало жидкость, лишь бы она носила назва­ние какой-нибудь из алкогольных жидкостей, существую­щих где-нибудь на их планете.

И еще разница в том, что, в смысле скрывания от прави­тельственного надзора самого факта употребления запре­щенного продукта, современные существа, водящиеся на этом материке Америка, не так уже наивны, как были су­щества эпохи Моралплейси.

Насколько современные твои любимцы в этом отноше­нии пошли далеко, ты очень хорошо поймешь из следую­щих примеров.

В настоящее время там всякий тамошний молодой чело­век, у которого более или менее уже высохло на губах «материнское-молоко», непременно уже носит при себе на вид совершенно обыкновенную, безвредную папиросницу или сигарницу и когда он сидит в ресторане или в тамошних знаменитых «дансингах» и вынимает эту свою папиросни­цу или сигарницу из кармана, то всякий, конечно думает, что он хочет закурить.

Но нет! Он известным образом вертит эту свою папи­росницу или сигарницу, и вдруг, у него в левой руке оказы­вается миниатюрная рюмка, а правой рукой из этой папи­росницы или сигарницы он потихо-о-о-нечку и полего-о-о-нечку наливает себе в эту свою миниатюрную рюмку ка­кую-то жидкость, наверное, шотландское виски, но выде­ланную, как я тебе уже сказал, на какой-нибудь барже вбли­зи берегов Америки.

Раз же во время моих тогдашних наблюдений я был оче­видцем другой еще картины.

В одном из сказанных ресторанов, недалеко от моего стола, сели две молодые американки.

Служитель, или, как они называют, «лакей», этого ресто­рана подал им бутылку какой-то минеральной воды и два стакана.

Одна из них повернула каким-то особым образом ручку своего модного зонтика и из этой ручки в стаканы их нача­ла тоже спокойненько и медлительно литься какая-то жид­кость, очевидно, тоже шотландское виски или что-нибудь в этом роде.

Короче говоря, мой мальчик, на этом материке Америка повторяется то же самое, что совсем недавно было в той большой общественности, которая называется «Россия», где власть-имущие ответственные существа тоже запрети­ли тамошним существам употреблять знаменитую «рус­скую водку», благодаря какому запрещению существа эти очень скоро приспособились вместо этой «водки» употре­блять не менее знаменитую «ханжу», от употребления ко­торой там даже и поныне ежедневно умирают тысячи этих несчастных существ.

Но современным американским существам и в этом слу­чае следует отдать справедливость: они в умении скрывать от начальства употребление знаменитого алкоголя «нацивилизовались» тоже намного лучше существ общественно­сти Россия.

Итак, мой мальчик, чтобы не толкаться на улице, я за­шел в один типичный нью-йорский ресторан и, сев там за один из столов, стал из окна смотреть на толпу.

Благодаря тому, что там, на твоей планете, вообще при­нято, что когда сидят в ресторане или в другом каком об­щественном месте, всегда обязательно следует хоть за что-нибудь платить, как они называют, «деньги» в пользу вла­дельца данного учреждения, то поэтому и я, чтобы сделать то же самое, потребовал себе стакан знаменитого тамошне­го, как они называют, «оранжада».

Этот знаменитый американский напиток выдавливается из апельсина и из знаменитого тамошнего так называемо­го «грейпфрута», и существа этого материка пьют его всег­да и всюду в невероятно большом количестве.

Этот их знаменитый «оранжад» иногда в жару, слов нет, их освежает, но зато своим действием на так называемые «слизистые оболочки» их желудков и кишек этот их напи­ток тоже является одним из многих других тамошних фак­торов, которые все вместе, хотя и медленно, но зато не­уклонно верно, постепенно, ведут к уничтожению той их «ненужной» и «никчемной» функции, которая называется «пищеварительная функция желудка».

Итак, сидя в сказанном ресторане, за этим знаменитым «оранжадом», и разглядывая прохожих, в расчете найти среди них ожидаемого мною мистера, я, от скуки, начал разглядывать также и вещи, находящиеся в этом ресторане.

На столе, за которым я сидел, между прочими вещами, я увидел также и так называемое «меню» этого ресторана.

«Меню» там, на твоей планете, называется кусок бумаж­ки, на котором написаны все сорта еды и питья, какие име­ются в данном ресторане.

Я начал читать, что было написано на этой самой бумаж­ке; на ней, между прочим, было написано, что в этот день там можно было потребовать семьдесят восемь разно­образных блюд.

Это меня очень удивило и я тогда подумал, какая же должна быть на кухне плита у этих американцев, если они могут готовить на ней для одного дня семьдесят восемь блюд.

Дело в том, что я там был на всех материках и бывал в го­стях у очень многих существ разных каст.

Я много раз видел также, как у меня дома готовят куша­нья, и потому я уже до этого более или менее знал, что для приготовления одного блюда требуется, по крайней мере, две или три кастрюли, и потому я начал соображать, что раз эти американцы готовят в одной кухне семьдесят во­семь блюд, то им непременно должно потребоваться около трехсот кастрюль.

Мне захотелось увидеть картину, каким образом на одной плите возможно поместить около трехсот кастрюль, и, вследствие этого, я тогда решил дать хороший, как там говорят, «тип» лакею, который подавал мне «оранжад», чтобы он устроил мне возможность пойти на кухню ресто­рана и посмотреть своими глазами на такую представляв­шуюся мне картину.

«Лакей» каким-то образом устроил это, и я пошел на кухню.

Когда я пришел туда, как ты думаешь ... какую картину я увидел? Плиту с тремя стами кастрюль?

Нет...

Я увидел там только маленькую газовую так называемую «фистулку-печку», какие обыкновенно имеют у себя в ком­натах так называемые «принципиальные-холостяки» или «ненавистницы-мужчин», т.е. старые «ни-к-чему-негодные-девы».

Рядом с этой «фистулкой-печкой» сидел очень толсто­шейный повар «шотландского происхождения» и читал неизбежную для американца газету, кажется, газету «Таймс».

Я с удивлением стал глядеть кругом и на толстую шею этого повара.

Пока я так, с удивлением, смотрел кругом, на кухню при­шел один лакей из зала ресторана и, на странном англий­ском языке, заказал этому толстошейному повару одно очень сложное блюдо.

По-моему, не мешает сказать тебе также о том, что я тог­да еще заметил, по акценту этого лакея, который заказал блюдо с очень мудреным названием, что он только недав­но приехал сюда с материка Европа, очевидно, с мечтами здесь набить себе карманы «американскими-долларами», именно с мечтами, какие имеет вообще всякий европеец, не бывавший еще в Америке, об этих, в настоящее время в Европе никому не дающих спокойно спать, «американ­ских-долларах».

Когда этот кандидат на «американского-миллиардера» заказал такое мудреное блюдо толстошейному повару, этот последний, не торопясь и очень тяжело, встал со своего ме­ста и, первым долгом, снял со стены маленькую, как там же называют, «холостецкую-сковородку».

Зажегши, далее, свою миниатюрную «фистулку», он по­ставил на нее эту сковородку; а потом, так же тяжело дви­гаясь, подошел к одному из многих стоявших там шкафов, достал из него банку с какими-то консервами и, открыв ее, положил все содержимое в ней на сказанную сковородку.

Потом, таким же образом, он подошел к другому шкафу и из него достал тоже банку с какими-то консервами; но на этот раз из содержимого этой банки он положил на сково­родку только немного и, помешав всю эту получившуюся смесь, очень аккуратно положил на тарелку, которую и по­ставил на стол. А сам опять сел на старое свое место и при­нялся за прерванное им чтение газеты.

Этот толстошейный повар делал все это совершенно без­различно, как настоящий автомат; по всем его движениям было ясно видно, что его мысли витают где-то, наверное в тех им воображаемых местах, где произошли события, о которых он только что прочел в этой американской газете.

Скоро на кухню пришел лакей, заказавший это «мудреное-блюдо», с громадным так называемым «медным-блюдом», на котором имелись множество так называемых «модных-приборов», сделанных из дутого металла и, по­ставив на сказанное «блюдо» также тарелку с таким стран­ным кушанием, он все это понес в зал ресторана.

Когда я вернулся туда же и сел опять за свой стол, то уви­дел, что недалеко за другим столом сидел какой-то «ми­стер» и, облизываясь, ел то блюдо, приготовления которо­го я, случайно, был на кухне свидетелем.

И когда я опять посмотрел через окно на улицу, то, нако­нец, заметил в толпе ожидавшегося мною мистера и пото­му, сейчас же расплатившись, я оставил этот ресторан.

Теперь же, мой мальчик, продолжая придерживаться образа мышления нашего дорогого учителя, не мешает ска­зать тебе немного также относительно «разговорного-языка» этих американских существ.

Дело в том, что еще до приезда на этот материк, я уже го­ворил на том «разговорном-языке», на котором говорят су­щества этого материка, а именно, на так называемом «английском-разговорном-языке».

С первого же дня моего прибытия в столицу этой «Се­верной Америки» я уже начал в «разговорных-сношениях» испытывать большое неудобство, так как оказалось, что хотя для разговорных сношений между собой они и упо­требляют этот «английский-разговорный-язык», но у них этот «английский-разговорный-язык» какой-то особый, совсем своеобразный.

И вот, испытав такое неудобство, я решил изучать и этот их своеобразный «разговорный-английский-язык».

На третий день моего приезда туда, когда я шел к моему новому знакомому мистеру, специально чтобы попросить его рекомендовать мне какого-нибудь учителя для изуче­ния этого «английского-языка», я вдруг увидел на небе отраженную прожекторами «американскую-рекламу» с сле­дующим текстом:

ШКОЛА-ЯЗЫКОВ-ПО-СИСТЕМЕ-МИСТЕРА-ЧАТЕРЛИЦ

13, Норд, 293 Стрит

И было перечислено, какой язык в какой срок можно из­учить, а насчет самого «американско-английского-языка», между прочим, сказано было, что изучение его от пяти ми­нут и до двадцати четырех часов.

Сразу я не мог понять, в чем дело; но все же решил на другое утро пойти по указанному адресу.

Когда я на другое утро разыскал его, этот мистер Чатерлиц сам лично принял меня и, узнав о том, что я хочу из­учить «американско-английский-язык» по его системе, он первым долгом объяснил мне, что, по его системе, изуче­ние этого разговорного языка может быть трех видов и что каждый такой вид отвечает какой-нибудь специальной на­добности.

«Первый вид, — сказал он, — это такой разговорный язык, когда человеку непременно требуется здесь у нас, в Америке, зарабатывать наши здешние доллары.

Второй вид требуется тому, кто хотя и не нуждается в на­ших долларах, но все же любит делать „долларные-дела", а также для того, чтобы, вращаясь в обществе наших амери­канцев, все думали, что он не „что -нибудь-так-себе", а на­стоящий „джентльмен", воспитанный „по-английски".

А что касается третьего вида, то этот вид „английского-языка" нужен тому, кто желает иметь возможность везде и всюду и в любое время доставать „шотландское виски"».

Так как требуемое время для изучения, по его системе, «второго-вида» английского языка мне более отвечало, то я решил сейчас же заплатить ему требуемые доллары, чтобы узнать секрет его системы изучения этого второго вида «английского-языка».

Когда я уплатил следуемые ему «доллары» и после того, как он, внешне якобы небрежно, а в действительности не без ставшей тоже уже свойственной всем существам твоей планеты жадности, положил мои «доллары» в свой секрет­ный карман, он объяснил мне, что для изучения этого вто­рого вида требуется запомнить всего только пять слов, а именно слова:

  1. Maybe,

  2. Perhaps,

  3. Tomorrow,

  4. Oh, I see,

  5. Allright.

Дальше он еще добавил, что если мне потребуется разго­варивать с одним или несколькими ихними «мистерами», то следует только иногда произнести какое-нибудь одно из этих пяти слов.

«Этого будет достаточно», — сказал он, — «чтобы все ду­мали, что вы, во-первых, хорошо знаете „английский-язык", а во-вторых, что вы большой мастер вести „доллар­ные-дела"».

Хотя «система» этого многоуважаемого Чатерлиц была очень оригинальна и хороша, но мне не пришлось исполь­зовать ее на деле.

А не пришлось вследствие того, что на другой же день я случайно встретил на улице одного старого знакомого, так называемого редактора, с материка Европа, который ука­зал мне в разговоре более идеальный секрет американско­го языка.

Когда я в разговоре, между прочим, сказал ему, что я вче­ра относительно здешнего языка ходил к мистеру Чатерлиц и говорил немного об его системе, он на это и сказал:

«Знаете ли вы, почтенный мой доктор. За то, что вы со­стоите там, у нас, подписчиком нашей газеты, я не могу не открыть вам одного секрета здешнего языка».

И дальше он сказал:

«Раз вы уже знаете несколько наших европейских язы­ков, то, применяя этот мой секрет, вы можете владеть в совершенстве здешними языками и действительно иметь разговорные сношения о чем угодно, а не только для того, чтобы все другие думали о вашем знании английского язы­ка, для какой цели, действительно, система этого Чатерлиц очень хороша».

Еще дальше он объяснил, что если во время произноше­ния любого слова, взятого из любого европейского языка, вообразить, что во рту находится горячая картошка, то по­лучится вообще слово английского языка.

А если вообразить, что на этой самой горячей картошке посыпан еще как следует толченый «красный-перец», то это уже будет произношение в совершенстве здешнего «американско-английского-языка».

Он еще посоветовал не стесняться в выборе слов из евро­пейских языков, так как «английский-язык» составлен во­обще из бессистемного сбора почти всех европейских язы­ков, и потому для всякого обычного понятия в этом языке имеется несколько слов, и вследствие этого «вы-почти-всегда-попадаете-на-нужное-слово».

«А если, паче чаяния, вы употребите слово, совершенно отсутствующее в этом языке, то тоже беды мало; в худшем случае слушатель будет думать, что он сам не знает данно­го слова.

С вашей же стороны требуется только хорошо вообра­зить о сказанной горячей картошке и больше никаких „но­вомодных-женских-чулок".

Относительно моего секрета я ручаюсь и могу даже сме­ло сказать, что вы можете перестать быть нашим подпис­чиком, если, выполняя точно мой совет, ваш „здешний-язык" не будет идеальным».

Через несколько дней мне понадобилось поехать в город Чикаго.

Этот город является вторым по величине городом на этом материке «Северная Америка» и является как бы вто­рой столицей.

Сопровождая меня туда, мой нью-йоркский знакомый «мистер» дал мне рекомендательное письмо одному та­мошнему тоже «мистеру».

Как только я приехал в этот город Чикаго, я отправился прямо к этому самому тамошнему «мистеру».

Этот чикагский «мистер» оказался очень «любезным» и в высшей степени «предупредительным».

Его звали «мистер Пупп».

В первый же день вечером этот любезный и обязатель­ный мистер Пупп предложил мне, чтобы я, как он выра­зился, «не-скучал» в этом совершенно незнакомом мне го­роде, пойти с ним в дом одних его знакомых.

Я, конечно, согласился.

Когда мы пришли туда, мы застали там порядочное число американских молодых существ, таких же гостей, как и мы.

Все гости оказались весьма веселыми и очень «игривы­ми».

Они рассказывали по очереди «пресмешные-истории», и смех от этих их рассказов стоял в комнате, как дым в юго-ветренный день над трубами американских заводов, в ко­торых приготовляют американские сосиски, подходяще называющиеся «Хот-Дог».

Так как я сам тоже люблю посмеяться над смешными историями, то этот мой первый вечер в городе Чикаго про­шел очень и очень весело.

Это все было бы очень благоразумно и восхитительно, если бы не одна «черта» в этих рассказах, которая меня тог­да, в первый вечер, сильно удивила и озадачила.

Удивили же меня именно их так называемые «двусмыс­ленность» и «сальность».

«Сальность» и «двусмысленность» этих рассказов была такова, что любой из этих американских молодых рассказ­чиков дал бы десять с лишним очков вперед знаменитому там на планете Земля «Боккаччо».

«Боккаччо» — это имя одного писателя, который напи­сал для существ Земли очень поучительную книгу под на­званием «Декамероне», которая в настоящее время там очень распространена и является самой любимой книгой современных существ, водящихся на всех материках и при­надлежащих почти ко всем тамошним общественностям.

На другой день, тоже вечером, этот добрый мистер Пупп повел меня опять к своим знакомым, но уже к другим.

Там тоже было большое число американских молодых существ мужского и женского пола, которые сидели по разным углам очень большой комнаты и тихо и очень мирно беседовали.

Когда и мы сели, ко мне немного погодя подсела одна молоденькая, хорошенькая американка и начала со мной разговоры разговаривать.

Я стал, как там вообще полагается, поддерживать этот разговор, и мы говорили о всякой всячине, причем она, между прочим, много расспрашивала меня о городе Па­риже.

Среди разговора эта молодая американка, так называе­мая «барышня», ни с того, ни с сего вдруг начала гладить мою шею.

Я тогда подумал, какая она добрая, — наверно, она заме­тила на этом месте моей шеи «блоху» и теперь гладит это место, чтобы скорее прошло причиненное блохой раздра­жение.

Но когда вскорости я заметил, что все находящиеся здесь молодые американские существа тоже гладили друг друга, я очень удивился и никак не мог понять в чем тут дело.

Мое первоначальное предположение относительно «блох» отпадало само собой, так как никак невозможно было предположить, чтобы у всех на данных местах сидели блохи.

Я начал думать, чтобы это значило. Но сколько ни ста­рался, никак не мог себе этого выяснить.

Когда позже, выйдя уже из этого дома на улицу, я попро­сил объяснения этому у мистера Пуппа, то он сначала не­удержимо стал хохотать, обозвав меня «простофилей» и «отсталым-деревенщиной», а после, немного успокоившись, сказал: «Чудак вы какой, ведь мы же сейчас были на „петтинг-парти"», и, продолжая смеяться над моей наивностью, объяснил, что вчера мы тоже были на «парти», но на «стори-парти», а завтра, продолжал он, я думал с вами пойти на «суиминг-парти», где молодежь купается вместе, но, конечно, все одетыми в специальные купальные костюмы.

Когда он заметил, что на моем лице продолжает еще оста­ваться недоумевающее удивление, он добавил: «А если вам почему-либо не нравятся такие „скромные-парти", мы мо­жем пойти и на такие, которые необщедоступны, тем более, что у нас много и таких „парти", и я состою членом несколь­ких из них, а на таких необщедоступных „парти" мы можем, если пожелаем, иметь кое-что и „посущественнее"».

Но я не воспользовался любезностью этого «обязатель­ного» и чересчур «любезного» мистера Пуппа, так как на другое же утро получил телеграмму, согласно которой мне потребовалось поехать обратно в Нью-Йорк».

В этом место своего рассказа Вельзевул вдруг задумался и, по прошествии довольно продолжительного времени, глубоко вздохнув, продолжал говорить так:

— На другой день я не уехал, как решил по получении те­леграммы, с утренним поездом, а отложил свой отъезд до ночного поезда.

Так как то, что послужило основанием задержки моего отъезда, может быть для тебя хорошей иллюстрацией злостности результата одной выдумки этих самых амери­канских существ, которая очень распространена по всей твоей планете и является одной из главных причин продол­жавшегося, так сказать, «размельчения-психики» всех про­чих трехмозгных существ этой злосчастной планеты, то я расскажу тебе об этом немного подробнее.

Именно эта злостная выдумка существ этого материка, про которую я собираюсь теперь объяснить тебе, не только послужила главной причиной для ускорения темпа еще большего «размельчения» психики всех трехмозгных су­ществ, водящихся на этой твоей злосчастной планете, но явилась и продолжает являться также причиной и того, что в существах всех прочих материков последнего времени уже окончательно уничтожилась и та единственная существенская функция, которую свойственно иметь всем трехмозгным существам и которая в их наличии еще до послед­него времени возникала сама по себе, именно та существенская функция, которую всюду называют «здравый-инстинкт-подозревать-истину-в-действительности».

Вместо такой очень необходимой для всякого трехмозгного существа функции, во всех них начала постепенно окристаллизовываться другая, особенная, очень опреде­ленная функция, действие которой вызывает в носителе ее постоянное сомнение во всем.

Эта их злостная выдумка у них самих именуется «рекла­ма».

Чтобы ты лучше понял дальнейшее, мне следует прежде всего сказать, что еще за несколько годов до этого моего приезда на материк Америка, я как-то раз ехал по матери­ку Европа и купил себе для чтения в вагоне несколько книг, чтобы скоротать предстоящее мне долгое и скучное желез­нодорожное путешествие. И в одной из этих книг, напи­санной очень известным там писателем, я прочел одну ста­тью об этой Америке, в которой очень много говорилось о так называемой «бойне», существующей как раз в этом са­мом городе Чикаго.

Бойней называется там такое специальное место, где трехмозгные земные существа производят уничтожение существования тех существ разных других форм, планет­ные тела которых они, опять-таки из-за тех же ненормаль­но установившихся условий обыкновенного существенского существования, пристрастились употреблять для своей первой существенской пищи.

И при этом, производя такое свое проявление в этих спе­циальных учреждениях, они еще говорят и воображают, что делают это по необходимости и, якобы, вполне так на­зываемым «гуманным образом».

Этот самый тамошний современный, очень известный писатель, или автор этой книги, восхищенно описывал как «очевидец» такую в высшей степени хорошо, по его мне­нию, организованную бойню в этом самом городе Чикаго.

Он писал о ее всевозможных усовершенствованных ма­шинах и об ее необыкновенной чистоте; писал, что при этой бойне не только гуманность к существам других форм доведена до «божественности», но что и машины усовер­шенствованы там почти до того, что в одни двери загоня­ется живой бык, а из других дверей через какие-нибудь де­сять минут вы, если пожелаете, можете получить уже в го­товом виде горячие сосиски. Наконец, он особенно подчер­кивал, что все это делается совершенно без участия челове­ческих рук, одними «усовершенствованными» машинами, и что потому, дескать, там все и получается настолько чи­сто и опрятно, что чище и опрятнее ничего невозможно себе даже и представить.

Через несколько годов после прочтения этой книги мне пришлось об этой «чикагской бойне» опять прочесть поч­ти то же самое в одном тоже серьезном русском журнале, в котором эта бойня восхвалялась в том же духе.

О той же чикагской бойне я слышал потом еще от тыся­чи разных существ, причем многие из них были якобы оче­видцами тех чудес, о которых они рассказывали.

Словом, до моего приезда в город Чикаго, я уже уверен­но знал, что там имеется такое небывалое на Земле «чудо».

А надо тебе заметить, что я очень интересовался всегда и такого рода их учреждениями, а именно местами, где твои­ми любимцами уничтожалось существование разных форм земных существ, и, кроме того, с тех пор, как я начал орга­низовывать на планете Марс свою обсерваторию и иметь дело в этой обсерватории с разными машинами, я начал тоже всегда и всюду проявлять большой интерес и ко вся­кого рода другим машинам.

Вот почему, когда я случайно попал в этот самый город Чикаго, я подумал, что было бы с моей стороны непростительно не воспользоваться этим случаем и не посмотреть этой знаменитой «чикагской бойни», и утром, в день моего отъезда оттуда, я и решил поехать, в сопровождении одно­го моего нового чикагского знакомого, осматривать это редкое сооружение твоих любимцев.

Приехав туда, мы, по указанию одного из помощников главного директора, взяли в качестве проводника одного служащего из отделения какого-то банка, находящегося также и при этой бойне, и вместе с ним отправились осма­тривать ее.

В сопровождении его мы, прежде всего, прошли по ме­стам, куда пригоняются и где до убоя находятся несчастные четвероногие существа.

Это место было таким же, как вообще во всех этого рода учреждениях на этой планете, только масштаб этого специ­ального места был значительно больше, но вместе с тем оно было и гораздо грязнее, чем в бойнях, виденных мною прежде в других странах.

Потом мы прошли еще несколько так называемых «кор­пусов». Один из них был «склад-ледник» для готового мяса; в другом простыми молотками уничтожали существование четвероногих существ, и тут же сдиралась с них кожа, что тоже делалось так же, как вообще в других бойнях.

Между прочим, проходя по этому последнему корпусу, я, помню, тогда еще подумал, — наверное, здесь это место обслуживает убой скота, предназначенного специально для евреев, которые, как я уже знал, согласно кодексу религии, уничтожают четвероногих существ особым образом.

Пока мы ходили по сказанным корпусам, прошло до­вольно много времени, и я все ожидал, когда же мы нако­нец придем в то настоящее отделение, о котором я так много слышал и которое именно я и решил обязательно осмотреть.

Но когда я высказал проводнику мое желание скорее по­пасть в такое отделение, то оказалось, что все, что имеется в этой знаменитой «чикагской бойне», мы уже осмотрели и что никаких других отделений больше нет.

Я там, мой дорогой мальчик, не видел нигде ни одной машины, если не считать валиков на рельсах, которые слу­жат для передвижения тяжелых туш и которые тоже име­ются на всех бойнях, зато грязи в этой чикагской бойне ви­дел сколько угодно.

По чистоте и прочему устройству виденная мною за два года до этого бойня города Тифлиса могла бы дать много очков вперед этой бойне города Чикаго.

В этой тифлисской бойне никогда, например, нельзя было встретить где-нибудь на полу хоть каплю крови; а здесь, в чикагской бойне, везде и всюду попадались на каж­дом шагу целые лужи крови.

Очевидно, какой-нибудь компании американских дель­цов, которым стало уже свойственно для всякого вообще дела применять непременно «рекламу», понадобилось сде­лать рекламу и о чикагской бойне, чтобы по всей планете распространилось о ней такое ложное, совершенно не со­ответствующее действительности представление.

Они, наверное, и в этом случае, как это у них вообще принято, не пожалели своих долларов, а также благодаря тому, что у современных земных так называемых «писате­лей» и «репортеров» уже окончательно атрофирована свя­щенная существенская функция «совесть», добились того, что почти у всех твоих любимцев, водящихся на всех мате­риках, скристаллизовалось такое именно определенно раз­дутое представление о бойне города Чикаго.

И это они действительно, можно сказать, сделали уже чисто по-американски.

На этом материке Америка трехмозгные существа так наловчились делать эту свою рекламу, что в отношении их вполне возможно применить поговорку нашего дорогого Молла Наср-Эддина, в которой говорится: «Тот-станет-другом-Рогатому-кто-усовершенствуется-до-такой-разумности-и-такого-бытия-что-сумеет-обыкновенную-муху-превратить-в-слона».

Они действительно так хорошо наловчились «из-мухи-делать-слона» и делают это так часто, что в настоящее вре­мя уже при виде настоящего американского слона непре­менно требуется, как говорится, «помнить-себя-всем-своим-существом», дабы при этом не воспринялось в тебе впе­чатление от мухи.

Из Чикаго я вернулся опять в Нью-Йорк и вследствие того, что все мои намерения, для выполнения которых я и поехал на этот материк, тогда осуществились неожиданно очень скоро и довольно удачно, и, так как окружающая об­становка и условия обычного существования оказались от­вечающими требованиям моего периодического полного отдыха, сделавшегося для меня уже обыкновением за вре­мя этого моего последнего самоличного пребывания на по­верхности твоей планеты, я решил остаться там подольше и существовать, водясь с тамошними существами, только согласно неизбежно происходящим во мне существенским ассоциациям.

Существуя сказанным образом в этом центральном пункте существ этой современной большой группировки и сталкиваясь по всяким поводам с разными типностями из их среды, я как-то раз — без всякой преднамеренности, а в силу только приобревшейся во мне привычки, так сказать, «мимоходом» уметь собирать материал для той моей стати­стики, которую, как я уже говорил тебе, я за все время это­го моего последнего самоличного пребывания среди твоих любимцев вел в целях сопоставления, главным образом, процентной степени распространенности среди существ разных группировок всяких среди них существующих бо­лезней и странных существенских так называемых «субъективных-пороков» — проконстатировал очень сильно меня заинтересовавший факт, а именно, что в общем наличии почти половины из встречаемых мною там трехмозгных существ происходящая функционизация для трансформа­ции «первой-существенской-пищи» дисгармонирована, т.е., как бы они сами сказали, испорчены их пищеварительные органы, и что почти четверть из них имеет уже или яв­ляется, так сказать, кандидатами иметь специфическую для тамошних существ болезнь, именующуюся у них «импо­тенция», благодаря именно, которой очень многие из су­ществ твоей планеты навсегда лишаются возможности продления своего рода.

Когда я это случайно проконстатировал, то во мне воз­ник большой интерес к существам именно этой новой группировки, и потому я с этих пор предрешенную мною до этого форму моего существования среди них изменил и половину времени от своего личного отдыха стал уделять специальным наблюдениям и исследованиям причины этого, для меня оригинального, а для них прискорбного, факта, и мне пришлось даже для этой цели ездить по раз­ным другим провинциальным пунктам существ этой но­вой современной группировки, где, впрочем, я не оставал­ся больше одного или двух дней, за исключением города «Бостон», или, как иногда некоторые его называют, «город-людей-избегших-перерождения-наций», в котором я про­существовал в течение целой недели.

И вот, в результате этих моих наблюдений и статистиче­ских исследований выяснилось, что обе эти упомянутые болезни, до известной степени распространенные вообще среди современных существ, водящихся на всех материках, на этом материке в процентном отношении распростране­ны в такой чрезмерно большой степени, что мне тогда сра­зу стали очевидными результаты этого в недалеком буду­щем, а именно, что если это будет продолжаться у них в этом же духе, то и с этой современной большой самостоя­тельной группировкой понравившихся тебе трехмозгных существ стрясется то же самое, что случилось недавно с той тамошней общественностью, которая именовалась «монархическая-Россия», т.е., что и эта группировка, как тако­вая, тоже уничтожится.

Разница будет только в самом процессе уничтожения. Процесс уничтожения большой общественности «монархическая-Россия» произошел вследствие ненормальностей, так сказать, разумности тамошних власть-имущих су­ществ; процесс же уничтожения этой общественности произойдет вследствие органических ненормальностей. Другими словами, «смерть» первой общественности при­шла через, как они говорят, «ум», а смерть этой второй об­щественности придет через «желудок-и-пол» ее существ.

Дело в том, что давно определилось, что вообще воз­можность относительно долгого существования трехмозгных существ этой твоей планеты зависит в настоящее вре­мя уже исключительно только от нормального действия этих двух вышеупомянутых существенских функций, именно, от состояния их, как говорят, «пищеварения» и функционизации их «половых-органов».

А, между тем, как раз обе эти долженствующие проис­ходить в их общем наличии функционизации и идут по на­правлению к совершенному атрофированию и притом еще очень ускоренным темпом.

Эта общественность Америка в настоящее время еще со­всем молодая; она, как там на твоей планете говорят, — еще как ребенок, у которого «кровь-с-молоком».

И вот, раз в такой еще молодости ее существа в этих главных двигателях своего существования так уклонились в сторону регресса, то я думаю, что и в этом случае, как это вообще бывает для всего существующего в Мегалокосмосе, — степень движения дальше, в целях слития опять в Бес­конечность, будет зависеть от направления и степени силы, полученных от первоначального толчка.

В нашем Великом Мегалокосмосе установился для всех разумных существ даже как бы закон, по смыслу которого всегда и во всем следует остерегаться именно первоначаль­ного толчка, так как приобретая инерцию он становится силою, являющейся основным двигателем всего существу­ющего во Вселенной и приводящей все опять к первона­чальному бытию.

В этом месте рассказа Вельзевулу подали «лейтучанброс» и он, после того как кончил выслушивать содержание это­го сообщения, обращаясь опять к Хассину, сказал:

— Я думаю, мой мальчик, если я теперь объясню тебе не­много подробнее относительно самих причин, вызываю­щих в общем наличии этих американских трехмозгных су­ществ дисгармонию в обоих этих их основных функционизациях, то это будет для тебя очень полезным также и в смысле более детального твоего представления и понима­ния странности психики вообще этих понравившихся тебе трехмозгных существ, возникающих на планете Земля.

Для удобства изложения я объясню тебе причины дис­гармонии каждой из этих двух основных функционизации отдельно и начну с объяснения причин дисгармонии в функционизации трансформаций их «первой-существенской-пищи», или с причин, как бы они сами сказали, «порчи-их-желудков».

Для дисгармонии этой их функции явились и поныне продолжают служить несколько определенных причин, по­нятных даже для разума обыкновенных нормальных трех­мозгных существ, но самая главная и основная причина за­ключается в том, что они с самого начала образования их общественности, благодаря всяким установившимся окру­жающим условиям и влияниям, исходящим от само по себе ненормально оформившегося авторитета, начали по­степенно привыкать и в настоящее время уже окончатель­но приобрели обыкновение не употреблять для своей «первой-существенской-пищи» решительно ничего свежего, а пользоваться продуктами исключительно уже разложив­шимися.

В настоящее время существа этой группировки всякие съедобные продукты для своей «первой-существенской-пищи» почти никогда не употребляют сразу, когда в них еще имеются все те «активные-элементы», которые самой Великой Природой вкладываются в них, как неизбежно требуемые для мочи нормального существования всякому существу; они же предварительно всякие такие продукты, как там говорится, «консервируют», или «замораживают», или «эссенциируют», и только тогда их использовывают, когда из них уже улетучивается большинство из этих тре­буемых для нормального существования «активных-элементов».

И такая ненормальность в обычном процессе существенского существования понравившихся тебе трехмозгных су­ществ, в данном случае этой новой группировки, произо­шла и продолжает распространяться и зафиксировываться там всюду, конечно, тоже главным образом вследствие того, что, после того как они, т.е. все вообще трехмозгные существа твоей планеты, перестали осуществлять в себе не­избежно требуемые существенские усилия, то в них посте­пенно уничтожалась возможность для окристаллизования в их общем наличии тех существенских данных, благодаря которым даже за неимением в себе руководящего истинно­го знания, зловредность для самого себя какого-либо свое­го проявления может ощущаться инстинктом.

И в данном случае, если бы хотя некоторые из этих не­счастных обладали таким свойственным для трехмозгных существ инстинктом, то они могли бы даже благодаря только обычным существенским случайным ассоциациям и сопоставлениям сперва сами дойти до осознания, а потом и осведомить всех прочих о том, что всякие вообще про­дукты, которые могут служить для «первой-существенской-пищи», раз их первоначальная связь с Общей Приро­дой уничтожена, все равно если они даже будут сохранять­ся совершенно изолировано, т.е. «герметически-закрыты­ми», или «замороженными», или «эссенциированными», должны, как и все во Вселенной, от самого течения време­ни, видоизменяться, разлагаясь по тому же принципу и в том же порядке, как они были образованы.

Кстати, и ты знай, что все активные элементы, из кото­рых вообще образовываются Природой всякие космиче­ские образования, как подлежащие к трансформации че­рез посредство Тетартокосмосов и являющиеся продуктами первой пищи существ, так и вообще все прочие уже со­вершенно одухотворенные и полуодухотворенные воз­никновения, в каких бы условиях ни находились, — как только наступает соответствующее время, так обязательно определенные активные 'элементы начинают в известной последовательности отделяться от тех масс, в которых они имели свои слития во время Трогоавтоэгократического процесса.

И вот то же самое, конечно, происходит и с излюбленны­ми этими американскими существами продуктами, кон­сервированными ими в так называемых «герметически-запаянных-банках».

Как бы «герметически» ни были закрыты эти банки, про­дукты, находящиеся в них, как только наступит время, так сказать, «распадаются», и соответствующие активные эле­менты непременно начинают отделяться от общей массы, и такие отделившиеся активные элементы обыкновенно группируются по своему генезису в виде так называемых «капель» и «пузырьков», которые, когда при употреблении таких продуктов банки открываются, моментально, так сказать, «распыляясь», улетучиваются в пространств, рас­пределяясь по соответствующим своим местам.

Существа этого материка в свежем виде употребляют иногда только фрукты. Но и эти фрукты — не фрукты, а одно только, как бы сказал наш дорогой учитель, — «недо­разумение».

С имеющимися в изобилии на этом материке фруктовы­ми деревьями разные современные «ученые-новейшей-формации» постепенна добились своими «мудрениями» того, что в настоящее время эти американские фрукты слу­жат уже исключительно для того, чтобы, так сказать, «ласкать-глаза», а не для существенского питания.

Тамошние фрукты теперь уже образовываются таковы­ми, что не имеют в себе почти ничего из предназначенного Великой Природой к восприятию для нормального суще­ственского существования существ.

Эти тамошние ученые «новой-формации», конечно, очень далеки от того соображения, что всякие напланетные образования, при искусственных к ним прививках и других подобных с ними манипуляциях, приходят в состояние так называемого объективной наукой «Абсоизомоса», при ко­тором ими из окружающей среды воспринимаются косми­ческие вещества, годные только лишь для облекания их так называемого «автоматически-воспроизводящегося-субъективного-наличия».

Дело в том, что с самого начала этой последней совре­менной их цивилизации у существ всех тамошних много­численных отдельных группировок почему-то получилось так, что из числа семи аспектов основной заповеди, указан­ной трехмозгным существам Свыше под изречением «Стремиться-добиваться-иметь-внутреннюю-и-внешнюю-чистоту», усвоился, и то в искаженном виде, и стал для них идеалом тот аспект, который символизируется сле­дующими словами:

«Способствовать-всему-окружающему-как-одушевленному-так-еще-и-не-одушевленному-приобре­тать-красивую-внешность».

Они там действительно, особенно за последние два века, стремятся лишь к тому, чтобы достигать «красивой-внешности», конечно, только для вне их самих находящихся тех некоторых предметов, которые в данный период делаются, как они выражаются, «модными».

За упомянутый период для каждого из них уже стало ни­чего не значить, если в чем-либо, вне них находящемся, не имеется никакой сущности; надо лишь, чтобы имелась, как они выражаются, «кричащая-внешность».

Что касается достижения современными существами этого материка по части осуществления «внешней-красоты» этих самых фруктов, то действительно, мой мальчик, я нигде не видел таких по внешности красивых фруктов, ка­кие в настоящее время имеются на этом материке, не толь­ко на других материках этой же планеты, но даже и на других планетах этой солнечной системы, но зато по части внутренней сущности этих американских фруктов, можно разве только высказаться тем излюбленным выражением нашего дорогого учителя, которое состоит из следующих слов:

«Самая-болыпая-из-всех-существующих-благодатей-для-человека-есть-действие-касторового-масла».

А как они из этих фруктов наловчились делать свои зна­менитые консервы, про это уже, как говорится, «ни-в-сказке-сказать-ни-пером-описать», а надо самому видеть, что­бы испытать в своем общем наличии ту степень импульса «восхищения», до какой могут довести восприятия орга­ном зрения внешней красоты этих американских фрукто­вых консервов.

Когда идешь по главным улицам городов существ этого материка, особенно города Нью-Йорк, и видишь выставку какого-нибудь фруктового магазина, то очень трудно даже сразу сообразить, что именно находится перед твоими гла­зами: выставка ли это картин «футуристов» города «Бер­лин» на материке Европа или выставка знаменитых для иностранцев парфюмерных магазинов «столицы-мира», т.е. города Париж?

Только спустя немало времени, когда наконец приспосо­бляешься воспринимать отдельные детали видимости та­ких выставок и опять кое-как начинаешь соображать, то ясно констатируешь, что на этих американских выставках фруктовых консервов куда на много больше разнообразия красок и форм «флаконов» и «банок», чем на упомянутых выставках материка Европа; а больше красок и форм фла­конов, очевидно, вследствие того, что получившаяся от смешения между собой прежних самостоятельных рас комбинация общей психики существ этой новой группи­ровки случайно более соответствует лучшему восприятию и совершительному проосознанию смысла и благодати до­стижения разумов, как существ современной обществен­ности Германия по части выдуманных ими химических веществ, именуемых там «анилин» и «ализарин», так и су­ществ общественности Франция по части «парфюмерии».

Я сам, когда в первый раз увидел там такую выставку, не стерпел ... и, зайдя в такой магазин, купил около сорока всевозможных форм «банок» со всевозможными тональ­ностями цвета тамошних фруктовых консервов.

Я купил их для того, чтобы этими красивыми фруктами сделать удовольствие сопровождавшим меня тогда суще­ствам, которые были с материков Азия и Европа, где таких исключительно красивых на вид фруктов пока что еще не имелось. И действительно, когда я эту покупку принес до­мой и раздал им, они вначале не меньше меня были восхи­щены и удивлены их видом, но после, когда сказанные су­щества начали употреблять их для своей первой пищи, то достаточно было видеть их гримасы и изменение цвета их лиц, чтобы понять, какое вообще эти фрукты имеют дей­ствие на организм существ.

На этом материке дело обстоит еще хуже с тем продуктом, который и для них, как и почти для всех трехмозгных су­ществ Вселенной является самым главным продуктом для «первой-существенской-пищи», именно с тем продуктом, который именуется «просфора», а они сами именуют «хлеб».

Раньше чем говорить тебе, в чем обстоит там дело с этим американским хлебом, надо тебе знать, что эта твердынная часть поверхности твоей планеты, именующаяся «Южная-и-Северная-Америка», благодаря всяким случайным ком­бинациям, вытекшим, во-первых, от второй большой «не-закономерной-катаклизмы» с этой злосчастной планетой, а во-вторых, от получения занимаемого ими в отношении процесса «общесистемного-движения», образовалась с та­ким наслоением так называемой «почвы», которая стала и до сих пор продолжает весьма соответствовать порожде­нию того «божественного злака», из которого выделывает­ся эта самая «просфора». Почвенная поверхность этих ма­териков при сознательном умении использовывания ее мо­жет осуществлять в один так называемый «урожайный период» полность свершительного процесса священного Эптапарапаршинок, или иначе говоря, может давать урожай «сорок девять на один», и даже при полусознательном ис­пользовании этой почву, как это делается там в настоящее время, этот «божественный злак» урождается там сравни­тельно с другими материками в очень большом изобилии.

И вот, мой мальчик, существа этого материка, когда бла­годаря разным случайно получившимся обстоятельствам стали иметь много того, что для странной психики совре­менных понравившихся тебе земных трехмозгных существ является одним из объектов их мечтания и называется там всюду «доллары», и благодаря чему, как это стало там еще издавна обыкновением, приобрели в «существенских-представлениях» существ всех прочих материков так назы­ваемую «авторитетность», и вследствие этого опять-таки, как это у них стало обыкновением происходить, начали «мудрствовать» относительно всего в целях достигать мною уже упомянутого их современного идеала, то они на­чали тоже вовсю мудрствовать и в отношении этого боже­ственного злака, из которого приготовляется «просфора».

Они над этим божественным злаком начали всевозмож­ными способами, так сказать, «издеваться», чтобы придать получаемому от него продукту «красивую-и-кричащую-внешность».

Они для этой цели попридумывали разные машины, посредством которых они эту пшеницу, имеющую несчас­тье возникать на их материке, «скоблят», «чешут», «гла­дят», «полируют» до тех пор, пока не добиваются совер­шенного уничтожения всех тех концентрированных на поверхности ее зерен, под так называемой «кожицей», ак­тивных элементов, которые собственно и предназначены Великой Природой для восполнения в общем наличии трехмозгных существ ими израсходованного в целях до­стойного служения ей.

Вот почему, мой мальчик, в настоящее время произво­димая там, от этой в изобилии возникающей на этом материке пшеницы, «просфора» или «хлеб» ничего полезного для употребляющих его существ не содержит и от употре­бления ее кроме вредных газов и червей, именующихся там «глисты», ничего другого в их общем наличии не про­изводится.

Впрочем, справедливость требует отметить, что если они и не получают для себя никакой от этой пшеницы пользы, чтобы лучше и сознательнее служить Великой Природе, то зато, производя в себе упомянутых «глистов», они несозна­тельно очень и очень помогают своей планете служить «с-честью» превеличайшему общекосмическому Трогоавтоэгократу; ведь «глисты» — тоже существа и через посредство их тоже трансформировываются космические вещества.

Во всяком случае этим своим мудрствованием в отноше­нии своего хлеба, существа, водящиеся именно на этом ма­терике, уже достигли того, чего очень сильно желали и ста­рались добиться, а именно — чтобы существа всех прочих материков непременно о них всегда говорили вроде напри­мер как в отношении данного случая:

«Поразительные умницы эти американцы. Даже хлеб у них получается какой-то особенный, такой „пышный" и „белый", что просто прелесть. Это прямо-таки великоле­пие из всех великолепий современной цивилизации».

А что от этого издевательства над пшеницей у них хлеб получается «никчемный» и служит одним из многочислен­ных факторов для порчи их желудков, это для них не име­ет значения; ведь зато они идут тоже в первых рядах совре­менной, так называемой «европейской цивилизации».

Любопытнее всего в этой их наивности то, что они самое лучшее и полезное, что Природа образовывает в этом бо­жественном злаке для их нормального существования, от­дают свиньям или просто сжигают; сами же употребляют то вещество, которое образовывается Природой в пшени­це только для связывания и поддержания активных ее эле­ментов, локализирующихся, главным образом, как я уже сказал, под кожицей зерна.

Вторым, тоже немаловажным фактором для дисгармонизации пищеварительной функции этих несчастных аме­риканских трехмозгных существ служит еще ими самими недавно выдуманная система для удаления из себя перера­ботанных от их «первой-пищи» остатков, а именно, выду­манные ими для этой цели «удобные-сидения» в так назы­ваемых «ватер-клозетах».

Такая их злостная выдумка, помимо того, что явилась и по настоящее время является одним из главных факторов сказанной дисгармонии, происходящей теперь как в них самих, так и почти во всех существах прочих материков, которые, кстати сказать, за последнее время уже очень рев­ностно стали им подражать во всех их оригинальных спо­собах «помощи» своей трансформационной функционизации, но, благодаря этой их выдумке твои любимцы, опять начавшие в настоящее время стремиться выполнять и эту даже свою неизбежную существенскую функцию с получе­нием для себя возможно большего ощущения приятного спокойствия, получили как бы новый толчок к ревностно­му служению своему богу «Самопокой», который для них, как я уже неоднократно говорил, явился и поныне являет­ся почти главным злом, порождающим и вызывающим все ненормальности как их психики, так и обычного их существенского существования.

Очень хорошим примером и даже так сказать «иллюми-национно-освещенной-картиной-для-твоего-существенского-представления» о том, какие экстраординарные пер­спективы ожидаются в дальнейшем от этой именно их вы­думки, может служить тот факт, что уже теперь некоторые из этих современных американских существ, приобревших, конечно, тоже разными случайностями много своих знаменитых долларов, устраивают в своих с «удобными-сидениями-ватер-клозетах» такие аксессуары, как небольшой стол, телефон и так называемый «радиоаппарат», для того чтобы, сидя на этих «удобных-сидениях», они могли про­должать свою «корреспонденцию» или говорить со своими знакомыми по телефону относительно всяких своих «долларных-дел» или спокойно читать ставшие для них неиз­бежно-необходимыми газеты, или, наконец, слушать му­зыкальные произведения, выдуманные разными тамошни­ми Хаснамусами, знать которые, в силу того, что они явля­ются, как там говорится, «модными», стало тоже обяза­тельным для всякого современного американского дельца.

Основной вред и смысл получаемой дисгармонии в пи­щеварительной функционизации для всех современных трехмозгных существ твоей планеты от этой американской выдумки вызывается по следующим причинам:

Прежде, когда в общем наличии твоих любимцев еще окристаллизовывались более или менее нормальные дан­ные для порождения объективной разумности и они могли или сами сообразить, или понять, когда им объясняли дру­гие, подобные им, уже осведомленные касательно этого су­щества, они выполняли сказанную позу как это требова­лось, но после, когда в них окончательно перестали окристаллизовываться упомянутые существенские данные и они и эту свою функцию также стали осуществлять только автоматически, то благодаря прежней, до этой американ­ской выдумки, системе, их планетное тело могло само по себе автоматически, в силу только так называемого «жи­вотного-инстинкта», приспособляться к требуемой опреде­ленной позе; когда же американские существа придумали это «удобное-сидение» и все стали пользоваться ими для такой своей неизбежной функции, то теперь их планетное тело уже совершенно лишилось возможности даже ин­стинктивно приспособляться к требуемой позе, благодаря чему у твоих любимцев, пользующихся этими «американскими-удобными-сидениями», теперь не только постепен­но атрофировываются некоторые осуществляющие такую неизбежную существенскую функционизацию так называ­емые «мускулы» и вследствие этого появляются так назы­ваемые у них «запоры», но также начались порождаться причины еще некоторых новых специфических заболеваний, возникающих только в наличии этих странных трех­мозгных существ нашей Великой Природы.

В числе всех серьезных и второстепенных причин, сово­купность которых постепенно дисгармонирует эту основ­ную функционизацию в общем наличии современных тво­их любимцев, водящихся на этом материке «Северная Аме­рика», имеется и еще одна, и в высшей степени оригиналь­ная причина, существующая среди них хотя в смысле види­мости, так сказать, «кричаще-явно», но из-за их куриного существенского соображения она находится и процветает с импульсом эгоистического удовольствия как бы под «шап­кой-невидимкой».

Эта оригинальная причина возникла и тоже стала поти-хо-о-о-нечку и полего-о-о-нечку неуклонно дисгармонировывать в них эту их функцию только благодаря тому, что в своеобразном наличии существ этой новой большой груп­пировки имеется «потребная-страсть» бывать по возмож­ности часто на материке Европа.

Об этой оригинальной причине тебе также следует быть осведомленным, главным образом потому, что ты, кстати, узнаешь еще про один для всех твоих любимцев пагубный результат «зломудрствования» их современных «ученых».

Для лучшего твоего представления и понимания и такой причины постепенной дисгармонии в общем наличии аме­риканских существ этой неизбежной существенской функ­ционизации прежде всего тебе следует знать относительно одной детали тех их органов, которые осуществляют в их общем наличии данную функцию.

В числе имеющихся в них органов для свершительной трансформации «первой-пищи» имеется орган, существу­ющий почти всюду под наименованием «туспушох» или, как они сами его называют, «слепой отросток», а по их уче­ной терминологии — «аппендикс».

Предусмотренное Великой Природой осуществление этого органа заключается в том, что в нем набираются вы­деляющиеся при трансформации разных планетных кристаллизаций, составляющих «первую-существенскую-пищу», в виде так называемых «газов» всякие связываю­щие космические вещества, в целях того, чтобы после, во время удаления из общего наличия существ уже перерабо­танных остатков сказанной пищи, эти «газы» путем давле­ния способствовали этому акту.

Набирающиеся в этом органе газы своим, так сказать, «разряжением» осуществляют предусмотренное Природой их механическое воздействие не в зависимости от проис­ходящей в существах общей трансформационной функционизации, а только в определенные периоды времени, уста­навливающиеся у каждого разно в силу субъективной при­вычки.

И вот, мой мальчик, благодаря их частым поездкам на материк Европа, какие поездки происходят каждый раз туда и обратно в течение от двенадцати дней до одного ме­сяца, получаются условия для каждодневного изменения времени выполнения установившейся в них такой функ­ции и вследствие этого происходит и такой серьезный фак­тор для постепенного порождения дисгармонии в процес­се их общей основной трансформационной функционизации. А именно, когда они в течение многих дней не выпол­няют из-за изменения установившегося времени этой сво­ей неизбежной функции и этим самым набравшиеся в этом органе «газы» не использовываются ими для автоматиче­ского воздействия указанной цели и, не выполняя пред­усмотренного Природой назначения, постепенно непро­дуктивно исходят из их наличия в пространство, совокуп­ность какой их проявляемости, кстати сказать, делает поч­ти невыносимым пребывание на этих перевозящих их су­дах существу с нормально развитым органом для восприя­тия запахов, то в результате всего этого у них часто и полу­чается тот так называемый «механический-запор», кото­рый в свою очередь тоже влечет за собой сказанную посте­пенную дисгармонизацию этой основной их трансформа­ционной функции.

Когда я начал объяснять тебе, мой мальчик, относительно причин дисгармонии в наличии этих американских существ функционизации для трансформации их «первой-существенской-пищи» и когда упомянул относительно выдуман­ном ими «удобном-сидении», я, между прочим, сказал, что эти понравившиеся тебе странные трехмозгные существа, водящиеся на планете Земля, «опять» начали стремиться даже такую свою неизбежную существенскую функцию вы­полнять с возможно большим для себя ощущением самодо­вольства. Я это так сказал потому, что там до этого, в разные периоды течения времени, эти странные понравившиеся тебе трехмозгные существа уже несколько раз вводили в обиход своего обычного существования подобное.

Я очень хорошо помню один из таких периодов, когда и тогдашние существа, являющиеся, кстати сказать, согласно понятиям современных твоих любимцев ничем иным, как древними «дикарями», стали придумывать всевозможные удобства для выполнения этой же, хотя и «прозаической», но неизбежной существенской потребности, именно для того самого, для чего эти современные американцы, по своей наивности считающие себя уже «некплюсультра-нацивилизованными» существами, выдумали эти «удобные-сидения» в своих «ватер-клозетах».

Это было как раз в тот период, когда главным культур­ным центром для всей планеты являлась страна Тиклямыш и когда эта страна переживала самое высшее свое величие.

Для этой существенской функции существа страны Ти­клямыш тогда однажды придумали нечто вроде этих «американских-удобных-сидений», и тоже эта злостная выдум­ка начала всюду усиленно распространяться среди всех прочих существ этой злосчастной планеты.

Если сравнить сказанную выдумку существ тиклямышской цивилизации с выдумкой этих современных амери­канцев, то можно было бы эту последнюю назвать, по их иногда употребляемому для сравнения выражению, «дет­ская игрушка».

Тогда существа тиклямышской цивилизации выдумали особого рода «удобные-кровати-постели», которыми мож­но было пользоваться как для своего спанья, так и для сво­их так называемых «кейфов», чтобы лежа на таком «чудо-изобретении», не проявляя решительно никаких существенских усилий, мочь выполнять ту же самую неизбеж­ную существенскую обязанность, для которой современ­ные существа материка Америка и выдумали эти свои «спокойные-сидения».

Эти «чудо-кровати» были приспособлены для этой цели таким образом, что требовалось только слегка прикоснуть­ся к рычагу стоящему рядом с кроватью, и сразу в самой постели получалось так, что можно было непринужденно и, конечно, очень «уютно» и с большим, так сказать, «ши­ком» производить эту самую неизбежную потребность.

Для тебя, мой мальчик, будет не лишним узнать также, кстати, что эти самые знаменитые «кровати» в результате явились тогда в процессе их обычного существования по­водом очень больших и серьезных событий.

Пока существовала среди тамошних существ для сказан­ных существенских отправлений до этого бывшая относи­тельно нормальная система, там все шло тихо и спокойно, но когда некоторые тогдашние так называемые «власть-имущие» и «достаток-имеющие» существа придумали для этой же цели упомянутые знаменитые «удобные-кровати», которые стали называться «блаженствовать-так-блаженствовать-с-треском», вот тогда среди обыкновенных тог­дашних существ и началось то самое, что и привело к упо­мянутым серьезным и печальным последствиям.

Надо тебе сказать, что как раз в те годы, когда существа Тиклямыша придумали эти «чудо-постели», с этой твоей планетой происходил общекосмический процесс «Чирнуаново», т.е. согласно перемещению в общекосмической гар­монии движения центра тяжести движения этой солнеч­ной системы перемещался также центр тяжести и самой этой планеты.

В такие годы, как тебе уже известно, всюду на планетах в психике существ, обитающих на такой планете, с которой происходит «Чирнуаново», увеличиваются, благодаря это­му космическому явлению, «благонуарирное-ощущение» или, как его еще называют, «Угрызение-совести» за свои прошедшие плохие, против собственных убеждений, по­ступки.

А там на твоей планете, благодаря получившемуся, по всяким как извне происходящим, так и по их вине возни­кающим причинам, своеобразному общему наличию твоих любимцев, результат действия и такого общекосмического осуществления происходит не так, как это происходит в общем наличии трехмозгных существ, возникающих на других планетах во время «Чирнуаново», а именно вместо такого «Угрызения-совести» возникают и распространяют­ся вообще некоторые специфические в широком масштабе процессы так называемого «взаимного-уничтожения-микрокосмосов-в-тетартокосмосе», какие происходящие в них процессы они сами считают также за так называемые у них «эпидемические-болезни», и в древности были извест­ны под наименованиями «калюнюм», «моркрох», «сельноано» и т.д., а в настоящее время под названиями «чума», «холера», «испанка» и т.п.

И вот, благодаря тому, что среди большинства из поль­зовавшихся такими уже чересчур удобными «ложе-посте­лями» очень были распространены многие такие болезни, как, например, называвшиеся тогда «колбана», «тирдянк», «моясул», «чампарнах» и т.п., которые современными су­ществами называются: «табес», «склероз», «геморрой», «ишиас» и «частичный паралич» и т.п., те из среды тиклямышских существ, в общем наличии которых уже с тех пор стали, благодаря совершенному отсутствию осуществле­ний существенских Парткдолгдюти, интенсивнее обычно­го окристаллизовываться данные для хаснамусских свойств и из числа которых и получаются так называемые «револю­ционеры», подметив такую особенность, решили использовать это для своих целей. А именно, такого рода тамошние типности придумали и начали усиленно распространять среди массы тогдашних существ, что все вышеупомянутые эпидемические повальные болезни происходят от того, что «дармоеды-буржуи» благодаря постелям «блаженствовать-так-блажен­ствовать-с-треском» заболевают разными бо­лезнями, а потом эти болезни через заражение распростра­няются среди масс.

Такой их, как там выражаются, «пропаганде» все окру­жающие обыкновенные существа, конечно благодаря при­обретенной в их общем наличии до этого мною уже упомя­нутой оригинальной присущности, именующейся «внуша­емость», поверили и, много говоря об этом между собою, как там в таких случаях бывает, в каждом из них стал окристаллизовываться тот периодически-возникающий фак­тор, который и осуществляет в их общем наличии то странное, относительно долго продолжающееся, «психическое-состояние», которое я бы назвал «потеря-ощущения-самого-себя», и вследствие этого они начали, как там тоже обыкновенно бывает, уничтожать всюду не только такие «чудо-постели», но также и существование тех существ, ко­торые ими пользовались.

Хотя вскоре в наличии большинства обыкновенных су­ществ того периода прошла острота упомянутого, так ска­зать, исступления, но «пристрастное-гонение» как в отно­шении самих таких постелей, так и в отношении существ пользовавшихся ими, по инерции продолжалось в течение нескольких тамошних годов и в конце концов эта злосчаст­ная выдумка окончательно вышла из употребления и ско­ро даже забылось, что такие постели когда-нибудь на их планете существовали.

Как бы там ни было, можно с уверенностью сказать, что если среди существ группировки, водящейся теперь на ма­терике Америка, их современная «цивилизация» будет раз­виваться в том духе и темпе, как это происходит в настоя­щее время, то они непременно тоже «нацивилизуются» до таких удивительных «постелей-лож», какими были постели «блаженствовать-так-блаженствовать-с-треском».

Теперь, мой мальчик, не мешает также иллюстрирующе, кстати, отметить и относительно выдумки и применения в процессе своего существенного существования консерви­рованных продуктов для своей «первой-существенской-пищи» существ этой современной группировки, которая за последнее время случайно и стала представлять для стран­ного разума существ всех прочих материков, так сказать, «объект-для-подражания», главным образом, вследствие того только, что они якобы впервые на их планете выдумы­вают также благодатные и целесообразные существенские обыкновения, как в данном случае способ питания консер­вированными продуктами, благодаря которому будто бы экономится время.

Эти современные несчастные трехмозгные существа во­обще водящиеся на твоей планете, конечно, не знают, и по объясненным уже тебе причинам не имеют в себе возмож­ности сообразить о том, что и в этом смысле, а именно, чтобы найти какую-либо возможность как можно меньше тратить времени на эту неизбежную существенскую по­требность питаться продуктами, их давно минувшие пред­ки разных прошедших эпох, которые куда нормальнее оформливались в ответственные существа, не мало, как го­ворится, «ломали-свои-головы» и, находя также якобы це­лесообразные способы, всякий раз после недолгого приме­нения их, в конце концов убеждались, что какие бы ни были продукты и как бы они не были сохраняемы, они всегда от течения времени портятся и делаются негодными для их первой пищи и потому переставали применять эти способы в процессе своего обычного существования.

В аналогию с этим современным способом сохранения для своей «первой-существенской-пищи» продуктов в гер­метически закрытых посудах возьмем, например, тот спо­соб сохранения, очевидцем которого я был лично в стране Моралплейси.

Это было как раз тогда, когда существа местности Моралплейси во всем имели, как говорится, «соревнование» с существами местности Тиклямыш и вели с ними ожесто­ченную конкурентную борьбу, для того чтобы существа всех прочих стран считали их страну первым и главным «культурным-центром».

Вот именно тогда они и придумали, между прочим, и по­добие этих американских консервов.

Но только существа Моралплейси свои съедобные про­дукты стали сохранять герметически закрытыми не в «ядо-выделяющих-жестяных-банках», в каких современные су­щества материка Америка консервируют свои продукты, а в посудах, называвшихся тогда «сихарененные».

Эти «сихарененные» посуды в Моралплейси изготовля­лись из мелко толченого так называемого там «перламу­тра», «желтка-куриных-яиц» и клея, добываемого из рыбы под названием «чузна балык».

Такая посуда имела вид и качество существующих там на твоей планете в настоящее время матовых стеклянных банок.

Несмотря на всю очевидность преимущества сохранения продуктов в такой посуде, тем не менее, когда в стране Мо­ралплейси некоторые разумные существа констатировали, что в существах, которые долго употребляют таким обра­зом сохраненные продукты, начинает постепенно атрофи­роваться так называемый «органический-стыд», то, после того как они сумели широко распространить среди прочих обыкновенных существ сведения относительно такого сво­его констатирования, все прочие окружающие им подоб­ные существа постепенно перестали пользоваться этим способом и в конце концов он настолько вышел из общего употребления, что даже до существ пятого, шестого их по­коления не дошли сведения о том, что когда-то существо­вал такой способ.

Там на этом материке Азия почти во все времена суще­ствовали всевозможные способы сохранять съедобные продукты на долгое время и даже в настоящее время суще­ствует несколько таких способов, которые дошли до совре­менных от их очень древних предков.

Но среди всех этиххспособов нет ни одного такого вред­ного для самих существ, каким является способ, придуман­ный этими современными существами материка Америка, а именно сохранять продукты в ядоизлучающих жестяных посудах.

Даже этот самый принцип, а именно — сохранять про­дукты герметически закрытыми для того, чтобы они, не подвергаясь влиянию атмосферы, избегали якобы процес­са разложения, имеется у некоторых современных азиат­ских группировок, но для этой цели они совершенно не прибегают к помощи этих жестяных ядовыделяющих аме­риканских банок.

На материке Азия для этой цели и в настоящее время употребляют только так называемое «курдючное-сало».

«Курдючное-сало» есть продукт, который образовывает­ся в большом количестве и отлагается вокруг хвоста одной формы двухмозгного четвероногого существа, именуемого там «овца», водящейся на материке Азия повсеместно.

В этом «курдючном-сале» не имеется никаких вредных для общего наличия трехмозгных существ космических кристаллизации и оно является само по себе одним из глав­ных продуктов на материке Азия. Тогда как все металлы, из которых этими современными существами материка Аме­рика изготовляются банки для сохранения своих продук­тов, как бы они с внутренней стороны ни были изолирова­ны от влияния атмосферы — тоже от течения определен­ного времени выделяют из себя разные свои активные эле­менты, из числа которых некоторые и являются как раз очень, как они же выражаются, «ядовитыми» для общего наличия вообще существ.

Эти ядовитые активные элементы, которые исходят от жести или подобных ей металлов, находясь в герметиче­ских банках, не могут улетучиваться в пространство и от времени, согласно космическому закону, называющемуся «слитие», встречая среди элементов продуктов, находя­щихся в этих банках, такие, которые отвечают им по так называемой «родственности-класса-по-численности-вибраций», сливаются с ними и остаются в них, а потом, вме­сте с этими продуктами, конечно, и входят в общий орга­низм употребляющих их существ.

Современные твои любимцы, сгруппировавшиеся на этом материке Америка, кроме того, что свои продукты со­храняют в таких вредных для себя «ядоизлучающих-посудах», но к тому же сохраняют их преимущественно в сыром виде.

Существа же материка Азия, к которым и такой обычай дошел от их древних предков, всегда все из пищевых своих продуктов сохраняют в жареном или вареном виде, потому что, согласно сведениям, дошедшим к ним от их древних предков, продукты, сохраняемые в таком виде, разлагают­ся не так скоро, как в сыром виде.

Дело в том, что когда продукт варится или жарится, от этого между некоторыми активными элементами, из кото­рых состоит основная масса данного продукта, происходит искусственно так называемое «химическое-слитие», благо­даря чему многие полезные для существ активные элемен­ты остаются в продуктах связанными сравнительно на го­раздо более долгое время.

Я тебе опять советую особенно хорошо проосознать от­носительно происходящих в Мегалокосмосе всяких видов «слитий», как так называемых «химических», так и «меха­нических».

Знание этого космического закона тебе, между прочим, очень поможет хорошо представить и понять, почему и как вообще в Природе получаются эти многочисленные и разновидные образования.

Относительно же того, как от варки или от жарки в про­дуктах получается так называемое «долговременное-слитие-элементов», ты очень хорошо поймешь, если ты охватишь своим соображением хотя бы тот процесс, какой происходит во время искусственного приготовления «просфоры».

«Просфора» или «хлеб» всюду вообще делается суще­ствами с осознанием его священного значения и только современные твои любимцы относятся к изготовлению его без всякой сознательности своего действия, а только в силу автоматически перешедшего к ним по наследству навыка.

В этом хлебе кристаллизация космических веществ по­лучается тоже согласно закону Триамазикамно, причем тремя святыми силами этого священного закона служат ве­щества из трех следующих «относительно самостоятель­ных» источников, а именно -— святым утверждением или «активным началом» служит совокупность космических веществ, составляющих то, что твои любимцы называют «вода», святым отрицанием или пассивным началом слу­жит совокупность веществ, заключающихся в получаемой от божественного пшеничного злака, так называемой тво­ими любимцами «муке», а святым примирением или ней­трализующим началом служат вещества, исходящие и по­лучающиеся как результат всякого горения или, как бы сказали твои любимцы, от «огня».

Для лучшего освещения высказанной мною мысли каса­тельно значения долговременного слития разноисточных космических веществ возьмем в пример ту самую «относи­тельно самостоятельную» совокупность веществ, которая для образования этой «просфоры» или «хлеба» служит «ак­тивным началом», а именно — «относительно самостоя­тельную» совокупность, именующуюся твоими любимца­ми «вода».

Эта «относительно самостоятельная» совокупность кос­мических веществ, именующаяся там на Земле вода, пред­ставляя из себя так сказать «природную-механическую-смесь», может сохраняться как таковая исключительно только в условиях связи с общей Природой. Если же обо­рвать связь этой самой воды с общей Природой, т.е. если взять из реки немного этой воды и держать ее в посуде от­дельно от реки, то через несколько времени в этой посуде вода обязательно начнет как таковая постепенно уничто­жаться или, как еще можно было бы сказать, разлагаться, и такой процесс по обыкновению на воспринимающие орга­ны существ отзывается очень «каколорусно» или, как бы сказали твои любимцы, — «эта-вода-скоро-завоняет».

То же самое произойдет и при смеси этой самой воды как в данном случае с «мукой» — получится только времен­ная механическая смесь, так называемое «тесто», в котором эта вода, продержавшись тоже относительно недолгое вре­мя, обязательно начнет разлагаться.

Дальше, если это тесто, именно воду, смешанную с мукой, спечь в огне, то благодаря исходящим или образовываю­щимся от этого «огня» веществам, которые для данного слу­чая, как я тебе уже сказал, являются третьей святой нейтрализирующей силой закона священного Триамазикамно, произойдет «химическое-слитие», т.е. «долговременное-слитие-веществ», в результате которого получившаяся но­вая совокупность веществ из воды и муки, т.е. «просфора» или «хлеб», уже будет противостоять беспощадному Геропасу, т.е. не будет разлагаться гораздо дольше.

«Хлеб», полученный таким образом, может «сохнуть», «крошиться», даже постепенно совершенно для видимости уничтожаться, но от этого процесса трансформирования, элементы воды за упомянутое довольно долгое время ни­когда больше не уничтожатся и все элементы этой воды за сказанное время останутся существовать активными в чис­ле так называемых «долгосрочных-просфорных-активных-элементов».

И для данного случая, мой мальчик, я опять повторю, что если современные существа, водящиеся на материке Азия, свои консервированные продукты сохраняют исклю­чительно только в вареном или жареном виде, а не в сы­ром, как это преимущественно делают современные аме­риканские существа, то это тоже происходит там вследствие того, что и существам Азии обычаи перешли от их предков, которые имели стаж своей общественности мно­говековой и, следовательно, долгий опыт на деле, а эти аме­риканские существа стаж своей общественности имеют, как бы сказал наш мудрый учитель, «еще-только-полуторадневный».

Чтобы ты мог лучше оценить значение такой, якобы яв­ляющейся реальным плодом современной цивилизации, выдумки этих современных существ, водящихся на мате­рике Америка, я считаю не лишним осведомить тебя также о способах сохранения на долгое время некоторых продук­тов, применяемых существами материка Азия и по настоя­щее время.

Так, например, способ приготовления так называемой «ковурмы», очень излюбленного продукта для существ многих группировок материка Азия.

Эту «ковурму» на материке Азия приготовляют очень простым образом, а именно, очень хорошо небольшими кусочками жарят мясо и ими туго набивают «глиняные кувшины» или «бурдюки» («бурдюк» — это «шкура» осо­бым образом сдернутая с существа, называющегося «коза»).

Потом эти жареные кусочки мяса заливают тем же упо­мянутым топленым «курдючным-салом».

Залитые таким образом салом кусочки жареного мяса, хотя, конечно, от времени тоже постепенно портятся, но, сохраняясь относительно очень долгое время, не приобре­тают в себе никакой ядовитости.

Эту «ковурму» существа материка Азия употребляют или в холодном или в разогретом виде.

Во втором случае, это мясо получается таким, как будто бы оно было только сегодняшнего дня «среза».

Таким же очень излюбленным и долго сохраняющимся продуктом является там и так называемый «ягли-емыш», который представляет из себя не что иное, как разные фрукты.

Для этой цели фрукты, сорванные с дерева, сразу, еще свежими, нанизывают на нити, вроде так называемого ожерелья и как следует варят в воде, потом эти оригиналь­ные ожерелья в полуостуженном виде несколько раз окуна­ют в растопленное тоже курдючное сало и после всего это­го их подвешивают где-нибудь, подвергая действию сквоз­ного ветра.

Таким образом приготовленные фрукты тоже, сколько бы они не висели, почти никогда не портятся и, когда тре­буется употреблять их для пищи, эти оригинальные «оже­релья» держат немного в горячей воде, отчего все имеющи­еся в них сало, разогреваясь совершенно сходит и сами фрукты получаются такими, как будто бы они только что были сорваны с дерева.

И вот, несмотря на то, что сохраненные таким образом фрукты по вкусу мало отличаются от свежих и сохраняют­ся очень долго, все же достаток-имущие существа матери­ка Азия предпочитают им свежие фрукты.

И это очевидно, потому что в большинстве из них, как непосредственных потомков существ долгосуществовавших древних общественностей, благодаря перешедшим от них по наследию возможностям, степень окристаллизования данных для инстинктивного ощущения реального происходит намного интенсивнее, чем в большинстве про­чих современных твоих любимцев.

Повторяю, мой мальчик, там на твоей планете существа прошедших эпох, особенно водившиеся на этом материке Азия, уже много раз пробовали иметь для своего обихода разные способы сохранения продуктов на долгое время и всегда это кончалось тем, что сперва некоторые единичные личности благодаря сознательным или случайным своим наблюдениям обнаруживали нежелательные для себя и своих близких вредные последствия от такого рода обыча­ев, а потом и все прочие существа, осведомленные об этом первыми, начиная тоже наблюдать с возможной для себя беспристрастностью, убеждались в справедливости выводов первых и в конце концов все переставали применять в процессе своего существования такой обычай.

Совсем еще недавно как раз на материке Азия некоторые существа пробовали^не только найти способ, посредством которого можно было бы действительно сохранять без порчи свои пищевые продукты на долгое время, но даже старались изыскать какую-либо вообще новую возмож­ность, чтобы тратить как можно меньше своего времени на эту неизбежную существенскую потребность питания пер­вой пищей, и они на этот раз чуть даже не нашли один очень для этой цели соответствующий способ.

Относительно интересных результатов их нового иска­ния в этой области я могу тебя осведомить довольно по­дробно, так как я не только лично знал то земное трехмозгное существо, которое своими сознательными трудами вы­яснило упомянутый способ, но я даже присутствовал лич­но на некоторых выяснительных экспериментах для воз­можностей применения над существами этого способа, во главе которых стоял этот самый инициатор, так сказать, «нового-искания».

Его звали Асиман и он состоял членом одной группы со­временных азиатских трехмозгных существ, которые, осо­знав свою рабскую зависимость от каких-то в них самих имеющихся причин, организовали совместное существова­ние в целях работы над собой, чтобы избавиться от этого.

Интересно отметить, что эта группа современных зем­ных трехмозгных существ, в числе которых состоял и этот брат Асиман, раньше существовала на местности Жемчания, ныне называющейся «Индостан», но после, когда там появились существа с материка Европа и начали беспоко­ить их и мешать их мирной работе, они все перешли на, как там теперь говорят, «горы Гималая» и обосновались частью на местности «Тибет», а частью на так называемых «долинах-Гиндукуша».

Брат Асиман состоял в числе тех, которые обосновались на «долинах-Гиндукуша».

Ввиду того, что всем членам этого братства, работавшим над своим самоусовершенствованием, время было очень до­рого, а процесс питания отнимал у них не мало времени, то этот брат Асиман, будучи очень хорошо знакомым с наукой, называвшейся тогда «Алхимия», начал очень серьезно рабо­тать над тем, чтобы найти, может быть, какое-нибудь так называемое «химическое-средство», посредством которого при введении его в себя существо могло бы существовать, не тратя так много времени на приготовление и употребление для первой своей пищи этих всевозможных продуктов.

Брат Асиман после долгих усиленных работ нашел для этой цели одну комбинацию химических веществ в виде «порошка», который, при введении его в себя раз в сутки в количестве одного маленького так называемого «напер­стка», давал существу возможность, ничего больше не упо­требляя в качестве пищи кроме воды, существовать и без ущерба выполнять все свои существенские обязанности.

Когда я случайно попал в тот монастырь, где существо­вал Асиман с прочими братьями данной небольшой груп­пировки из современных твоих любимцев, это средство всеми братьями употреблялось уже пять месяцев, и брат Асиман с участием других братьев, тоже хорошо знакомых с этим порошком, был усиленно занят выяснительными экспериментами уже в большем масштабе.

Вот эти самые эксперименты и показали им, что и это средство в конце концов не может годиться для нормаль­ного существования существ.

После такого своего констатирования они не только это средство изъяли совершенно из употребления, но и уни­чтожили самую формулу приготовления его, узнанную братом Асиманом.

Через несколько месяцев мне пришлось опять попасть в этот монастырь и лично ознакомиться с тем документом этих братьев, который был ими составлен в день оконча­тельного изъятия из употребления этого действительно удивительного средства.

В этом документе, между прочим, были некоторые инте­ресные подробности относительно действия этого самого Асимановского средства. В нем говорилось, что это сред­ство, вводимое в наличие существ, помимо своего пита­тельного свойства имело особое действие на так называе­мые «блуждающие-нервы-желудка» существа; от такого его действия в существах не только сразу прекращалась по­требность в еде, но пропадало также всякое желание вво­дить в себя что бы то ни было другое из пищевых продук­тов и, в том даже случае если что-либо вводилось насиль­ственно, то после требовалось много времени, чтобы у су­ществ прошло неприятное ощущение и состояние, вызван­ное этим насильственным введенным продуктом.

Еще говорилось, что с наличием существ, питающихся этим средством, первое время никакого изменения не за­мечалось, даже вес его не уменьшался, и только по истече­нии пяти месяцев начинало сказываться его вредное дей­ствие на общее наличие существа постепенным ослаблени­ем функционизации некоторых органов восприятия и проявляемостей в смысле их, так сказать, мощности и чутко­сти, — так например — у них слабел голос, ухудшалось зре­ние, слух и т.д., а у некоторых еще до начала расстройства этих существенских функционизации начинали наблю­даться изменения их, так сказать, общепсихического-состояния.

В составленном этими братьями документе относитель­но этого замечательного Асимановского средства, между прочим, очень пространно описывались самые изменения характера существ после пяти месяцев употребления его и в освещении этого приводились очень удачные и меткие сравнения.

Хотя самые примеры, приводимые в этом документе для сравнения и не удержались в моей памяти, но, благодаря сохранившемуся во мне, так сказать, «вкусу» о них, я смогу передать тебе их смысл, если воспользуюсь и для этого язы­ком нашего досточтимого Молла Наср-Эддина.

Например, обычный добряк, имеющий характер, похо­жий на характер, как они сами говорят, «Ангела-Божия», вдруг начинал делаться злющим, вроде тех, про которых как-то раз сказал сам наш дорогой Молла Наср-Эддин:

«Он-злющий-как-тот-который-только-что-закончил-полный-курс-лечения-у-знаменитого-европей­ско­го-специалиста-по-нервным-болезням».

Или — существа, которые вчера были спокойны как «овечки», сделанные из масла, которых религиозные люди в самый большой свой религиозный праздник кладут на торжественный стол, — сегодня начинали делаться раздра­жительными, именно как раздражаются германские про­фессора, когда какой-нибудь француз, тоже профессор, узнает что-либо новое, касающееся современной науки.

Или — вчерашний любящий тою любовью, которою лю­бит современный земной любовник богатую вдову, пока, ко­нечно, он не получил еще от нее ни одного сантима — такой любовник начинал превращаться в ненавидящего, похожего именно на тех ненавидящих, которые с пеной на нижней губе будут ненавидеть того бедного автора, который пишет там в настоящее время про меня с тобой в книгах под назва­нием «Беспристрастная критика жизни людей».

Ненавидеть же будут этого несчастного выскочку писа­теля, кстати сказать, и «чистокровные-материалисты» и «96-пробные-деисты» и даже те из числа понравившихся тебе трехмозгных существ, которые, когда их желудки пол­ны и их «владельцы» в данный момент не «устраивают-им-сцены», делаются «оптимистами-высшей-марки», а когда, наоборот, их желудки пустуют — превращаются в «бес-пощадных-пессимистов».

Раз, мой мальчик, мы случайно заговорили про этого та­мошнего «чудака-выскочку-писателя», уже ничего не поде­лаешь, придется мне, кстати, посвятить тебя относительно еще давно во мне возникшего и прогрессивно увеличиваю­щегося по его адресу недоумения, а именно относительно одной его наивности.

Дело в том, что и он, не знаю только случайно или во­лею судеб, с самого начала своего ответственного суще­ствования тоже сделался последователем, и даже ярым, того же нашего мудрого и почтенного Молла Наср-Эддина и тоже в обычном процессе своего существенского су­ществования при всякой маломальской возможности не упускал случая — во всем поступать на основании его не­бывало мудрых и не могущих быть вновь воспроизведен­ными изречений. И вдруг теперь он, согласно доходящих всех до меня эфирограммных сведений, все время посту­пает против одного, правда не всем доступного, из весьма серьезных и редко практичных советов этого учителя над всеми учителями, формулированного им следующими словами:

«Эх, брат! У нас на Земле, если ты скажешь правду, то ты большой дурак, а если ты будешь кривить душой, то ты только „подлец", хотя тоже большой. И потому лучше все­го — ничего не делай, а лежи себе только на оттоманке и учись петь, как поет воробей, еще не превращенный в аме­риканскую канарейку»...

Теперь, мой мальчик, внимательно воспринимай сведе­ния, касающиеся причин постепенной дисгармонизации в наличии этих современных существ материка Америка второй их основной существенской функции, а именно, половой.

Для дисгармонии в них этой функции служат только не­сколько разнохарактерных причин, но основной причи­ной, по-моему, является их, так сказать, «порожденная-их-сущностью-и-уже-совсем-слившаяся-с-их-натурой» нечи­стоплотность, в смысле содержания в чистоте своих поло­вых органов.

Насколько они, подобно существам материка Европа, ухаживают за своими лицами и употребляют для них все­возможные так называемые «косметики», настолько они оставляют в пренебрежении сказанные свои органы; а, между тем, от более или менее сознательных трехмозгных существ требуется соблюдение наибольшей опрятности как раз в отношении этих своих органов.

Впрочем, обвинять их в этом всецело не следует, так как и в этом отношении виноваты больше существа материка Европа с существующими в процессе их обычного существенского существования обычаями.

Дело в том, что эта еще не очень давно возникшая совре­менная большая группировка почти исключительно обра­зована и продолжает еще пополняться из существ разных больших и малых группировок, населенных на материке Европа.

Вот почему если и не сами все трехмозгные существа из большинства в настоящее время составляющих эту ново­образовавшуюся большую группировку, то их отцы или деды являлись выходцами оттуда, и они, переселяясь на этот материк, притащили вместе с собой также все свои европейские обычаи, в том числе и те, которые повлекли за собой нечистоплотность в отношении своих половых органов.

Поэтому, мой мальчик, когда теперь я буду говорить, как дело обстоит с половым вопросом у американцев, ты имей в виду, что все это будет относиться и к существам материка Европа.

Результаты такой нечистоплотности современных по­нравившихся тебе трехмозгных существ планеты Земля, водящихся на материках Америка и Европа, выразились очень ясно в моей статистике.

Возьмем в пример тамошние так называемые «венериче­ские болезни». Эти болезни так сильно распространены на материке Европа и на этом материке Америка, что в насто­ящее время почти уже не встретишь ни одно существо, ко­торое не имело бы какой-нибудь формы заболевания эти­ми болезнями.

Не мешает между прочим тебе знать немного про те ин­тересные и оригинальные данные, которые в моей стати­стике указываются в цифрах, насколько среди существ на материке Америка и на материке Европа этих болезней больше чем на материке Азия.

Многие из этих «венерических болезней» среди существ старых общественностей материка Азия совершенно от­сутствуют, тогда как среди существ, населяющих материки Европа и Америка, эти болезни почти повальны.

Например, так называемый «перелой» или, как тамош­ние ученые называют, «гонорея». На материке Европа и Америка эту болезнь существ — как мужского, так и жен­ского пола — в разных ее степенях имеют почти все, а на материке Азия она встречается только на тех его окраинах, существа которых имеют частые соприкосновения с суще­ствами материка Европа.

Хорошим примером только что сказанного могут слу­жить существа, принадлежащие к группировке, существу­ющей там под наименованием «Персия», занимающей на материке Азия относительно большую площадь.

Среди существ, обитающих на этой относительно боль­шой площади, ни в ее центральной части, ни в восточной, южной и западной ее сторонах, упомянутой болезни совер­шенно не имеется.

В северной же стороне, особенно в местности, называе­мой «Азербайджан», которая непосредственно соприкаса­ется с большой полуевропейской, полуазиатской обще­ственностью, называющейся Россия, процент заболеваю­щих этой болезнью по мере приближения к этой России все больше и больше возрастает.

Точно так же и в других восточных странах материка Азия эта болезнь в процентном отношении увеличивается по мере большего соприкосновения их существ с существа­ми материка Европа; например, в местностях, называемых «Индия» и «Китай», эта болезнь в последнее время распро­странена среди тамошних существ, главным образом, в ме­стах соприкосновения с европейскими существами обще­ственности Англия.

Таким образом, можно сказать, что главными распространителями этой болезни для существ материка Азия яв­ляются: с северо-западной стороны существа большой груп­пировки Россия, а с восточной стороны существа обще­ственности Англия.

Причиной отсутствия в упомянутых частях материка Азия как этой болезни, так и много другого плохого, по-моему, является то, что у большинства существ материка Азия имеются несколько очень хороших обычаев в обихо­де их существования, которые дошли до них опять-таки от их древних предков.

И эти обычаи так глубоко внедрились в их обыкновен­ное повседневное существование через их религии, что в настоящее время они, выполняя их механически, без вся­ких мудрований, этим самым более или менее застраховы­ваются от некоторых зол, которые из-за тамошних устано­вившихся ненормальных условий существенского суще­ствования постепенно образовались и поныне продолжают образовываться в бесчисленном количестве на этой зло­счастной планете.

Существа большинства группировок на материке Азия избавлены как от многих венерических болезней, так и от многих других «половых ненормальностей» благодаря хотя бы, например, таким обычаям, как известным там под наи­менованиями «суннат» и «абдест».

Первый из этих обычаев, а именно «суннат», или как ина­че там называют «обрезание», не только спасает большин­ство азиатских существ в ответственном возрасте от многих тамошних венерических болезней, но он избавляет также большинство детей и юношей материка Азия от того «бича», который беспощадно распространен среди всех детей и юно­шей материков Европа и Америка, а именно от того «бича», который известен там под названием «онанизм».

Согласно этого обычая существа уже ответственного возраста большинства современных группировок на мате­рике Азия имеют обыкновение производить в известное время над своими результатами, т.е. над своими детьми ритуал, заключающийся в том, что они, например, у мальчи­ков делают обрезание так называемых ими «френикулум» и «препициума-пениса».

И в настоящее время дети тех твоих современных любим­цев, над которыми выполняется, конечно уже автоматиче­ски, этот обычай, почти совершенно избавлены от неизбеж­ных результатов некоторых, уже окончательно зафиксиро­вавшихся в процессе существования твоих любимцев, зол.

Так например, согласно моей статистике, сказанный «бич», т.е. «детский онанизм» среди детей тех тамошних трехмозгных существ, которые выполняют обычай «обре­зания», почти не встречается, тогда как этой самой половой ненормальности подвержены без исключения все дети и юноши тех существ, которые этого обычая не знают.

Второй упомянутый обычай, а именно «абдест», кото­рый, кстати сказать, на материке Азия существа разных группировок называют различно, есть не что иное, как обя­зательное омовение половых органов после каждого посе­щения так называемого «ватер-клозета».

Благодаря, главным образом, этому второму обычаю, большинство твоих любимцев, водящихся на материке Азия, и избавлены от многих тамошних венерических бо­лезней и других половых ненормальностей.

Сказав это, Вельзевул задумался и, после довольно дол­гой паузы, сказал:

— Настоящая тема нашей беседы напомнила мне один очень интересный разговор, который я имел там в быт­ность мою во Франции с одним симпатичным молодым трехмозгным существом.

Я думаю, что пожалуй, для твоего понимания всего толь­ко что сказанного, теперь будет самым лучшим, если я пе­редам тебе целиком этот самый тогдашний разговор, тем более, что этот разговор, кроме того, что разъяснит значе­ние обычая «абдест» или «омовение», выяснит тебе еще и многие другие вопросы, касающиеся оригинальной психи­ки этих твоих любимцев.

Это самое существо, разговор с которым я вспомнил и теперь собираюсь пересказать тебе, был как раз тот моло­дой Перс, который, помнишь, я тебе уже говорил, был по просьбе наших общих с ним знакомых моим «чичероне» в городе Париже, где я, как я тебе тоже уже говорил, нахо­дился как раз перед моим отъездом на этот самый материк Америка.

Однажды я ожидал этого молодого Перса все в том же Гранд-Кафе города Парижа.

Когда он пришел, я по его глазам заметил, что он на этот раз, как там говорят, был «выпивши» больше чем обыкно­венно.

Он вообще всегда выпивал порядочно много существу­ющей там «алкогольной жидкости», и, когда мы в Париже бывали вместе в ресторанах на Монмартре, где всюду тре­бование шампанского, которого я не любил и не пил, было обязательно, он всегда с большим удовольствием выпивал его все один.

Кроме того, что он всегда выпивал, он был также, как там говорится, большим «бабником».

Бывало, как только он увидит, как там говорят, «смазливое-лицо» существа женского пола, то вся его фигура и даже дыхание сразу менялись.

Когда я заметил, что он на этот раз пьян больше обыкно­венного, и когда он, подсев ко мне, заказал себе кафе с так называемым там «аперитивом», я его спросил:

«Объясните мне, пожалуйста, мой молодой друг, почему вы всегда пьете эту „отраву"»?

На такой мой вопрос он и ответил так:

«Эх, дорогой мой доктор! Я пью эту „отраву", во-первых, потому, что сильно привык к ней и теперь уже не могу не пить, не страдая, а во-вторых, я пью еще и потому, что только благодаря действию этого алкоголя я могу спокой­но смотреть на то безобразие, которое происходит здесь», и он обвел руками кругом.

«Этот, как вы выразились, „яд" я начал пить потому, что случайные, для меня неудачные и несчастные обстоятель­ства моей жизни сложились так, что мне пришлось попасть и долго жить в этой злотворящей Европе.

С самого начала я начал пить потому, что здесь все, с кем мне приходилось сталкиваться, тоже пьют и непьющего называют „бабой", „барышней", „цацой", „милушкой", „неженкой", „балдой" и тому подобными прозвищами и, не желая чтобы мои деловые знакомые называли меня та­кими оскорбительными именами, я тоже начал пить.

А кроме того, благодаря тому, что когда я впервые попал сюда на Европу, вследствие того, что здешний уклад жизни в смысле нравственности и патриархальности совершенно противоречил тем условиям, в которых я родился и вырос, я, видя и воспринимая все это, стал испытывать болезнен­ное чувство стыда и необъяснимой неловкости, и в то же время заметил, что от действия выпиваемого мною алкого­ля не только заглушалось испытываемое мною для меня тягостное чувство, но я спокойно начинал смотреть на все это и во мне даже являлась охота принимать участие в этой, противоречащей моей натуре и моим установившим­ся взглядам, анормальной жизни.

Вот с тех пор и началось то, что всякий раз, когда я начи­нал чувствовать упомянутое неприятное ощущение, я стал даже с чувством некоторого самооправдания пить этот са­мый алкоголь и таким образом постепенно привык к этой, как вы совершенно правильно выразились, „отраве"».

Сказав это с заметным импульсом прочувствованной пе­чали, он сделал небольшую паузу, чтобы закурить свою па­пиросу из табака с примесью «тамбаки», а я, воспользовав­шись этим, спросил его следующее:

«Ну хорошо ... то, что вы мне объяснили относительно вашего непростительного пьянства, я, предположим, не­много понял и вхожу в ваше положение, но что вы скаже­те относительно другого вашего тоже непростительного на мой взгляд порока, а именно относительно вашего „юбкослюнства" ?

Ведь вы бегаете за всякой юбкой, лишь бы она качалась на владелице каких-нибудь длинных волос».

На такой мой вопрос он, глубоко вздохнув, стал продол­жать говорить следующее:

«Отчасти, мне кажется, и к этому я привык по той же сказанной мною причине, но, по-моему, эта моя слабость может быть объяснена еще и другой очень интересной психологической причиной.

Если вам угодно, мой дорогой доктор, я вам расскажу не­много подробнее, как я сам понимаю эту психологическую причину».

Я, конечно, объявил желание выслушать его, но прежде предложил ему перейти внутрь этого Гранд-Кафе, в зал ре­сторана, так как на улице становилось уже сыро.

Когда мы уселись в зале ресторана и потребовали себе та­мошнее знаменитое «шампанское», он продолжал гово­рить так:

«Когда вы, мой дорогой доктор, жили у нас в Персии, вы, может быть, случайно заметили существующий там очень специфический для наших персов взгляд мужчин на жен­щину.

А именно, у нас в Персии у мужчин имеется два опреде­ленных можно сказать „органических-взгляда" на женщин, согласно которым женщины, у нас, даже несознательно с нашей стороны очень резко делятся на две категории.

Первый взгляд относится к женщине — настоящей и бу­дущей матери, а второй — к женщине, так сказать, „самке".

Свойственность иметь в натуре мужчин нашей Персии данные для двух таких самостоятельных взглядов и ин­стинктивного ощущения начало образовываться только два с половиной века тому назад.

Согласно объяснениям, данным мне как-то раз моим дя­дей-муллой, которого окружающие за глаза называли „муллой-старого-закала", оказывается, что два или три века тому назад, одно время, по причинам, очевидно вы­текшим из каких-либо высших мировых законов, повсеместно на Земле, особенно у нас в Азии, люди начали во­евать между собою интенсивнее обычного и в то же время почему-то в большинстве мужчин начало тогда резко уменьшаться чувство религиозности, а у некоторых оно даже и совершенно пропадало.

Как раз в тот период среди мужчин распространилась одна особой формы психическая болезнь, от которой мно­гие, заболевшие ею, в конце концов или совсем с ума схо­дили, или кончали жизнь самоубийством.

Тогда некоторые разумные люди из разных самостоя­тельных группировок на материке Азия начали с помощью людей — представителей тогдашней медицины, которая, кстати сказать, тогда стояла намного выше современной — очень серьезно искать причины и такого еще людского не­счастья.

После долгих беспристрастных трудов они, с одной сто­роны, выяснили, что этой болезнью заболевают исключи­тельно мужчины, в подсознании которых уже почему-либо не возникает импульс веры в отношении кого бы то ни было и чего бы то ни было, а, с другой стороны, что этой болезни совершенно не подвержены те совершеннолетние мужчины, которые периодически производят нормальный ритуал совокупления с женщиной.

Когда сведения такого их вывода распространились по материку Азия, то всюду все правители и главари тогдаш­них азиатских отдельных группировок всполошились, так как почти все находившиеся в их распоряжении мобилизо­ванные для войск люди состояли как раз из таких совер­шеннолетних мужчин, и в то же время постоянные войны никому не позволяли жить нормально со своей семьей.

Ввиду того, что в тот период каждому правительству от­дельных азиатских стран требовалось и хотелось иметь здо­ровое и сильное войско, то они принуждены были заклю­чить между собой временный мир и собраться или самим или послать своих представителей в один пункт, а именно в столицу тогда называемого «Кильмантушского Ханства», чтобы сообща придумать какой-либо выход из такого соз­давшегося положения.

Тогда эти, разных самостоятельных группировок азиат­ских людей, правители или их представители, конечно, со­вместно также с представителями тогдашней медицины, после серьезных обдумываний и обсуждений пришли к за­ключению, что пока из создавшегося положения можно выйти только при том условии, если всюду также и на ма­терике Азия, как это имеется на материке Европа, будет за­ведено то, что называется проституция, и если власть-иму­щие люди будут оказывать всяческое поощрение и содей­ствие для развития и процветания ее.

С таким заключением собравшихся в столице «Кильман-тушского Ханства» представителей от всех народностей ма­терика Азия почти все главари отдельных тогдашних госу­дарств вполне согласились и, ничуть не испытывая угрызе­ния совести, начали с тех пор не только поощрять и спо­собствовать всяким вообще женщинам, кроме разве своих только родных дочерей, заниматься этим «брезгливо-про­тивным» естеству всякого нормального человека делом, но и оказывать даже с чувством благоговения, как будто это и есть самое доброе человеколюбивое проявление человека, всевозможные содействия женщинам без различия каст и вероисповедания, которые хотели откуда-либо уезжать или куда-либо приезжать с этой грязной целью.

Раз мы затронули такую тему, позвольте, уважаемый доктор, уклониться в сторону и рассказать вам, кстати, на мой взгляд очень интересные и мудрые соображения того же моего дяди-муллы относительно вообще причин воз­никновения и такого зла и бича современной цивилизации.

Как-то раз в один из дней Рамазана, когда мы в ожида­нии благовести муллы нашего района, оповещающего на­ступление часа еды, по обыкновению разговаривали и слу­чайно опять заговорили на тему, относящуюся к этому людскому „бичу", то он, между прочим, сказал:

„Вы напрасно и несправедливо обвиняете и презираете всех тех женщин, которые делаются таковыми.

Большинство из них сами лично не виноваты в такой своей безотрадной участи, а виноваты исключительно только их родители, мужья или опекуны.

Обвинять и презирать следует именно родителей, мужей и опекунов, которые допускают в них во время их подгото­вительного возраста для совершеннолетнего бытия, когда они еще не имеют своего собственного благоразумия, воз­никать тому свойству, которое именуется «лень».

В этом возрасте такая лень хотя в них еще только авто­матическая, для борьбы с которой от молодых людей не требуется делать очень больших усилий и, следовательно, по приобретении ими собственного благоразумия им воз­можно было бы самим не допускать ее овладевать ими все­цело, но все же в смысле организации психики женщин, на основании не от нашей воли зависящих результатов, а вы­текающих от мировых законов, для всяких ее инициатив и хороших проявлений, непременно должно принимать уча­стие активное начало.

И вот как раз в начальные годы совершеннолетней жиз­ни таких современных несчастных будущих женщин-мате­рей — благодаря разным теперь уже всюду на Земле рас­пространенным, по понятиям нормально дожившего свой век человека, наивным идеям людей современной цивили­зации в смысле ,равноправия-женщин', существующим под лозунгами ,суфражизм', ,икуаль-оппортунити' и т.п., несознательно принимаемыми также и большинством со­временных мужчин, — эти современные еще не совсем оформившиеся будущие ,женщины-матери', с одной сто­роны, не имея около себя закономерно требующихся ис­точников «активного начала», каковыми должны были бы являться родители, опекуны или мужья, к которым с мо­мента их женитьбы и переходит ответственность за них, а, с другой стороны, благодаря свойственному, тоже в таком переходном возрасте закономерно предусмотренному Природой в целях лучшей осуществлямости данных для развития их благоразумия происходящему в них усиленно­му процессу воображения и увлечения, сказанную автома­тическую лень постепенно как бы впитывают в самую свою натуру, и эта лень остается в их натуре как прогрессирую­щая неизбежная потребность.

Женщина с такой натурой, конечно, не хочет выполнять обязанности настоящей .женщины-матери', и ввиду того, что быть проституткой как раз дает ей возможность ниче­го не делать и в то же время часто испытывать большое на­слаждение, сделавшееся человеку вообще присущим, в ней — как в ее натуре, так и в свойственном ей ,пассивном-сознании', постепенно оформливается фактор для потребно­го стремления быть ,женщиной-самкой'.

А вследствие того, что в инстинкте каждой такой жен­щины не сразу атрофировываются свойственные для вся­кой женщины данные для импульса ,стыда' и каждая из них, даже при всем своем умственном желании, не может спокойно стать таковой на своей собственной родине, и получается то, что всякая из них всегда инстинктивно и по­лусознательно стремится уехать в другую страну и там она, вдали от родины и при отсутствии внутреннего беспокой­ства, уже вовсю предается, ничего не делая, этой лично для себя почти во всех отношениях приятной профессии.

А что касается распространения в настоящее время уже всюду на Земле и такого людского несчастья, то на мой взгляд причиной этого являются исключительно только те современные мужчины, в которых на тех же основаниях возникает подобная, как и в молодых женщинах, будущих проститутках, — так называемая ,органо-сущностная-потребность' ничего не делать, а только наслаждаться. И так одна из форм удовлетворения преступной потребности этих ,язв' из числа современных людей заключается в дан­ном случае в том, чтобы соблазнять и помогать таким жен­щинам уезжать с родины в чужие страны.

Уже давно замечено многими современными разумны­ми людьми, что эти два разные пола, заболевшие одной и той же болезнью, обыкновенно всегда сознательно и ин­стинктивно ищут и находят друг друга и в данном случае они оправдывают испокон веков существующую послови­цу — ,Рыбак-рыбака-видит-издалека'".

И вот, уважаемый доктор, благодаря именно вышеска­занным причинам, мудро понятым моим дядей, и у нас в Персии тогда в течение нескольких лет появилось много женщин-проституток из разных других стран.

А так как эти приезжие женщины, благодаря тому, как я уже сказал, что у местных женщин Персии без различия ве­роисповедания веками были приобретены инстинктивные взгляды в смысле нравственности и патриархальности в се­мейных устоях, не могли слиться с общей массой персид­ских женщин, то потому с этих пор у нас стали иметься две мною сказанные категории женщин.

И вот, вследствие того, что большинство из этих приез­жих женщин, живя у нас в Персии на свободе и бывая всю­ду, на базарах и в других общественных местах, часто слу­жили объектом для восприятия во время так называемой „половой-центротяжестной-функционизации" наших пер­сидских мужчин, то в них постепенно, конечно несозна­тельно, рядом с уже имеющимся „взглядом-на-женщину-как-на-мать" образовался еще другой „взгляд" как на жен­щину просто самку.

Свойственность иметь такой определенный двоякий взгляд на женщин, даже у нас, передаваясь по наследству из поколения в поколение, в конце концов так вкоренилась, что в настоящее время наши мужчины различают эти две категории женщин не только по виду, как возможно разли­чать разницу между человеком, бараном, собакой, ослом и т.д., но в них даже образовалось нечто такое, что инстинк­тивно не позволяет им принимать женщину одной катего­рии за другую.

Я сам даже мог всегда безошибочно очень издалека узна­вать, какая идет женщина. Как это я мог узнавать, по их ли походке или по другому какому-либо признаку — объяснить сейчас я при всем своем желании не сумею; но это факт, что я узнавал и никогда не ошибался, несмотря на то, что, как я вам уже говорил, обе эти категории женщин хо­дят под одинаковыми покрывалами.

И всякий нормальный перс, нормальный в том смысле, что не находится под действием „тамбаки", „алкоголя" или „опиума", употребление которых за последнее время, к со­жалению, распространяется среди наших все больше и больше, всегда безошибочно может различать, которая женщина представляет „женщину-мать" и которая — „женщину-самку", т.е. проститутку.

У нас для каждого нормального перса „женщина-мать", к какому бы она вероисповеданию ни принадлежала и вне зависимости от всяких родственных или свойственных от­ношений, является как бы родной сестрой, а вторая катего­рия женщин является просто животным, которое к себе неизбежно вызывает чувство брезгливости.

Свойство такого инстинктивного отношения к женщине у нас в мужчинах очень сильно и совершенно не зависит от нашего сознания.

Например, если почему-либо случится даже так, что са­мая красивая и молодая женщина какого-нибудь околотка каким-либо образом окажется в постели у мужчины того же околотка, то этот мужчина перс даже при всем своем умственном решении, при условии, повторяю, если он не находится под влиянием действия „опия" или „алкоголя", — органически не может отнестись к ней как к самке.

Он к этой женщине будет иметь отношение как к род­ной сестре, и даже если она сама будет проявлять, так ска­зать, „органическое-воздействие" на него, то он будет толь­ко больше жалеть ее, считая что она «одержима-нечистою-силою» и всеми силами будет стараться помочь ей изба­виться от такого несчастья.

Тот же мужчина перс, если он в нормальном состоянии, также не сумеет относиться к женщине второй категории, т.е. проститутке, как к женщине, так как к ней, как бы тоже она ни была молода и красива, он непременно будет испы­тывать органическую брезгливость; он только тогда может смотреть на нее как на женщину, если в его организм вве­дены перечисленные мною злостные для людей опьяняю­щие продукты.

И вот, почтенный доктор, я до двадцатилетнего возраста жил в Персии, среди таких нравов и устоев, как всякий обыкновенный нормальный перс.

В этом возрасте мне пришлось, согласно перешедшим мне по наследству правам, сделаться компаньоном одной большой фирмы по доставке персидских сушеных фруктов в разные европейские страны.

Дальше моя роль в этой фирме, благодаря всяким не от меня зависящим обстоятельствам, стала такой, что я дол­жен был быть главным представителем на местах в тех странах материка Европа, куда доставлялись эти фрукты.

Сначала я, как вам уже говорил, попал в Россиюи потом в Германию, Италию и другие европейские страны и нако­нец, в последнее время, вот уже семь лет как я живу здесь, во Франции.

В жизни людей всех этих, для меня чуждых, стран не су­ществует такой резко проведенной разницы между этими двумя типами женщин — „женщиной-матерью" и „жен­щиной-проституткой", какую я видел и чувствовал в тече­ние всей моей молодости на родине.

У них везде отношение к женщине чисто умственное, т.е. только придуманное, не органическое.

Например, здесь муж, как бы ему жена не изменяла, если он сам не увидит или не услышит об этом, никогда не будет знать, что она ему изменяет.

У нас же в Персии, без всякого видения и слышанья, муж может инстинктивно чувствовать, изменяет ли ему жена; то же самое касается и женщин — жена у нас измену свое­го мужа будет чувствовать.

Относительно такого особого инстинктивного чувства в людях недавно даже у нас там несколько ученых с материка Европа производили очень серьезные специальные ис­следования.

Как мне случайно пришлось узнать, они тогда в резуль­тате выяснили, что вообще в людях, среди которых допу­скается установившимися известными нравами „полиан­дрия" и „полигамия", т.е. „многомужество" и „многожен­ство", приобретается своеобразная „органо-психическая" особенность в отношениях между мужьями и женами.

Эта органо-психическая особенность имеется также в людях нашей Персии, вследствие того что, как вам извест­но, мы, будучи последователями магометанской религии, имеем обычай многоженства, т.е. каждому мужчине по за­кону допускается иметь до семи жен.

И вот эта органо-психическая особенность в людях на­шей Персии, между прочим, выражается в том, что у каж­дой из законных жен чувство к измене мужа совершенно отсутствует, если это касается той или другой законной жены.

Такое чувство у какой-нибудь из жен появляется только тогда, если муж изменяет ей с совершенно посторонней женщиной.

Только теперь, уважаемый доктор, живя здесь в Европе и видя все, что происходит между здешними супругами, я вполне оценил наш, в высшей степени разумно установ­ленный и благой, — как для мужчин, так и для женщин — обычай многоженства.

Хотя у нас каждый мужчина может иметь несколько жен, а не одну, как здесь в Европе, где преимущественно распространено христианское вероисповедание, по кото­рому полагается иметь только одну жену, но разве можно сравнить честность и добросовестность в отношении к сво­им женам наших мужей с той честностью и добросовест­ностью, какие имеются у здешних мужей в отношении сво­их единственных жен и вообще в отношении своей семьи.

Посмотрите, пожалуйста, кругом, что делается везде здесь.

Окиньте взором хотя бы все эти залы Гранд-Кафе, где, кроме обыкновенных, постоянно здесь промышляющих проституток и „альфонсов", сидят сотни мужчин и жен­щин за столиками и весело между собой разговаривают.

Когда вы сейчас смотрите на этих мужчин и женщин, вам кажется, что все они семейные парочки, которые при­ехали сюда вместе, чтобы посмотреть Париж или по ка­ким-нибудь другим семейным делам.

А на самом деле ни одна парочка из этих мужчин и жен­щин во всех залах этого Гранд-Кафе, которые так весело разговаривают и скоро пойдут вместе в отель, почти навер­но не окажутся законными супругами, и в то же время каж­дый из этих мужчин и женщин по документам значится за­конным мужем такой-то жены, а она — законной женой такого-то мужа.

Оставшиеся же дома, в провинции, „законные-половины" здесь сидящих мужчин и женщин, наверное, теперь думают и уверенно рассказывают знакомым, что их „законная-жена" или „законный-муж" поехал в столицу мира Па­риж делать какие-то очень „важные" для семьи покупки или повидаться там с очень нужными для семьи людьми или еще что-либо в этом роде.

На самом же деле эти приезжие, для того чтобы попасть сюда, в течение целого года хитрили и придумывали все­возможные комбинации, чтобы убедить своих „законных-половин" в необходимости их поездки, и теперь здесь, в компании таких же как они обманщиков и хитрецов, во имя и возвеличения значения „Исайя-ликуй", сообща и с тем изощренным „художество", которого достигла совре­менная великая „цивилизация", наставляют своим дома оставшимся „законным-половинам" насколько возможно большие и „художественные-рога".

В Европе, благодаря сложившемуся укладу семейной жизни, в настоящее время уже получилось то, что если встретишь мужчину вместе с женщиной и заметишь, что во время разговора в их голосе слышатся веселые нотки, и что на их лицах появляются улыбки, то уже без всякого со­мнения знаешь, что они непременно сообща, очень скоро, с великим старанием, честь честью поставят, если еще не поставили, какой-нибудь „законной-половине" прекрасивейшие и пребольшущие рога.

И потому здесь всякий мало-мальски хитрый мужчина уже считается очень „честным-мужем" и „патриархальным-отцом-семейства".

Для окружающих ничего не значит, что этот самый „честный" и „патриархальный-отец-семейства" в то же время, если он, конечно, с материальным достатком, мо­жет быть имеет на стороне сколько угодно „содержанок", наоборот, окружающие здесь обыкновенно даже оказыва­ют таким больше почтения чем тем, которые не могут иметь на стороне ни одной „содержанки".

Здесь такие имеющие достаток „честные-мужья" по обыкновению кроме своих „единственных-законных-жен" на стороне имеют еще не только семь, но другой раз даже семь раз семь.

А у тех европейских мужчин, которые не имеют матери­альной возможности содержать кроме своей единственной законной жены еще несколько незаконных жен, почти все их время уходит на так называемое „слюнятечество", т.е. они целыми днями смотрят и как бы „съедают-глазами" всяких встречных и поперечно проходящих женщин.

Иначе говоря, они целыми днями своими мыслями и чувствами бесчисленное количество раз изменяют этим своим единственным законным женам.

У нас же в Персии, хотя мужчина может иметь до семи законных жен, но зато у него день и ночь все его помыслы и чувствования заняты только тем, чтобы как можно луч­ше организовать как внутреннюю, так и внешнюю жизнь этих своих нескольких законных жен. А эти последние, в свою очередь, души не чают в нем и всеми своими возмож­ностями, тоже день и ночь, стараются помочь ему в его жи­тейских обязанностях.

Здесь у супругов внутреннее взаимное отношение одина­ково — как у мужа почти вся его внутренняя жизнь занята изменой своей единственной законной жене, так и вну­тренняя жизнь этой „единственной-жены" с первого же дня их соединения браком навсегда уходит во вне семьи.

Обыкновенно для жены европейца, муж ее, как только она повенчалась, делается для ее внутренней жизни уже, как говорят, ее „собственной-вещью".

Она, после первой же ночи, обеспечившись такой соб­ственностью, всю свою внутреннюю жизнь отдает уже на поиски какого-то „нечто", а именно того неизвестного „идеала", который у всякой европейской девицы с самого малолетства постепенно образовывается благодаря тому пресловутому „воспитанию", которое все больше и больше придумывается для них некоторыми современными бес­совестными писателями.

В существе здешних женщин, как я это заметил за время моего пребывания в этих европейских странах, вовсе не об­разовывается того „нечто", которое и в них должно было бы, как и в наших женщинах, постоянно поддерживать, так сказать, „органический-стыд", или по крайней мере по­зыв к такому стыду, на каковом чувстве, по-моему, соб­ственно говоря, и базируется то, что называется „женским-долгом" и который является тем, что и помогает им ин­стинктивно удерживать себя от тех поступков, которые де­лают женщин безнравственными.

Вот почему здесь всякая женщина очень легко при удоб­ном случае может, без всякого страдания и без угрызения совести, изменять своему законному мужу.

Из-за отсутствия в них такого стыда, по-моему, здесь в Европе граница, отделяющая „женщину-мать" от „женщи­ны-проститутки", перестала постепенно существовать и те­перь эти две категории женщин давно уже слились в одно целое, и в настоящее время у здешних мужчин, ни в их умах, ни в их чувствах, нет того разделения женщин на две категории, какое имеется почти в каждом персе-мужчине.

В настоящее время здесь „женщину-мать" от „женщи­ны-самки" можно различить только тогда, если все ее про­явления будут протекать перед твоими собственными гла­зами.

В европейских условиях семейной жизни из-за отсут­ствия благого установления многоженства, каковое уста­новление, по моему мнению, давно должно было бы быть здесь заведено, уже по одной той причине, что, как показы­вает статистика, женская численность на много превышает мужскую, имеются еще тысячи других неудобств и нела­дов, которые могли бы вовсе не существовать.

И вот, уважаемый доктор, основной причиной моего вто­рого порока явилось то, что я родился и воспитывался в устоях нравственности, совершенно противоположных здешним нравам, и попал сюда в возрасте, когда у мужчин особенно сильно бурлят животные страсти. А такое в итоге зло лично для меня получилось, главным образом, потому, что я сюда попал еще очень молодым и по здешним поня­тиям красивым и мой тип настоящего южанина сделал тог­да то, что очень скоро за мною со стороны множества здеш­них молодых женщин, для которых я тогда представлял но­вый оригинальный тип самца, пошла настоящая охота.

За мной охотились, как охотники гоняются за „редкой дичью".

„Редкой дичью" же я являлся для них, помимо моего особенного типа, настоящего южанина, и из-за моей в от­ношениях с женщинами ласковости и услужливости, какие свойства во мне выработались еще с самого детства во вре­мя моего общения с нашими персидскими „женщинами-матерями".

Когда я приехал сюда и мне пришлось встречаться со здешними женщинами, я, конечно, тоже и в отношениях к ним даже бессознательно с моей стороны проявлял ту же ласковость и услужливость.

И вот, встречаясь и в начале только разговаривая со здешними женщинами, кстати сказать, по большей части на тему о современной цивилизации и о нашей персидской якобы отсталости от нее, я как-то раз, конечно, под влия­нием алкоголя, который уже тогда употреблял в довольно большом количестве, впервые, так сказать, пал, т.е. как бу­дущий ответственный отец семейства, проявил себя подло.

Хотя это мне стоило тогда много страданий и угрызений совести, но окружающая обстановка и действие опять-таки того же алкоголя послужили мне причиной и во второй раз пасть, а после уже все пошло, так сказать, по наклонной плоскости и привело к тому, что теперь я в этом отноше­нии действительно представляю из себя самое грязное жи­вотное.

Последнее время, особенно когда я бываю совершенно свободен от действия алкоголя, я нравственно очень стра­даю и всем своим существом ненавижу себя и в таких слу­чаях тороплюсь скорее вновь влить в себя этот алкоголь, чтобы забыться и этим прекратить свои страдания.

Живя во всех перечисленных странах Европы такой без­образной жизнью, я наконец обосновался здесь в Париже, в том именно европейском городе, куда со всех концов Ев­ропы и других материков съезжаются женщины с явным намерением ставить „рога" своим законным половинам. И здесь уже в Париже я окончательно пристрастился к обоим этим человеческим порокам, именно к алкоголю и, как вы сказали, к беготне за всякой юбкой, и стал бегать направо и налево уже без всякого здравого рассуждения. И теперь, удовлетворение обоих этих пороков является для меня бо­лее необходимым, чем удовлетворение моего голода.

До настоящего момента все это идет у меня таким обра­зом, а что будет дальше, я не знаю и знать не хочу.

Я даже всегда стараюсь и борюсь с собою, чтобы и не ду­мать об этом».

Когда он произнес эти последние слова, искренно вздох­нул и удрученно поник головой, я спросил его:

«Ну а теперь, скажите мне, пожалуйста, неужели вы не боитесь заразиться теми ужасными болезнями, которыми обыкновенно бывают больны женщины, за которыми можно бегать таким „юбочникам" как вы?»

На такой мой вопрос он опять глубоко вздохнул и, не­много погодя, начал рассказывать следующее:

«Эх ... уважаемый и почтенный доктор!

Над этим вопросом я и сам последние годы очень заду­мывался и он даже стал предметом такого моего интереса, что явился в некотором роде благодатным средством для того, чтобы моя внутренняя „паскудная-жизнь" протекала все же более или менее сносно.

Я сейчас думаю, что вам как врачу будет, наверное, очень интересно знать, каким образом и почему этот самый во­прос несколько лет тому назад очень заинтересовал меня и к каким выводам я пришел, когда стал в относительно нор­мальном состоянии очень серьезно наблюдать и изучать его.

Годов пять тому назад я как-то в такой степени захан­дрил, что даже алкоголь почти не действовал на меня и не умиротворял моего психического состояния.

В этот именно период как раз случилось так, что я часто встречался с такими знакомыми и товарищами, которые очень много говорили о скверных болезнях и о возможно­сти легко заразиться ими.

В связи с подобными разговорами я и сам начал частень­ко задумываться над собой и понемногу становился мни­тельным, почти как некоторые женщины-истерички.

Я часто стал рассуждать так, — ведь действительно, на­ходясь почти всегда в пьяном состоянии, я постоянно имею дело именно с подобными заразными женщинами и, очевидно, если даже почему-либо до сих пор у меня и нет еще резких проявлений этих болезней, я все же почти на­верное заражен уже какою-нибудь из них.

И после таких рассуждений я первым долгом начал обра­щаться к разным специалистам, чтобы выяснить, какие именно болезни имеются у меня в зачатке.

Хотя ни один из местных специалистов решительно ни­чего у меня не находил, я все же продолжал сомневаться, так как с одной стороны моя мнительность, а с другой — мой собственный здравый смысл продолжали поддержи­вать во мне убеждение в том, что я непременно должен был уже быть зараженным какой-нибудь из этих ужасных бо­лезней.

Все это привело меня к тому, что я решил, не жалея ни­каких расходов, созвать „консилиум" специалистов уже из знаменитостей всей Европы. Я мог это позволить себе, по­тому что в этом году благодаря мировой войне, когда пути сообщения повсеместно расстроились и все предметы всю­ду вздорожали, наша фирма, имея везде в складах большие запасы сушеных фруктов, очень много заработала и поря­дочный куш достался и на мою долю.

Когда я созвал этих европейских знаменитостей, то они после всевозможных очень „детальных" исследований и из­вестных им так называемых „химических анализов" тоже единогласно заявили мне, что в моем организме решитель­но нет признаков ни одной из венерических болезней.

Такое их заявление, хотя и успокоило во мне за это вре­мя намного усилившееся чувство мнительности, но зато дало повод к развитию во мне такого сильного чувства лю­бопытства и любознательности к выяснению этого вопро­са, что оно стало с этих пор моею болезнью, как „идеей-фикс".

И с тех пор серьезное наблюдение и изучение всего отно­сящегося к таким болезням и стали мне воодушевляющи­ми и оправдывающими смысл моей, как я выразился, „паскудной-жизни".

В этот период моей жизни я делал эти мои наблюдения и изучения всем моим внутренним настоящим „Я" во всякое время, как в пьяном, так и в полупьяном и трезвом состо­яниях.

Я тогда, между прочим, также начал запойно читать вся­кую существующую здесь в Европе литературу, касающую­ся этих болезней, и прочел почти все, имевшееся по этому вопросу на французском и немецком языках.

Это я легко мог сделать потому, что французским язы­ком я владею, как вы видите, так хорошо, что трудно даже представить себе, что я не настоящий французский интел­лигент, и с немецким языком у меня обстоит дело так же, так как я порядочное время жил в Германии и всегда в сво­бодное от моих обыкновений время, от скуки изучал их язык через посредство литературы.

Поэтому, когда я заинтересовался этим вопросом, я имел возможность ознакомиться всесторонне со всеми знаниями, какие только имеются относительно венериче­ских болезней у людей современной цивилизации.

В этой литературе указывались сотни теорий и сотни предположений о причинах заболеваний венерическими болезнями; но не было ни одного уверенно-категорическо­го объяснения, каким образом и почему одни из людей за­ражаются этими болезнями, а другие нет, и я скоро убедил­ся, что существующими по этому вопросу в настоящее вре­мя здесь в Европе знаниями, я этого себе не выясню.

Из всей этой литературы, если, конечно, не брать во вни­мание и не говорить про множество тех здешних толстых „научных книг", содержание которых сразу доказывает всякому более или менее нормальному человеку, что они написаны людьми, как говорится, „круглыми-профанами" в этих вопросах, т.е. не специалистами ни по каким вообще человеческим болезням, я вынес общее впечатление только о том, что люди заражаются и заболевают исключительно по собственной их нечистоплотности.

После того как я сделал такой категорический вывод, мне ничего не оставалось другого, как все свое внимание сосредоточить на том, чтобы выяснить себе, в чем же соб­ственно заключается моя личная чистоплотность, которая до сих пор предохраняла меня от заразы.

Я тогда начал рассуждать с самим собой так:

Я одеваюсь не чище чем все прочие, живущие здесь в Ев­ропе; по утрам умываюсь тоже как все; в неделю раз обяза­тельно хожу в турецкую баню, тоже, кажется, как и все, и в том же роде продолжал перебирать еще многое, и в результа­те не нашел ничего, в чем бы я в этом отношении представ­лял из себя исключение сравнительно с другими, и в то же время оставался в силе тот факт, что я, благодаря моей безоб­разной жизни, имел, конечно, больше шансов заразиться.

С этих пор моими мыслями стали руководить два, впол­не во мне уже установившиеся, справедливые убеждения: первое, что тот, кто общается с подобными женщинами, непременно должен рано или поздно заразиться, и второе, что только чистоплотность предохраняет человека от та­кой заразы.

В таком духе размышления продолжали происходить во мне в течение почти целой недели, до тех пор, пока вдруг я не вспомнил про одну свою привычку, которую я здесь в Европе всегда тщательно скрывал от моих знакомых: а именно, я вспомнил про мою привычку, именующуюся у нас в Персии „абдест".

Обычай „абдест" или, как по здешним понятиям можно было бы назвать, „омовение", занимает у нас в Персии в числе прочих обычаев одно из первых мест.

Этот обычай должен, собственно говоря, иметься у всех последователей магометанской религии, но он строго вы­полняется только магометанами шиитского толка и, ввиду того, что почти вся Персия состоит из шиитов, он нигде так не распространен, как среди нас в Персии.

Этот обычай заключается в том, что каждый последова­тель шиитского толка — как мужского, так и женского пола — после каждого посещения „ватер-клозета" должен обяза­тельно омывать свои половые органы. Для этой цели, необ­ходимой принадлежностью каждой семьи, считающейся у нас даже самой главной, является специальная посуда — особой формы кувшин, называющийся „ибрх". И чем бога­че семья, тем более должно иметься таких кувшинов, так как такой кувшин должен обязательно первым долгом пре­доставляться каждому новоприходящему гостю.

Я сам лично тоже был приучен к этому с самого малолетства, и эта привычка постепенно так вошла в мою повсе­дневную жизнь, что даже, когда я приехал сюда в Европу, где этот обычай совершенно отсутствует, я ни одного дня не мог жить без того, чтобы не делать такого „омовения".

Мне, например, гораздо легче даже с похмелья оставать­ся с немытым лицом, чем после „ватер-клозета" не обмы­вать известные части моего тела холодной водой.

В настоящее время живя здесь в Европе, я выношу бла­годаря этой моей привычке не только массу неприятно­стей, но даже лишен возможности иметь все те современ­ные удобства, которыми мог бы свободно располагать.

Например, сейчас я живу в Париже, где, благодаря мое­му материальному положению, имею возможность жить в самом лучшем отеле со всеми современными удобствами, но, из-за этой моей привычки, я не могу этого сделать и принужден жить в каком-то грязном отеле, находящемся далеко от „центра" и от всех тех мест, где я должен бывать почти каждый день.

В том отеле, где я сейчас живу, кроме одного, главного для меня, удобства нет никаких других, а оно заключается в том, что в этом отеле, находящемся в доме еще старой по­стройки, имеется „ватер-клозет" старого типа, а не по но­вой современной американской выдумке, именно той ста­рой системы, которая и является как раз самой удобной и подходящей для этой моей привычки.

Очень может быть, я потому именно полусознательно выбрал основным моим местожительством Францию, что здесь, особенно в провинции, есть еще возможность всюду находить „ватер-клозеты" по старой системе, именно та­кие, какие и у нас в Персии.

В других странах Европы эта, как теперь именуют, „азиатская-система" уже почти не существует. В настоящее вре­мя почти уже везде перешли на американскую систему с удобными полированными „креслами-сидениями", на ко­торых я лично мог бы разве только отдыхать и читать кни­гу, под названием „Декамероне".

И вот, мой почтенный доктор, когда я вдруг вспомнил о моей этой привычке, я сразу сообразил и для меня более не оставалось никакого сомнения в том, что, если до сих пор я не заразился скверной болезнью, то только исключительно из-за того, что я очень часто свои половые органы обмы­ваю холодной водой».

Сказав последние слова, этот симпатичный молодой перс простер руки вверх и всем своим существом произнес:

«Да сохранится во веки веков память о тех людях, кото­рые создали для нас этот благой обычай».

После этого он долгое время ничего не говорил и задум­чиво смотрел на сидящую рядом компанию американцев, которые в это время спорили о том, где одеваются лучше женщины, в Англии или у них, в Америке, и потом вдруг обратился ко мне со следующими словами:

«Многоуважаемый и почтенный доктор!

За время моего знакомства с вами я очень хорошо убе­дился, что вы человек очень образованный и, как говорят, очень и очень начитанный.

Не будете ли вы добры сказать мне свое веское мнение, благодаря которому я, может быть, наконец смогу понять и ответить себе на тот вопрос, который за последние года тоже стал предметом моей любознательности, и в те пери­оды, когда я бываю сравнительно трезвым, часто возника­ет во мне и не дает спокойно протекать моим мыслям.

Дело в том, что живя здесь, в Европе, среди людей, ис­поведующих ту религию, последователями которой явля­ется почти полмира, в их обыкновенной жизни я до сих пор еще не встретил ни одного хорошего обычая, а в то же время среди нас, исповедующих магометанскую религию, их имеется очень много.

В чем тут дело и какая причина этому? Неужели в этой большой религии не было предусмотрено создателями ее никаких хороших установлений для обыкновенной жизни людей, последователей этой религии?»

И вот, мой мальчик, благодаря тому, что этот молодой перс за время нашего знакомства стал для меня симпатич­ным, я не мог отказать ему в такой его просьбе и решил разъяснить ему про это, но тоже, конечно, в такой форме, чтобы он не мог даже заподозрить, кто я и какова моя на­стоящая природа.

Я сказал ему:

«Вы говорите, что в той религии — а вы вероятно под­разумеваете „христианскую-религию", которую исповедует пол-мира — нет таких хороших обычаев, как у вас, в маго­метанской религии.

Как нет? Наоборот! В этой самой религии имелось хоро­ших обычаев намного больше, чем в других существующих в настоящее время религиях; ни в одном из древних рели­гиозных учений не было указано столько хороших форм для обыкновенной повседневной жизни, как в том именно учении, на котором была построена эта самая „христианская-религия".

А что сами последователи этой великой религии, особен­но так называемые средневековые „отцы-церкви", шаг за шагом с этим учением поступали, как „Синяя-Борода" по­ступал со своими женами, т.е., издеваясь над ними, в ре­зультате изменял всю их до этого имеющуюся красоту и обаятельность, то это уже вопрос совсем другой.

Надо вообще вам сказать, что все существующие до по­следнего времени большие настоящие религии, создавае­мые, как свидетельствует об этом сама история, людьми с одинаковым достижением в смысле усовершенствования своего чистого разума, всегда базируются на одних и тех же истинах. Разница в этих религиях имеется только во вклады­ваемых в них определенных указаниях для выполнения из­вестных деталей и так называемых обрядов, и она является результатом намеренного, со стороны этих великих основа­телей, приравнивания этих указаний соответственно степени умственного усовершенствования людей данной эпохи.

В основу всякого нового религиозного учения, на кото­ром строятся большие религии, всегда кладутся догматы, имевшиеся в существовавших до этого религиях и уже хо­рошо зафиксировавшихся в жизни людей.

И в данном случае вполне оправдывается спокон веков существующее среди людей изречение — „ничего-не-может-быть-нового-под-луной".

Новым в таких религиозных учениях является только, как я сказал, мелкие детали, намеренно приноравливаемые великими основателями к степени умственного усовер­шенствования людей данной эпохи.

И вот в основу того самого учения, на котором базирует­ся христианская религия, положено целиком почти уже до этого существовавшее большое учение, которое в. настоя­щее время называется иудейским, последователями кото­рого тоже когда-то были люди почти половины, как гово­рится, „мира".

Великие создатели „христианской-религии", положа в основу ее иудейское учение, изменили в нем для христиан­ской религии только внешние детали, согласно степени развития умов современников Иисуса Христа, и как раз в этом религиозном учении было очень удачно предусмотре­но великими его создателями все, что нужно для благопо­лучия людей.

В ней предусмотрено было, как говорят, для души и для тела и даже были даны все необходимые указания для мир­ного и благополучного обычного существования. И все это было небывало мудро предусмотрено, так, чтобы эта рели­гия могла соответствовать и для людей гораздо более позд­них эпох.

Если бы учение этой религии оставалось неизмененным, оно, пожалуй, могло бы соответствовать даже для тех со­временных людей, которых, между прочим, наш Молла Наср-Эддин определяет своим выражением — „он-тогда-только-моргнет-глазом-если-ему-в-глаз-сунешь-с-большими-сучьями-бревно".

В эту христианскую религию, кроме имевшихся в ней новых, специально установленных для обычной жизни, указаний, отвечавших требованиям современников Иисуса Христа, вначале перешли также и многие хорошие обычаи, уже имеющиеся и хорошо зафиксировавшиеся в жизни людей-последователей иудейской религии.

Даже имеющиеся в настоящее время у вас в магометан­ской религии хорошие обычаи, как хотя бы, например — упомянутый ваш обычай „суннат" или „обрезание", пере­шедший тоже и к вам из иудейской религии, имелся внача­ле и в этой христианской религии и первое время обяза­тельно и точно выполнялся всеми ее последователями, и только позже он почему-то очень скоро вдруг совершенно исчез из христианского учения.

Если хотите, мой молодой друг, я расскажу вам подроб­ности возникновения этого обычая, благодаря которому вы поймете, почему в иудейской религии имелся такой хо­роший для здоровья и нормальной жизни людей обычай, а следовательно, раз в основу христианской религии было положено иудейское учение, то непременно должен был бы переняться и этот обычай и быть внесен в процесс обыч­ной жизни и у последователей христианской религии.

Этот обычай, который у вас называется „суннат", впер­вые был создан и введен в это иудейское религиозное уче­ние великим Моисеем.

О причинах, почему великий Моисей ввел этот обычай в религию иудейского народа, я узнал из одной очень древ­ней халдейской рукописи.

В этой рукописи говорилось, что, когда великий Моисей стал во главе иудейского народа и вел этот народ из египет­ских земель на Земли Ханаанские, он как-то раз во время этого пути констатировал тот факт, что среди юношества и детей Свыше ему доверенного народа, сильно распростра­няется болезнь, называвшаяся тогда „мурдуртен", и како­вую болезнь современные люди называют „онанизм".

В этой рукописи дальше говорилось, что когда великий Моисей констатировал такой факт, он очень обеспокоился и с этого времени начал внимательно наблюдать и искать причину такого зла, чтобы найти какие-нибудь возможно­сти для его искоренения.

Вот эти самые его искания и послужили впоследствии поводом к тому, что этот бесподобный мудрец написал книгу под названием „Туха тес налул пан", что по-совре­менному значит „квинтэссенция моих размышлений".

С содержанием этой замечательной книги мне тоже при­шлось как-то познакомиться.

В ней, в начале самого разъяснения относительно болез­ни „мурдуртен", между прочим, говорится, что нашей Ве­ликой Природой организм людей доведен до такого совер­шенства, что для каждого органа предусмотрены возмож­ности для борьбы со всеми извне приходящими неожидан­ностями. А если некоторые органы у людей и функциони­руют или будут функционировать неправильно, то в этом всегда виноваты только сами люди со своими установлен­ными условиями повседневной жизни и т.д.

Относительно же самих причин появления у детей „мур­дуртен", в этой бесподобной книге, в главе 6, стих XI, гово­рится, что эта болезнь у детей бывает благодаря следующему:

Среди определенных веществ, вырабатываемых орга­низмом людей и постоянно отбрасываемых им как излиш­ний остаток, является и определенное вещество, именуе­мое „кульнабо".

Это вещество вырабатывается в организме вообще су­ществ в целях нейтрализации других, тоже определенных, веществ, нужных для функционизации их половых орга­нов, и оно начинает образовываться и принимать участие в функционизации сказанных органов с самого начала возникновения, т.е. уже в детском возрасте существ обо­его пола.

Великой Природой приспособлено так, чтобы после ис­пользования ненужные больше организму остатки этого вещества выбрасывались из организма у мальчиков из ме­ста, находящегося между „тулхтотино" и „сарнуонино", а у девочек — из места между „картотахными-буграми".

Части организма, именующиеся в этой бесподобной книге у мальчиков „тулхтотино" и „сарнуонино", находя­щиеся в конце так называемого „детородного-члена", со­временная медицина там называет „glans-penis", и „ргае-putium-penis", а „картотахные-бугры", покрывающие так называемый „клито у девочек, называются „labia-majora" и „labia-minora", или, как в просторечии говорят, „большие-и-малые-срамные-губы".

Вещество „кульнабо" в современной медицине никак не называется, потому что такое самостоятельное вещество ей совершенно неизвестно.

Современная тамошняя медицина имеет название толь­ко для общей массы тех веществ, в числе которых является и это вещество „кульнабо".

Эту же совокупную массу она называет „смегм" и эта масса составляется из совершенно разнородных веществ, выделяемых из разных, одни с другими ничего общего не имеющих, так называемых „желе", как-то „сальных", „Бартолиниевых", „Куперовых", „Нольниольных" и других.

Отделение и улетучивание из указанных мест этих орга­низму уже ненужных веществ, согласно предусмотрению Великой Природы, должно было бы осуществляться благо­даря всяким случайным прикосновениям и разным проис­ходящим в атмосфере движениям.

Но придуманная людьми для себя одежда стала, непред­виденно для Природы, препятствовать сказанным факто­рам свободно производить отделение и улетучивание этих веществ, вследствие чего и получается, что это „кульнабо", оставаясь долго на этих местах, или способствует возник­новению прения или это вещество вообще является самой лучшей средой для размножения так называемых „бакте­рий" — существующих как в так называемых „субъектив­ных сферах" тех всяких предметов, которые непосред­ственно прикасаются к детям, так и в атмосфере — и от процесса их размножения на данных частях организма у детей возникает процесс, именующийся „зуд".

Из-за этого зуда дети сначала бессознательно начинают тереть или чесать эти места, а потом, вследствие того, что в этих частях организма людей сосредоточены все оконча­ния нервов, сотворенных Природой для особого ощуще­ния требуемого для совершения священного процесса Эльмуарно, нормально возникающего у взрослых людей в кон­це, как говорится, совокупления, и так как, особенно в из­вестный период, когда, согласно предусмотрению Великой Природы, в этих органах детей происходит процесс подго­товления будущей половой функционизации и от сказан­ного трения или чесания ими испытывается некое своео­бразное приятное ощущение, они начинают уже намерен­но, инстинктивно осознав, от какого их действия вызыва­ется в них это приятное ощущение, даже и без зуда тереть эти места, и, таким образом, ряды маленьких „мурдуртени-стов" увеличиваются на Земле все больше и больше.

Касательно того, какие именно меры для искоренения этого зла принял великий Моисей, я узнал не из упомяну­той знаменитой книги „Туха тес налул пан", а из содержа­ния одного, тоже очень древнего, папируса.

Из содержания этого папируса ясно можно было понять, что мысли, изложенные по этому вопросу в книге „Туха тес налул пан", великий Моисей осуществил на деле созданием для своего народа тех двух религиозных обрядов, из которых один назывался „Сикт-нер-чорн", а другой „Цел-пуц-кан".

Священный „Сикт-нер-чорн" был специально создан для мальчиков, а священный „Цел-пуц-кан" — для дево­чек, и они должны были обязательно производиться над всеми детьми обоего пола.

Например, обряд „Сикт-нер-чорн" заключался в том, в чем состоит теперь ваш ритуал „суннат", т.е. посредством отрезания так называемого „вожиано" или „Freniculum-penis" у мальчиков нарушается имеющаяся связь между го­ловкой и прикрывающей ее кожицей, и этим самым при­обретается свободное движение этой кожицы или так на­зываемого „Praeputium-penis".

Согласно таким дошедшим до нас из древних времен сведениям и имеющемуся в нас здравому смыслу, делает­ся ясным до очевидности, что великий Моисей, будучи по сведениям из другого источника очень большим знатоком медицины, хотел этим самым достигнуть того, чтобы бла­годаря всяким случайным соприкосновениям, накаплива­ющаяся в данных местах совокупность веществ могла сама по себе механически удаляться и таким образом не служила бы фактором для возникновения упомянутого злостного зуда.

Относительно большой осведомленности великого Мо­исея в области медицинских познаний утверждают многие разнородные исторические источники, свидетельствуя о том, что он эти свои медицинские познания получил в быт­ность свою в Египте от египетских жрецов, учеником кото­рых он был, а к тем такие познания дошли от их предков с материка Атлантида, первых и последних для Земли уче­ных, членов общества, называвшегося тогда „Ахлдан".

Благие результаты обычаев, созданных тогда великим Моисеем, отчасти даже еще и теперь продолжают быть ви­димы на деле.

В частности, касательно обычая „обрезания" я, будучи очень хорошим диагностом и умея по одному виду лица человека определять, кто и какую имеет дисгармонию в ор­ганизме, смело могу сказать, что эта ужасная детская бо­лезнь, „онанизм", у тех детей, над которыми выполняется этот ритуал, почти не встречается, в то время как дети ро­дителей, которые не следуют этому обычаю, почти все под­вержены этому злу.

В этом отношении делают исключение дети, над которы­ми не выполняется обряд „обрезания", только тех родите­лей, которые действительно культурны в полном смысле этого слова и ясно уже понимают, что будущее нормальное мышление их детей зависит исключительно от того, будут ли или не будут они в детстве или юношеском возрасте страдать этой болезнью.

Такие культурные родители уже хорошо знают, что если у их детей в их так называемой „нервной системе" до до­стижения ими совершеннолетия хоть раз получится ощу­щение от завершения так называемого „Уамонулносного-процесса", то в них, когда они станут совершеннолетними, уже никогда не будет иметься всей возможности для нор­мального мышления, и потому такие культурные родители всегда своей первой и главной обязанностью в отношении своих детей считают воспитание их только в этом смысле.

Они не считают, как большинство современных родите­лей, что воспитание детей заключается в настойчивом при­нуждении их зазубривать побольше стихотворений, сочи­ненных разными „мурдуртенистыми-психопатами", или в изучении их „хорошо-расшаркиваться" перед знакомыми, в чем именно, к сожалению, по понятиям людей последне­го времени и заключается все воспитание людей.

Итак, мой дорогой друг, хотя и очень порочный, но все же симпатичный мне молодой человек.

Созданные великим Моисеем и введенные тогда в обы­чай жизни иудейского народа, для того чтобы исправить злостную выдумку людей носить одежду, благодаря какой злостной выдумке уничтожались те факторы, которые предусмотрены были Природой для оберегания этих орга­нов от вредного действия выделяемых ими веществ, эти две обрядности начали передаваться из поколения в поко­ление людей как самих последователей этой иудейской ре­лигии, так и других, перенявших эти полезные обрядности почти неизмененными, и только после периода, именую­щегося современными людьми „смертью великого царя Соломона", обрядность „Цел-пуц-кан" почему-то переста­ла выполняться даже последователями этой иудейской ре­лигии и только обрядность „Сикт-нер-чорн" стала автома­тически продолжать выполняться и даже дошла до совре­менных представителей этой расы.

И этот обычай вместе со многими другими древнеиудейскими обычаями тоже перешел к последователям христианской религии, и они вначале выполняли его в обычаях своей жизни очень строго, но вскоре из среды последовате­лей этой тогда еще новой религии тоже вдруг совершенно исчез как самый обычай, так даже сведения применения та­кового среди них.

Да!.. Дорогой друг мой! Если бы учение Божественного Иисуса Христа выполнялось полностью соответственно тому, как оно было составлено, то небывало мудро постро­енная на нем религия была-бы почти навсегда наилучшей как из всех существующих, так даже из религий могущих в будущем возникать и существовать.

В вашей магометанской религии, кроме обычая много­женства, нет ничего такого, чего не имелось бы как в иудей­ском, так и в христианском учениях.

Обычай многоженства, установленный на основании научных выводов знаменитого в те времена арабского уче­ного Наулан-эль-Ауль, был введен в обиход жизни людей вообще после периода, когда создавалась христианская религия.

Ваша религия возникла гораздо позднее, и она великими создателями ее намеренно была составлена сокращенно и в ней намеренно были особенно подчеркнуты некоторые житейские обычаи.

Это было сделано вследствие того, что к этому времени стал очень резко замечаться упадок христианской религии и исчезновение в обыкновенных людях способности созер­цательности, т.е. того состояния, в котором только и могут быть понимаемы истины, указанные в подробно изложен­ных настоящих религиозных учениях.

Великие создатели магометанской религии, заметив это, и решили упростить самое учение, а с другой стороны, под­черкнуть некоторые обычаи для того, чтобы у последовате­лей этого нового учения, утративших способность созерца­ния и, следовательно, возможность сознательного понима­ния истины, повседневная жизнь, хотя бы механически, протекала более или менее сносно.

Вот тогда-то, между прочим, и были ими установлены и особенно подчеркнуты упомянутые вами обычаи „суннат", „абдест" и „многоженство", благие результаты от которых мы видим на деле даже и в настоящее время.

Например, как вы сами правильно заметили, благодаря „обрезанию" и „омовению" у последователей этой религии почти не наблюдается „онанизма и некоторых венериче­ских болезней, а благодаря „многоженству мы видим сре­ди последователей этой религии взаимное, так сказать, „психо-органическое" поддержание устоев семейной жиз­ни, что почти совершенно отсутствует среди людей — по­следователей христианской религии.

Из вначале имевшихся в христианской религии полез­ных обычаев, которые были великими создателями этой религии введены в жизнь ее последователей в целях сбере­жения здоровья и для поддержания необходимой для счастливой жизни и устоев нравственности, не осталось уже ничего, кроме обычая по временам поститься, т.е. в из­вестное время года воздерживаться от употребления неко­торых съедобных продуктов.

И этот единственный уцелевший хороший обычай или уже совсем выходит из обыденной жизни последователей этой религии, или год за годом выполнение этого „поста" изменяется так, что от него у постящихся не получается никакого толка, того именно толка, ради которого этот „пост" и был создан.

Происходящие в настоящее время изменения в процессе этого христианского обычая — поститься — очень харак­терны и могут служить очень хорошим примером для того, чтобы понять, каким образом вообще все „христианские-хорошие-обычаи" постепенно изменялись и в конце кон­цов совершенно переставали существовать.

Хорошей иллюстрацией для этого может служить имен­но выполнение в данное время этого поста у так называе­мых „русских-православных-христиан".

Эти самые русские „православные-христиане" свою религию переняли целиком от так называемых „православ­ных-греков", от которых вместе со многими другими хри­стианскими обычаями к ним перешел также и этот самый обычай „поститься".

Большинство из миллионов этих русских православных христиан продолжают поститься и в настоящее время, как говорится, „честь-честью", согласно с существующим в на­стоящее время так называемым „кодексом-православия".

Но как эти русские православные христиане исполняют этот обряд поста, относительно этого волей-неволей вспо­минается изречение нашего дорогого Молла Наср-Эддина, который в таких случаях говорит:

„Не-все-ли-равно-что-я-пою-как-осел-лишь-бы-меня-называли-соловьем".

Как раз вроде этого и выходит пост этих самых русских православных христиан.

Лишь бы их называли „христианами", да еще „право­славными", а если от этого их поста для них не получается никакого толка, не все ли это равно?

Эти русские православные христиане даже настоящею времени, как я уже сказал, очень точно соблюдают время и дни постов, указанные в упомянутых „кодексах".

Но что можно постом употреблять для еды и чего нель­зя, — вот в этом самом вопросе и „зарыта-левая-лапа-курчавой-собаки-экс-Императора-Вильгельма".

Вы очень хорошо поймете, как постятся эти современные русские православные христиане, если я вам повторю точно слова одного из таких настоящих русских православных христиан, сказанные мне как-то раз недавно там в России.

Встречаясь с этим самым русским там по некоторым де­лам, я даже немного дружил с ним и бывал у него в доме.

Все окружающие считали его очень хорошим христиа­нином и патриархальным отцом семейства; он происходил из так называемых „староверов".

„Староверы" — это такие православные христиане, предки которых несколько веков тому назад не согласились подчиниться кем-то придуманным тогда для русских православных христиан новым правилам, и остались вер­ными последователями до того существовавших правил, которые тоже были кем-то придуманы, но только один или два века назад до данного, обычно время от времени про­исходящего у них, „религиозного-раскола".

Вот этот самый почтенный русский старовер, — продол­жал я рассказывать молодому персу, — раз как-то, когда я в компании нескольких других русских, тоже православ­ных христиан, сидел у него дома за столом и мы все вместе обедали, обратился ко мне и сказал:

„Эй милашка!"...

Надо сказать, что там существа этой группировки вообще имеют обыкновение после второй рюмки настоящей рус­ской водки своих знакомых называть разными прозвищами, вроде этого „милашки" или „мой запупунчик", „красавчик мой большепузый", „эй смирновочка моя" и т.д., и т.д.

И вот, этот почтенный настоящий православный хри­стианин, величая меня „милашкой" сказал:

„Ничего, милашка! Скоро будет у нас Великий Пост: вот тогда мы с вами пообьедаемся настоящими русскими блю­дами!

Правду сказать, у нас в России в ,скоромное-время' едят всегда почти одно и то же.

То ли дело во время постов, особенно во время Велико­го Поста.

Что ни день, на столе сподобливаешься видеть несколь­ко превкуснейших блюд.

А знаете, милашка?

По этому поводу я недавно сделал даже одно до удиви­тельности интересное ,открытие'.

Это мое новое ,открытие' куда сравнить с открытием того чудака Коперника, который как-то лежал совсем пья­ным на земле и якобы ясно ощутил, что наша Земля кру­жится.

Эх! Какая невидаль — такое открытие!

В одной только нашей матушке-Москве ежедневно дела­ются наверное сотни тысяч подобных открытий.

Нет!.. Мое открытие — ,настоящее' и в высшей степени поучительное и дельное.

Это мое открытие заключается в том, что мы все были до сих пор круглыми дураками и безнадежными идиотами, что воображали и были твердо уверены, что, если мы во время Великого Поста имеем много очень хороших разно­образных и превкуснейших блюд, то этому мы обязаны пресловутому искусству наших поваров и кухарок.

Тот для моих близких особенно благословенный день, когда я сподобился понять эту истину, именно в день, ког­да нашей несравненной Дуняше наконец удалось достиг­нуть, чтобы в самом слое пирога для ,ершовой-ухи-с-налимьими-печенками' получились второстепенные слои, я всем своим существом понял, что это с нашей стороны было большой ошибкой.

Сначала я понял это сам, а потом уже доказал и всем сво­им домашним, что если мы имеем во время поста много разнообразных и превкуснейших блюд, то за все это мы обязаны исключительно только нашим благословенным и велелепным рыбам.

Ведь во время постов, особенно во время Великого По­ста, наши дома осчастливливают своими частыми посеще­ниями и

Досточтимая ,Севрюга', и

почтенная ,Стерлядка', и

уважаемый ,Балык', и

незабвенный ,Налим', и

ее Сиятельство ,Лососина', и

нежно-пластичная ,Скумбрия', и

музыкальная ,Белуга', и

вечно сердитая ,Щука', и

всегда тихоня ,Сиг', и

животрепещущая ,Форель', и

красавица ,Тешка', и

гордая ,Шемая', и

солидная личность ,Лещ', и

все прочие наши подобные благодетели

и покровители.

Одни только имена этих наших благодетелей и блаженстводавателей уже являются для нас величайшим богатым даром.

Когда мы слышим их имена, сердца наши от умиления устраивают почти настоящую скачку в нашем нутре.

Эти их имена не просто названия, а настоящая музыка. Разве можно сравнить звуки музыки, выдуманной там раз­ными Бетховенными, Шопениненными и другими подоб­ными бездельниками со звуками имен этих благословен­ных рыб.

Когда слышишь названия этих великолепных творений, состояние блаженства каждый раз в тебе так и льется и льется по всем жилам и нервам.

Эй! Блаженные рыбы, первыми созданные нашим ТВОР­ЦОМ! Смилуйтесь над нами и поддержите нас также и в ,скоромные-дни'. Амин! "

После такой молитвы этот почтенный православный русский христианин „дернул" объемистую стопку настоя­щей „очищенной" русской водки и умиленно начал смо­треть на рядом стоящую статуэтку, изображающую „Вене­ру и Психею"...

И действительно, мой друг, почти у каждого русского православного христианина имеется такое представление о посте и такое к нему отношение.

Все они во время этих „христианских постов", которые к ним перешли от православных греков, едят рыбье мясо.

Есть мясо рыбы у них не считается „грехом", и его едят вовсю как „постное-блюдо".

Для меня лично одно только непонятно, откуда именно эти русские „горе-православные" взяли, что во время христианских постов, особенно во время Великого Поста, можно употреблять мясо рыбы.

Непонятно мне это потому, что те православные христи­ане у которых они переняли эту религию, а именно греки, как в прошлое время, так и ныне, во время постов рыбьего мяса не едят.

Греки даже настоящего времени едят рыбу во время Ве­ликого Поста только один день и то, согласно кодексу пра­вославной церкви, в память одного дня, связанного с Бо­жественным Иисусом Христом.

Результат же поста с допущением употребления рыбьего мяса, для постящихся людей не только не имеет никакого толка, но даже совершенно противоречит тому, что хотел и чему учил Сам Божественный Иисус Христос и для чего ве­ликими создателями христианской религии и был установ­лен этот обычай.

В подтверждение только что высказанного мною, не ме­шает теперь, мой молодой друг, вам прослушать то, о чем мне самому как-то раз пришлось прочесть относительно христианского поста в одной древней „иудейско-ессейской" рукописи.

В этой древней иудейско-ессейской рукописи говори­лось, что установленный для последователей учения Иису­са Христа обычай в некоторые времена года поститься был утвержден намного позже смерти его, именно в двести че­тырнадцатом году после его рождения.

Обычай поститься был утвержден и введен в христиан­скую религию великим тайным Кельнуанским Собором.

Этот тайный Кельнуанский Собор был созван всеми по­следователями этого, тогда еще нового учения Иисуса Хри­ста, в местности Кельнук, находящейся на берегу Мертвого моря, почему он и называется в истории христианской ре­лигии Кельнуанским Собором.

А тайным он был потому, что в те времена люди, кото­рые следовали учению Иисуса Христа, всюду очень усилен­но преследовались власть-имущими людьми.

Власть-имущие люди преследовали их потому, что они очень боялись, что если все люди начнут жить по этому учению, то хотя и им тоже будет житься очень хорошо, но у них исчезнут все поводы показывать людям свою власть и этим самым они не будут больше иметь тех толчков, удо­влетворение которых вызывает щекотание их внутреннего бога, называющегося „Самолюбие".

Так вот, во время этого Кельнуанского Собора членами его и был впервые установлен обычай, чтобы последовате­ли учения Иисуса Христа в определенные дни не употре­бляли для еды некоторых съедобных продуктов.

Первоначальной причиной для установления именно та­кого поста послужил на этом Кельнуанском Соборе спор двух знаменитых в то время ученых людей, а именно, спор между великим Хертунано и великим греческим филосо­фом Вегендиади.

Великий Хертунано был представителем от всех последо­вателей учения Иисуса Христа, населявших берега Красно­го моря, а философ Вегендиади — представителем от всех последователей в тогдашней Греции.

Философ Вегендиади был известным ученым только в своем отечестве, а Хертунано был известен всюду на Земле и считался самым великим знатоком законов внутренней организации человека, а также знатоком науки, называв­шейся тогда „Алхимия", но только не той алхимической науки, представление о которой имеется у современных людей и вкладывается ими в это слово.

Знаменитый спор между великим Хертунано и Вегенди­ади возник по следующему поводу:

Философ Вегендиади, как оказывается, в течение двух дней утверждал и доказывал, что обязательно необходимо среди всех последователей учения Иисуса распространить понятие, что убивать животных с целью употребления их мяса для пищи является величайшим грехом, и что к тому же мясо является для здоровья очень и очень вредным и т.д.

После философа Вегендиади подымались на кафедру еще несколько других представителей, которые говорили речи за и против его доказательств.

Наконец, как говорится в этой рукописи, тяжело и не то­ропясь, поднялся на кафедру великий Хертунано и начал, как ему было свойственно, говорить ясно и спокойно.

Согласно тексту этой рукописи, он тогда сказал следую­щее:

„Я совершенно согласен относительно всех доводов и доказательств, приведенных здесь нашим братом во Хри­сте философом Вегендиади.

Я даже от себя добавлю ко всему им сказанному, что пре­кращать другие жизни только для того, чтобы набивать свое брюхо, есть подлость из всех подлостей, на какие толь­ко способен человек.

Если бы я в течение многих лет тоже не интересовался этим вопросом и не пришел бы к некоторым совсем дру­гим определенным выводам, то после всего, что здесь ска­зал наш брат во Христе, Вегендиади, я ни на минуту не за­думался бы и начал бы всех вас уговаривать и убеждать, чтобы вы, не откладывая ни одного дня, без оглядки бежа­ли и бежали обратно в свои города и на больших площадях кричали: ,Остановитесь... Остановитесь люди! Не употре­бляйте для еды больше мяса! Это ваше обыкновение не только противоречит всем заповедям Бога, но и является причиной всех ваших заболеваний.'

Как видите, я этого сейчас не делаю. А не делаю только потому, что во время моих долголетних настойчивых изы­сканий в области этого вопроса, я пришел, как вам уже ска­зал, к совсем другим определенным выводам.

Относительно определенных выводов, к которым я при­шел, я сейчас могу вам сказать только то, что никогда на Земле не будет так, чтобы люди исповедовали одну и ту же религию, а следовательно, кроме нашей христианской ре­лигии, всегда будут существовать и другие, и неизвестно, будут ли последователи этих других религий тоже не упо­треблять мяса.

Если же мы сейчас не можем быть уверены в том, что когда-нибудь на Земле все люди перестанут употреблять мясо, то сейчас нам должно, в вопросе употребления мяса, принимать совсем другие, более осуществимые меры, так как если часть людей будет употреблять мясо, а другая часть не будет, то согласно результатам моих эксперимен­тальных исследований, для людей, не употребляющих мяса, наступит такое величайшее зло, хуже которого, пожа­луй, ничего и быть не может.

А именно, как мне показали мои детальные эксперимен­ты, у людей, не употребляющих мяса, но живущих среди употребляющих его, прекращается образование того, что мы называем ,сила-воли'.

Мои эксперименты доказали мне, что хотя при неупо­треблении мяса телесное здоровье людей улучшается, но что, если неупотребляющие мяса люди будут находиться вблизи людей, употребляющих мясо, и иметь с ними обще­ние, то психическое их состояние неминуемо ухудшается, несмотря даже на то, что состояние их организма может при этом иногда продолжать улучшаться.

Таким образом, для неупотребляющих мясо людей хоро­ший результат может получиться исключительно только в том случае, если они будут жить постоянно совершенно изолированными.

Что же касается тех людей, которые постоянно употре­бляют мясо или те продукты, в которых тоже имеется эле­мент, называющийся ,экнох', то хотя видимость состоя­ния их организма не изменяется, но психика их, особенно в основной черте ее, обозначающейся иногда общим сло­вом ,характер' человека, постепенно изменяется в смысле положительности и нравственности к худшему до неузна­ваемости.

Необходимо вам заметить, что все эти выводы я сделал на основании моих экспериментов, которые мне удалось осу­ществлять в течение многих лет, благодаря двум добрым че­ловеколюбивым людям, а именно благодаря деньгам богача-пастуха Алла-Эк-Линаха и благодаря замечательному изобретению всеми нами уважаемого ученого Эль-Куна-Наса, а именно благодаря его аппарату ,Аростодесох'.

Посредством этого самого замечательного аппарата ,Аростодесох' мне, в течение нескольких лет, удавалось ежедневно давать себе отчет в общем состоянии организма всех тех тысяч людей, которые жили в соответствующих условиях за счет богатств доброго пастуха Алла-Эк-Линаха.

Да увеличит наш СОЗДАТЕЛЬ стада его еще больше!

И вот когда, благодаря этим моим экспериментальным изысканиям, я ясно убедился в том, что если люди будут продолжать употреблять для своей еды мясо, это для них будет очень и очень нехорошо, а с другой стороны, если не­которые из них не будут употреблять его, это тоже не при­ведет ни к чему хорошему, то я после этого всего себя вре­менно отдал на то, чтобы узнать, что же тем не менее мож­но сделать в дальнейшем для блага большинства людей.

Тогда я первым долгом установил для себя два категори­ческих положения: первое — что люди, привыкшие в тече­ние столь долгих веков употреблять для своего питания мясо, никогда со своей слабой волей не смогут заставить себя сами прекратить употребление его, чтобы отучить себя от этого своего преступного влечения, а второе — что если даже люди и решили бы не есть мяса и это своереше­ниев течение известного времени фактически выполняли бы, и у них даже пропала бы самая привычка есть его, все же они никогда не сумеют воздержаться от употребления мяса столь долгое время, сколько это необходимо для пол­ного от него отвращения. Они не сумеют сделать этого, по­тому что никогда на Земле не будет так, чтобы все люди имели одну и ту же религию или образовали бы одно госу­дарство, а без этого условия не может существовать одина­кового для всех советного, запретного, угрозного или како­го-либо другого принудительного воздействия, благодаря которым люди, вообще имея в себе свойства воодушев­ляться примерами и ревностью или подвергаться магнетическим влияниям, имели бы, может быть, возможность на­всегда мочь исполнить принятое ими решение.

Несмотря на оба эти для моего убеждения неоспоримо-ясные факта, я все же, положив их в основание моих даль­нейших изысканий, продолжал настойчиво искать воз­можный выход из такого создавшегося для людей безот­радного положения.

Конечно, и все мои дальнейшие в большом масштабе изыскания происходили опять-таки с помощью неисчер­паемых богатств пастуха Алла-Эк-Линаха и удивительного аппарата мудрого Эль-Куна-Наса.

В результате эти последние мои изыскания выяснили мне, что хотя вообще при постоянном введении в орга­низм вещества ,экнох', психика у людей действительно и ухудшается, но это вещество имеет особенно вредное дей­ствие только в известные времена года.

И вот, братья мои во Христе! Согласно всему вышеска­занному и, главным образом, согласно результатам послед­них моих экспериментальных наблюдений, которые я еже­дневно в течение года производил над целым рядом людей и которые мне ясно показали, что интенсивность вредного действия экноха в известные времена года уменьшается, я сейчас могу смело высказать вам мое личное мнение о том, что если утвердить и распространить среди последователей учения Иисуса Христа обычай, чтобы по крайней мере в из­вестные времена года не употреблять тех продуктов, в об­разовании которых вещество экнох принимает особенно-резко выраженное участие, то такая мера была бы, пожа­луй, осуществима и принесла бы людям некоторую пользу.

Как мне выяснили мои многочисленные алхимические исследования, вещество экнох принимает участие в обра­зовании организмов всех без исключения жизней, водя­щихся как на поверхности Земли, так и в разных ее сферах, как например, внутри земли, в воде, в атмосфере и т.д.

Это вещество имеется также и во всем том, что суще­ствует для образования сказанных организмов, как-то в сосудистом соке, образовывающемся в каждой беременной самке всех родов жизней, и в таких продуктах как молоко, яйца, икра и т.п."

Высказанные великим Хертунано идеи так поразили и взволновали тогда всех членов Кельнуанского Собора, что происшедший от этого их волнения шум не дал великому Хертунано продолжать говорить и он был принужден пре­рвать свою речь и сойти с кафедры.

Дальше в этой рукописи говорится, что результатом это­го дня было то, что всеми членами Кельнуанского Собора единогласно было решено установить, с помощью велико­го Хертунано, те времена года, когда вещество экнох имеет на людей наиболее вредное действие, и усиленно распро­странить среди последователей Иисуса Христа обычай в эти времена года поститься, т.е. не употреблять в опреде­ленные времена года тех продуктов, в которых содержится вредное для них вещество экнох.

На этом и кончалась эта иудейско-ессейская рукопись.

Как вы из этого видите, создатели этого обычая имели в виду, чтобы последователи этой религии не употребляли в указанное время тех продуктов, в которых содержится ве­щество, очень вредное для их здоровья и в частности для их психики.

Эти же русские „горе-православные-христиане", несмо­тря на то, что считают себя истинными последователями этой великой религии и тоже постятся, но во время этого поста едят рыбье мясо, т.е. едят те именно организмы, в ко­торых, согласно изысканиям великого Хертунано, как раз имеется вредное вещество экнох, для обезвреживания дей­ствия которого собственно и был создан этот мудрый и благой обычай».

На этом, мой мальчик, тогда и закончился мой разговор с тем симпатичным молодым персом.

Что касается уничтожения или изменения современны­ми существами иногда доходящих до них из древних вре­мен от их мудрых предков хороших обычаев, то относительно этого у нашего Бесподобного Молла Наср-Эддина есть очень подходящее и мудрое изречение.

«Эх, люди, люди! Почему вы люди? Если бы вы не были людьми, то, может быть, были бы умны».

Для определения того же понятия очень хорошо также подходит излюбленная поговорка американского «Дяди-Сэма».

Как говорят, этот самый Дядя Сэм из Америки, когда выпивал лишнюю бутылку тамошнего «джина», всегда во время паузы говорил:

«When-nothing-is-right-then-all-is-right».

Я же сам и для этого случая сказал бы только: «Злая-Луна».

Во всяком случае надо признать, мой дорогой мальчик, что некоторые существующие там обычаи, которые дошли до современных твоих любимцев из глубокой древности, очень и очень хороши для обычного существования су­ществ тамошних общественностей.

Эти обычаи получились хорошими потому, что они были выдуманы и введены в процесс существования су­ществ еще такими тамошними трехмозгными существами, которые усовершенствование своей разумности доводили до тех высоких градаций, до каких, к сожалению, из числа современных существ там уже никто не доходит.

Современные существа-люди способны заводить только такие обычаи, которые еще больше ухудшают качество их психики.

Так, например, — они недавно завели обыкновение всег­да, везде и всюду отплясывать один танец под названием «фокстрот».

В настоящее время этот фокстрот «наяривают» всюду во всякое время дня и ночи не только молодые, еще не офор­мившиеся и даже приблизительно не осознавшие о смысле и цели своего возникновения и существования, но и также многие другие, на лицах которых ясно выражено и всяким нормальным более или менее разумным трехмозгным существом может быть констатировано, что у них в смысле долготы их существования уже, как бы сказал наш учитель, «песня-не-только-спета-но-и-перепета». Результат же, во время сказанного «фокстрота», точно такой процесс, так сказать, «переживания-в-существе» происходит точно та­кой, какой происходит и при той детской болезни, которую великий Моисей назвал «мурдуртен».

Великий Моисей половину времени своего существова­ния посвятил на то, чтобы искоренить эту болезнь среди детей, а многие современные твои любимцы уже ответ­ственного возраста почти с полным намерением эту бо­лезнь опять воскрешают и распространяют не только сре­ди детей и также общей массы взрослых, но и даже среди стариков.

Из хороших для обыкновенного существования обыча­ев, которые от древних трехмозгных существ твоей плане­ты дошли до современных твоих любимцев, в настоящее время среди существ разных общественностей материка Азия имеется еще очень много.

Некоторые из таких, ныне существующих обычаев, на первый взгляд, по своему внешнему проявлению кажутся до абсурдности странными и дикими, но при ближайшем беспристрастном рассмотрении внутреннего значения лю­бого из этих обычаев поражаешься, как ловко в них прове­дена для людей, которые будут их выполнять, та или другая нравственная или общегигиеническая польза.

Возьмем для примера один из самых, по внешним про­явлениям, бессмысленных тамошних обычаев, а именно тот обычай, который имеется у одного племени азиатских существ — так называемых «коленских-лур», или «коленских-цыган», обитающих между Персией и Афганистаном, и который другие тамошние существа называют «цыганское-самокопчение».

Этим с внешней стороны самым нелепым обычаем до­стигается то же самое, что и обычаем «омовение» или «абдест» у персов.

Это племя цыган считается самым нечистоплотным и неопрятным из всех племен, существующих на Земле. И действительно, они так неопрятны, что в их одежде всег­да, как говорится, «кишмя-кишат» насекомые, именую­щиеся «вши».

Между прочим, применяемый ими обычай «самокопче­ние» служит также и для уничтожения этих насекомых.

Несмотря на то, что существа-люди этого племени явля­ются действительно самыми нечистоплотными, в то же время среди них не только не существует никаких венери­ческих болезней, но они даже и не знают и не слыхали, что у людей вообще могут быть такие болезни.

И это достигается, по моему мнению, только благодаря этому их обычаю, придуманному каким-то древним та­мошним разумным существом для благополучия людей своей эпохи, который, переходя после из рода в род, слу­чайно дошел и до этих современных нечистоплотных су­ществ племени «коленских-цыган».

Для обряда «самокопчения» каждая семья цыган имеет так называемый «атешкайни», т.е. особой формы табурет­ку, которая считается у них очень священной, и весь риту­ал они выполняют, пользуясь этой своей священной табу­реткой.

У каждой семьи этих цыган имеется также так называе­мый «тандур», т.е. особой формы глиняная яма, которая в домах на материке Азия существует почти всюду и служит очагом, на котором обыкновенно пекут хлеб и готовят еду.

В таких «тандурах» в Азии жгут преимущественно так называемый «кизяк» — сорт топлива, изготовляемого из помета четвероногих животных.

Самый же обряд заключается в том, что когда вся семья этих цыган по вечерам собирается домой, они первым дол­гом все снимают свою одежду и стряхивают ее в этот са­мый «тандур».

В «тандуре» почти постоянно бывает жарко, потому что помет горит очень медленно и зола, образовывающаяся вокрут кизяка, сохраняет огонь на очень долгое время.

Между тем, замечу, кстати, что когда эти цыгане стряхи­вают свою одежду в «тандур», то от этого их действия по­лучается в высшей степени интересное явление, а именно, имеющиеся в их одеждах «вши» вылезают и, падая в огонь, прежде чем загореться, — «лопаются», и эти разнородные звуки от лопания различной величины вшей дают в общем удивительную «музыкальную симфонию».

Иногда от упомянутого лопания вшей у слушателей по­лучается такое впечатление, что будто где-то не очень дале­ко происходит стрельба из несколько десятков их так назы­ваемых пулеметов.

Так вот, после того как эти «почтенные цыгане» стрях­нут свои не менее почтенные одежды, они приступают к са­мому священному ритуалу.

Для этого они торжественно и с известной церемонией спускают свою семейную «священную-табуретку» в этот самый «тандур» и, смотря по возрасту, становятся на нее.

«Священная-табуретка» представляет из себя просто не­большую доску, к которой прикреплены четыре железные ножки. Благодаря этой священной табуретки они могут на­ходиться в «тандуре» и в то же время не стоять ногами на горячей золе.

Дальше, когда кто-нибудь из семьи уже стоит на этой священной табуретке, все прочие члены семьи начинают петь известное им священное песнопение, а тот, кто стоит на табуретке медленно и торжественно посредством сгиба­ния колен опускается и поднимается, читая в это время из­вестную им молитву, причем, согласно этому обычаю, он должен это делать так и до тех пор, пока каждое место его половых органов не ощутит тепло «тандура».

Второй, очень похожий на этот, обычай, и по внешним проявлениям кажущийся таким же нелепым, я видел среди людей тоже небольшого племени, обитающего уже в За­кавказье, недалеко от горы Арарат, и называющегося «тусули-кюрд».

Это племя не так нечистоплотно, как племя «коленских-цыган», наоборот, люди этого племени благодаря ежеднев­ному купанию в реке Араке и своему существованию, про­водимому большею частью на чистом воздухе, так как они преимущественно пастухи овец, не только очень чисты, но от них не исходит даже того специфического запаха, кото­рый имеется у людей почти всех небольших племен, кото­рыми населена эта великая Азия.

Каждая семья этого племени имеет свою собственную так называемую «саклю», служащую ей для самого место­жительства и для приема гостей, так как среди отдельных семей этого племени очень развито обыкновение ходить друг к другу в гости.

И вот, в обычай их входит иметь в каждой «сакле», в углу переднего ее отделения, так называемый «священный-мангал», т.е. очаг, на котором постоянно поддерживается огонь от тлеющих древесных углей или от того же «кизя­ка», и около каждого такого «священного-мангала» висит небольшой деревянный ящик, называющийся «кталноц», в котором всегда должны иметься корни одного известного растения.

«Обряд-самокопчения» заключается в том, что каждый член семьи или каждый гость обоего пола, прежде чем вой­ти в главное помещение «сакли», обязательно должен по­дойти к этому «священному-мангалу», чтобы, как они го­ворят, очиститься от влияния тех злых духов, которыми человек бывает всегда окружен, когда он занимается чест­ными делами.

Такое «очищение» производится следующим образом:

Каждый входящий в саклю должен подойти и взять из висящего ящика немного корней и бросить их в огонь, а по­том дымом, получаемым от сгорания этих корней, нады­мить свои половые органы; если это делает женщина, то она просто расширяет свою юбку и становится над «мангалом», а если мужчина — то он или совсем снимает или спускает свои шаровары и тоже становится над сказанным дымом.

Только после такого «очищения» они могут войти в главное помещение, в противном же случае, по их увере­нию, не только злые влияния вносятся в дом, но благодаря этим накапливающимся злым влияниям, человек может заболеть очень скверными болезнями.

Такие священные мангалы обыкновенно завешиваются самыми лучшими «Джеджимами», т.е. особой тканью, ко­торую ткут только курды.

Повторяю, мой мальчик, на этом материке Азия в насто­ящее время существует очень много подобных обычаев.

Я сам лично видел сотни таких, кажущихся на первый взгляд не менее странными и дикими, но, при серьезном и беспристрастном изучении скрытого в них значения, ясно всегда обнаруживающих одни и те же цели, а именно — или уничтожение зловредных распространителей разных болезней, или укрепление нравственного стыда.

На материке же Европа я не встречал почти ни одного такого обычая, который был бы создан специально для цели гигиены или для привития в массах нравственности.

Слов нет, на материке Европа тоже существуют разные обычаи, даже тысячи их, но все они установлены только для того, чтобы иметь большую возможность или нравить­ся друг другу, или скрывать настоящее положение вещей, т.е. маскировать нежелательные формы своих внешностей, нежелательные, конечно, только по субъективным поняти­ям, и ничтожество своего собственного внутреннего значе­ния.

Эти существующие там обычаи еще больше, год за го­дом, увеличивают «двойственность» личности и разума та­мошних существ.

Главное же от этого зло заключается в том, что в настоя­щее время там все «оскианоцнел» подрастающего поколе­ния, или воспитание детей, сводится и приравнивается лишь к усвоению имеющихся у них этих бесчисленных, по­рождающих только безнравственность обычаев, и потому с каждым годом, с одной стороны, декристаллизовываются в них десятками веков скристаллизовавшиеся данные для бытия «Богоподобного-сущесгва», а не просто, как они сами сказали бы, «животного», а с другой стороны их пси­хика делается почти уже такой, какую наш дорогой учитель определяет словами: «В-нем-имеется-все-кроме-него-самого».

И действительно, мой мальчик, ввиду совершенного от­сутствия хороших патриархальных обычаев и благодаря их пресловутому «воспшанию», современные существа этого материка уже окончательно превратились в так называе­мых «автоматов» или в живых механических кукол.

В настоящее время уже любой из них может оживляться и внешне проявлять себя только тогда, если у него случай­но нажмутся соответствующие, так сказать, «кнопки» тех уже имеющихся в нем запечатлений, которые механически воспринимались им в течение всего его подготовительного возраста.

Без нажатия же этих «кнопок», тамошние существа представляют из себя только, как опять-таки говорит наш многоуважаемый Молла Наср-Эддин — «кусок-комплетизированного-мяса».

Непременно следует, кстати, заметить, что тоже одной из главных причин такою состояния существ современ­ной цивилизации служит тот же их «онанизм», каковая болезнь за последнее время стала там почти повальной и в свою очередь является следствием опять-таки их воспита­ния детей, благодаря установившейся в числе его правил одной злостной идеи, ставшей уже как бы неотъемлемой частью сознания каждого, а именно — злостной их идеи, что «говорить-с-детьми-о-половом-вопросе-абсолютно-не-следует».

А между тем еще раз подчеркиваю тебе, что как раз эта для их наивного разума маленькая идея, в значении кото­рой никто из них не отдает себе отчета, относя ее просто к вопросу так называемого ими «приличия» или «неприли­чия», явилась основной причиной того, что они дошли до такой феноменальной, так сказать, «психической-механичности».

В этой совокупности определенных пониманий, именуе­мой ими «воспитание», имеется даже и такой отдел, в кото­ром разъясняется и точно указывается, что именно гово­рить детям, как они выражаются, «прилично» и что гово­рить «неприлично».

Надо тебе сказать, что в конце моего последнего пребы­вания на поверхности твоей планеты мне пришлось под­вергнуть моим специальным наблюдениям и даже очень детально изучить и этот тамошний злостный вопрос.

Чтобы и ты приблизительно знал о том, к каким резуль­татам приводит тамошнее современное воспитание детей, я тебе расскажу только о том одном происшествии, кото­рое как раз и служило первой причиной для дальнейшего моего специального интереса и к этому тамошнему недоразуменному вопросу.

Хотя это происшествие имело место в большой обще­ственности Россия, но несмотря на это «история», которую я сейчас тебе расскажу, очень характерна и она хорошо об­рисует картину вообще воспитания детей их современной цивилизации.

Она является характерней потому, что и в этой большой общественности Россия современные ответственные суще­ства, особенно существа так называемого высшего «правящего-класса», воспитывают своих детей точно также, как воспитывают их и современные ответственные существа других общественностей, водящихся на материках Европа и Америка.

Я начну свой рассказ о том происшествии, которое вы­звало во мне импульс интереса к специальному ознакомле­нию и с вопросом тамошнего воспитания детей, с истории, как раз по времени предшествовавшей этому, тоже пре­красно иллюстрирующей значение их этого воспитания, и тоже послужившей одним, так сказать, «звеном» к посте­пенному моему заинтересованию этим вопросом.

Однажды мне пришлось в течение нескольких месяцев безвыездно существовать в столице этой общественности, в городе Санкт-Петербурге.

В этот самый приезд я стал иметь хорошими знакомыми двух пожилых супругов.

Он состоял так называемым «сенатором», а она была «дамой-общества» и патронессой нескольких «благотворительных-учреждений».

У них в доме я бывал часто и любил с этим сенатором, как там принято у так называемых «почтенных-людей», играть в шахматы.

Эти пожилые супруги имели нескольких дочерей.

Все старшие дочери были уже пристроены, т.е. выданы замуж; дома оставалась еще только самая их младшая две­надцатилетняя дочь.

Так как у этих супругов относительно прочих своих до­черей забот больше уже не было, то они решили дать этой своей младшей дочери самое лучшее, по тамошним поня­тиям того времени, воспитание и для этой цели она была помещена ими в специальный «пансион» при одном выс­шем учебно-воспитательном заведении, называющемся «институт».

Эта младшая их дочь приходила домой только по воскре­сеньям и по большим праздникам, а раз в неделю, в специ­альные дни, отец или мать ходили навещать ее в пансионе.

По праздникам и я почти всегда бывал у них и встречал­ся с этой их милой, еще не испорченной, девочкой и иногда ходил даже гулять с нею в соседний так называемый «парк».

Во время таких прогулок мы или шутили, или она расска­зывала мне о своих уроках и о новых своих впечатлениях.

В таких встречах и разговорах у меня мало-помалу завя­залось с ней нечто вроде дружбы.

Она была очень чуткая в своих восприятиях и проявле­ниях, или, как сами твои любимцы таких из своей среды определяют, «бойкая-и-смышленная» девочка.

Как-то раз этот самый мой знакомый сенатор был назна­чен на, как там говорят, «ревизию» куда-то далеко, в Сибирь.

Жена его решила поехать вместе с ним потому, что сена­тор страдал так называемой «печеночной-болезнью» и нуж­дался в постоянном хорошем за собою уходе, но осуще­ствить такую совместную поездку им нельзя было благодаря этой их младшей дочери, так как тогда некому было бы наве­щать ее в институте и брать по праздникам к себе домой.

Вот почему одним утром родители ее — эти мои пожи­лые знакомые, приехали ко мне на квартиру и спросили меня, не соглашусь ли я во время их отсутствия заменить их в отношении их младшей дочери и еженедельно наве­щать ее в институте, а по праздникам брать к себе домой.

Я, конечно, сразу согласился на такое их предложение и, когда вскоре сенатор со своей женой уехали в Сибирь, на­чал аккуратно выполнять взятые на себя обязанности в от­ношении их дочери, которая за это время окончательно стала моей любимицей.

В первое же мое посещение этого учебного заведения, существовавшего специально для воспитания детей, я за­метил некоторую странность, которая и послужила тоже одной из причин для дальнейших моих наблюдений и изу­чений того, какие последствия для современных твоих лю­бимцев дает эта ими самими выдуманная «злостность».

В этот день моего посещения, как они называют, «благо-родного-учреждения» в приемной, где обыкновенно про­исходили свидания родителей или опекунов со своими детьми и опекаемыми, — посетителей было много.

Одни родители или опекуны только что входили, другие уже разговаривали со своими детьми или питомцами, тре­тьи сидели в ожидании прихода их и все их внимание было обращено на те двери, через которые обыкновенно входи­ли воспитанницы этого заведения. Я тоже, после того как вошел в эту приемную и объяснил дежурной надзиратель­нице, кого я хочу видеть, сел и стал ожидать мою случай­ную питомицу, и в ожидании ее начал смотреть кругом. Все воспитанницы этого «благородного-учреждения» были одеты в платья одинаковой формы и все они имели волосы одинаково заплетенными в две косички, концы которых были закреплены ленточками и вместе с косичками были отпущены на спину.

И вот, мне бросилась в глаза некоторая особенность в этих их самых ленточках и косичках. У одних воспитанниц эти самые ленточки просто висели на их спине, а у других хотя тоже висели на спине, но концы этих ленточек были особым образом привязаны друг к другу.

В первый же следующий праздник, когда я мою питоми­цу взял домой, в разговоре с ней за так называемым само­варом я спросил ее:

«Скажи, пожалуйста, Соня, почему у воспитанниц ваше­го института, несмотря на то, что у них во всем соблюдена точность формы одежды, имеется особенность с концами их косичек?». Не отвечая на такой мой вопрос, она сразу покраснела и начала задумчиво смотреть на свой чай и только по прошествии некоторого времени, очень нервни­чая, ответила:

«Действительно это у нас так не спроста. Хотя это боль­шая институтская тайна, но я не могу не сказать о ней вам, моему другу, я вполне уверена в том, что вы никому не ска­жете и не выдадите этой нашей большой институтской тайны».

И дальше она откровенно рассказала мне следующее:

«Способ завязки ленточек у нас придуман институтками нарочно, для того чтобы по завязке лент нам можно было бы узнавать друг друга, т.е. узнавать кто из учениц к како­му клубу принадлежит, и в то же время чтобы классные на­ставницы, надзирательницы и вообще не ученицы инсти­тута не знали и не узнавали бы этой тайны.

Все воспитанницы нашего института делятся на две ка­тегории: одна принадлежит к так называемому „мужскому-клубу", а другая — к „женскому-клубу" и мы узнаем друг друга именно по способу завязки этих лент».

После этого она мне подробно объяснила, в чем именно заключается разница обоих клубов.

Она сказала, что по обыкновению всякая вновь поступа­ющая в институт сначала попадает в число членов женско­го клуба, и только потом, если какая-нибудь воспитанница окажется смелой в отношении наставниц или вообще про­явит себя в чем-либо очень активно, то с общего согласия всех воспитанниц она зачисляется в число членов мужско­го клуба и с этого момента начинает концы лент косичек завязывать уже вместе.

«Помещением наших клубов мы обыкновенно делаем какой-нибудь свободный класс или дортуар, чаще же всего — уборную.

Члены мужского клуба пользуются вообще следующими преимуществами: они имеют право выбирать в свое бли­жайшее распоряжение сколько угодно и каких угодно вос­питанниц из членов женского клуба и эти последние обяза­ны всегда угождать всем желаниям данного члена мужско­го клуба и всеми силами стараться улегчать их пребывание в нашем пансионе, как-то: убирать по утрам их постели, пе­реписывать им уроки, отдавать им часть присылаемых им родителями гостинцев и т.д., и т.д.

Главное занятие в клубах заключается в совместном чте­нии раздобытых кем-нибудь из воспитанниц запрещенных книг, в особенности же читают одну очень редкую руко­пись, приобретенную на деньги, собранные по общеинсти­тутской подписке, в которой подробно изложено все уче­ние знаменитой поэтессы Сапфо».

Надо тебе, мой мальчик, сказать, что имя «Сапфо» носила одна греческая поэтесса, которая там на твоей планете впер­вые узнала «путь-к-настоящему-счастью» для многих жен­щин как греко-римской, так и современной цивилизации.

Эта великая создательница «женского-счастья» своим местопребыванием имела остров «Лесбос», от какого слова и происходит титул тех женщин, которые уже сподобились понять и осуществлять во время процесса своего существо­вания учение этой замечательной женщины и которых в настоящее время там называют «Лесбиянки».

Эта моя питомица, случайно ставшая и моей просвети­тельницей в тонкостях психики существ женского пола твоей планеты, объяснила мне еще, что всякая воспитан­ница института, состоящая членом мужского клуба, может сама выбирать себе сколько пожелает партнеров для обще­го времяпрепровождения, которое, конечно, происходит в полном согласии с учением поэтессы Сапфо.

Я думаю, что благодаря уже только одному этому расска­занному мною факту, из тысячи других моих наблюдений, ты уже ясно представляешь себе, что такого феноменаль­ного безобразия не могло бы существовать среди подраста­ющего поколения, если бы там не существовало понятие, что говорить с детьми о «половом-вопросе» очень и очень «неприлично».

К современной цивилизации такое понятие о «прили­чии» перешло по наследству от существ эпохи, называемой «средние века».

Эти средневековые кандидаты на Хаснамусов, явившие­ся одними из главных уничтожителей настоящего смысла учения Божественного Учителя Иисуса Христа, тогда также выдумали и ввели как регламент в обиход повседневного существования эту злостную выдумку, называемую ими «хороший-тон». И эта злостная выдумка так сильно закре­пилась в психике большинства, что стала для них органиче­ской и начала переходить по наследству из рода в род, так что современные твои любимцы, которые уже окончатель­но стали слабовольными, даже при всем своем сознатель­ном решении, не в состоянии отступить от такой ненор­мальной психической зафиксированности, как в данном случае понятия о непристойности говорить со своими детьми о «половом-вопросе».

Как можно говорить о «половом-вопросе» со своими детьми? Ведь об этом говорить «неприлично».

В настоящее время люди современной цивилизации го­ворят уже в назидание своим детям и учат их только тому, что выдумано или выдумывается в руководствах разных кандидатов на «Хаснамус-Индивидуумов» под упомяну­тым названием — «хороший-тон».

А так как во всех таких руководствах указывается, что говорить о «половом-вопросе» очень неприлично, а с деть­ми даже безнравственно, то современные люди, даже если и видят, что самый любимый их сын или дочь гниют или идут к гниению — они просто не могут и даже, как я тебе сказал, при всем своем умственном желании не смеют от­кровенно объяснить своим детям о вреде и грехе такой преступной привычки.

Итак, мой мальчик, после того как мой хороший знако­мый сенатор со своей женой вернулись из Сибири, и я освободился от взятой на себя обязанности в отношении моей любимицы, их младшей дочери, как раз и случилось то упомянутое мною происшествие, которое послужило началом уже моего специального наблюдения и изучения этого самого земного современного тоже для них самих злостного вопроса.

Это печальное событие произошло там же, в Санкт-Пе­тербурге, в другом таком же воспитательном заведении и состояло в том, что начальница этого заведения, найдя, что одна из воспитанниц заведения поступила не согласно с их пресловутой регламентацией «приличий», сделала этой воспитаннице резкий выговор в столь неуместной форме, что в результате его сама виновница и подруга ее, — два подростка, с зачатками данных на будущих нормальных женщин-матерей, сообща повесились.

Мои исследовании по этому именно случаю выяснили мне следующее:

Оказалось, что в числе воспитанниц упомянутого воспи­тательного заведения была некая девица Елизавета, кото­рая была привезена своими родителями из дальнего имения сюда в столицу для того, чтобы она здесь в специаль­ном воспитательном учебном заведении получила это са­мое современное «воспитание».

Здесь уже в Санкт-Петербурге, в этом самом пансионе и случилось так, что эта тринадцатилетняя Лиза очень под­ружилась с другой, такой же неоформившейся еще деви­цей Марией.

В том же году в день «весеннего праздника», или, как иначе там называется «Первого Мая», всех воспитанниц этого учебного заведения, как это было в обычае, повели на прогулку в поле, во время которой эти две «задушевные подруги» попали в разные партии, бывшие на порядочном одна от другой расстоянии.

Там в поле, Лиза увидела невдалеке случайно проходя­щее одно «четвероногое животное», называющееся там «бугай», и ей почему-то очень захотелось, чтобы и ее заду­шевная подруга Мария тоже обратила свое внимание на это для нее милое четвероногое животное, и потому она очень громко закричала: «Маня, а Маня! Смотри, там идет „бугай"!»

Как только ею было произнесено слово «бугай», момен­тально все так называемые «надзирательницы» прибежали к этой Лизе и набросились на нее со всякими мучительны­ми нотациями.

Как, мол, можно произносить слово «бугай»! Ведь это четвероногое животное занимается таким делом, о чем ни за что не должен говорить воспитанный человек, а тем бо­лее, воспитанница такого «благородного-заведения».

Пока надзирательницы издевались над этой бедной Ли­зой, вокруг них собрались все воспитанницы института и туда же пришла и сама начальница, которая, узнав в чем дело, в свою очередь начала отчитывать Лизу.

«Как тебе не стыдно», сказала она, «произносить такое слово, которое считается очень и очень „неприличным"».

Лиза наконец не выдержала и со слезами спросила:

«Как же мне надо было назвать это четвероногое животное, раз это действительно был „бугай"?!»

«Тем словом», сказала начальница, «каким ты назвала это животное, его называет всякий человек из черни. Ты же, раз ты здесь в институте, не из числа черни и следова­тельно всегда должна найтись — неприличные вещи назы­вают такими названиями, которые не звучат для уха непри­лично.

Например, когда ты увидела это неприличное животное и захотела, чтобы на него посмотрела также и твоя подру­га, ты могла крикнуть: Маня, смотри идет «бифштекс», или: Маня, смотри, там гуляет то, что очень вкусно есть, когда мы голодны, и т.п.»

Бедная Лиза от всего этого так разнервничалась, особен­но потому, что эти «отчитывания» происходили в присут­ствии всех ее подруг, что не выдержала и от всего сердца за­кричала:

«Ах вы несчастные старые девы! Кикиморы полосатые! Зачатки кромешного ада! За то, что я назвала вещь своим именем, вы сейчас же начали пить мою кровь. Будьте вы трижды прокляты!»

Сказав эти последние слова, она упала, как там говорят, в «обморок». От ее слов, в свою очередь, случились обмо­роки с самой начальницей и с несколькими «классными-дамами» и «надзирательницами».

Прочие же, не упавшие в обморок «классные-дамы» и «надзирательницы» этого «благородного-учреждения», подняли тогда такой «гвалт», какой бывает там разве толь­ко на так называемом базаре, где торгуют исключительно «еврейки» из города «Бердичева».

Результатом всего этого было то, что когда упавшие в обморок «классные-дамы» и «надзирательницы» очнулись, ими тут же в поле был устроен под председательством са­мой начальницы заведения так называемый у них «учи­тельский совет», приговором которого было решено — как только они вернутся в город, дать отцу Лизы телеграмму, чтобы он приехал за своей дочерью, так как она навсегда уволена из института без права поступления в какой бы то ни было другой подобный институт Российской Империи.

В тот же день, через час после того, как воспитанниц привезли домой, одним из так называемых «дворников» института было случайно в «сарае-для-дров» обнаружено, что два, еще неоформившихся подростка — «будущие-ма­тери», болтаются на шнурках, прикрепленных к балкам крыши.

В кармане Мани была найдена записка с содержанием:

«Солидарная с милой моей Лизой, не хочу больше жить с такими ничтожествами, как вы, и иду с ней в лучший мир».

Этот самый случай тогда так сильно заинтересовал меня, что я начал, конечно, частным образом, всесторонне пси­хоаналитически исследовать психику всех участниц этой печальной истории. В частности я выяснил, между прочим, что в психике бедной Лизы, в момент проявления ею своей резкой выходки, происходил чистейший, как там говорит­ся «ералаш».

И было бы даже удивительно, если бы не происходило такого «ералаша» в психике этой, еще не осознавшей себя, тринадцатилетней девочке, которая до этого несчастного случая все время проживала у отца в большом имении, в котором она всегда видела и ощущала такое же раздолье природы, какое было в этот день в поле около города Санкт-Петербурга.

Ее привезли в этот душный, шумный город Санкт-Пе­тербург и долгое время держали в импровизированной ко­робке, а вдруг она попадает в обстановку, где каждое новое впечатление вызывает всевозможные воспоминания о прежних, приятно воспринимаемых ощущениях.

Там на твоей планете действительно так называемой «ранней весной» бывают иногда картины, обаянию кото­рых трудно не поддаться.

Представь себе, например, — вдали видно, как пасутся коровы; около ног из земли незаметно вылезает подснежник; мимо уха пролетает пташка; справа слышится чирика­нье совершенно незнакомой птицы; слева обоняние затра­гивается запахом какого-то тоже неизвестного цветка и т.д. в этом роде.

Короче говоря, в такие моменты у тамошних существ, особенно у таких молодых, какой была Лиза, попавших после долгого томительного существования в душном го­роде в такую среду полного раздолья всевозможных не­обычных впечатлений, мысленные ассоциации, вызван­ные натуральной существенской радостью, должны были, конечно, возникать сами по себе от всего извне-воспринимаемого.

Особенно же сильно это должна была ощущать Лиза, ко­торая, как я уже сказал, до института все время проживала в большом имении отца, находившемся вдали от чересчур уже ненормальных условий городской суеты.

Благодаря этому, каждое вновь воспринятое ею впечат­ление должно было, конечно, вызывать у нее прежние дет­ские воспоминания, связанные в свою очередь с разными другими приятными случаями.

И вот не трудно себе представить, что внезапное появле­ние такого четвероногого животного, называющегося «бу­гай», какое они имели у себя в имении и которое пользова­лось там любовью всех детей, тихонько таскавших для него даже со стола хлеб, — послужило для этого еще не офор­мившегося впечатлительного подростка толчком для соот­ветствующей ассоциации, под влиянием которой она, пол­ная чувством искреннего счастья, не испорченная еще не­нормально установившимися там условиями существенского существования, захотела скорее поделиться своим счастьем со своей, находившейся вдали, задушевной под­ругой и окрикнула ее, желая, чтобы и она обратила свое внимание на этого милого «бугая».

Теперь я и спрашиваю тебя, как же она должна была на­звать это четвероногое существо, если это действительно был «бугай»?

Неужели «бифштексом», как это посоветовала «почтен­ная» начальница этого «почтенного-учебно-воспитательного-заведения», которое существовало там специально для «воспитания-детей» по существующей там, к их несчас­тью, и в настоящее время их дикой системе.

Как видишь, мой мальчик, желая рассказывать тебе по­больше относительно заинтересовавших тебя трехмозгных существ, водящихся именно на этом материке Северная Америка, мне все-таки пришлось много говорить касатель­но вообще трехмозгных существ, возникающих и суще­ствующих на всех материках этой оригинальной планеты.

Я думаю, ты за это не остался на меня в претензии, так как тебе одновременно удалось узнать еще много фактов, выясняющих детали их странной психики.

Что касается специально, так сказать, «степени перерожденности» общего наличия составляющих эту современ­ную большую группировку на материке Америка, в смысле допущения возможностей добиваться бытия ближе к нор­мальному бытию вообще трехмозгного существа, я могу тебе сказать нечто для них утешительное, а именно, что, по моему мнению, среди них осталось больше в процентном отношении таких существ, в наличии которых еще не со­всем потеряна сказанная возможность.

Хотя эта новая группировка составилась и теперь еще продолжает увеличиваться из трехмозгных существ, водя­щихся на материке Европа, где таких существ с упомянуты­ми возможностями, особенно в самое последнее время, надо уже, как в таких случаях говорит наш мудрый учитель Молла Наср-Эддин, «специально-искать-с-прожекторами-от-самых-сильных-дуговых-электрических-источников», но тем не менее повторяю, в процентном отношении таких существ в этой группировке больше, чем на материке Европа.

Это, мне кажется, получилось так потому, что из матери­ка Европа переселялись и по настоящее время переселяют­ся сюда существа, главным образом, из числа так называе­мых «простых существ», которые не являются, так сказать, «наследственными-отпрысками-европейских-существ», принадлежавших к «правящей-касте», в которых, благода­ря передаче по наследству из рода в род в течение долгих веков предрасположений к хаснамусским свойствам, в на­стоящее время уже имеется так много так называемого «внутреннего-куража», что он никогда не позволит им слиться с общей массой, чтобы общими усилиями совмест­но стремится стать такими, какими они должны были бы быть, как трехмозгные существа.

Благодаря только тому, что в число трехмозгных су­ществ, водящихся на этом материке, попало мало «отпрысков-правящей-касты», и общая масса существ представля­ла из себя среду, в которой «нашему брату» еще возможно существовать и не быть под влиянием тех местных излуче­ний, которые образовываются благодаря окружающим су­ществам и вредно действуют на так называемые «субъективные-природные-внутренние-силы» всякого существа, я тогда в бытность мою среди них смог отдохнуть как желал.

Раз, мой мальчик, я потратил так много моего времени на объяснение значения всевозможных новшеств и возоб­новлений прежних, уже много раз существовавших на их планете, зловредных обычаев среди существ этой новой со­временной большой группировки, именно новшеств, в на­стоящее время сделавшихся в объективном смысле уже па­губными не только для них самих, но и для всех прочих за­интересовавших тебя трехмозгных существ, водящихся на других материках, то, по-моему, уже неизбежно требуется теперь для, так сказать, «заключительного-аккорда» посвя­тить тебя также и в те мои мысли, начавшиеся в моем мышлении в последний день моего пребывания среди них в городе Нью-Йорке и окончившиеся на пароходе при уда­лении от этого материка на Восток.

В этот день я сидел в одном из тамошних своеобразных «кафе», именующихся «Чайльд», находящемся на так назы­ваемом «Коломбус-Серкль», в ожидании существ с матери­ка Европа, сопровождавших меня на этот материк, чтобы ехать на пристань отходящего парохода, и смотрел из окна на проходящих разных существ из числа обитателей этого города, которые, кстати сказать, хотя по внешней видимо­сти для автоматизированного восприятия и отличались друг от друга — конечно, главным образом, благодаря за­фиксировавшемуся за последнее время среди них больше, чем среди существ каких-либо других материков, обыкно­вению становиться «рабами» все той же тамошней злост­ной выдумке, именуемой ими «мода» — но в смысле свое­го внутреннего содержания почему-то показались мне осо­бенно одинаковыми.

Наблюдая за ними, я думал как раз относительно сделан­ного мною накануне окончательного вывода о том, что в данный период течения Геропаса в общепланетном про­цессе обычного существования этих вообще странных трехмозгных существ, очаг интенсивного выявления той установившейся еще издавна особенности общей совокуп­ности их странной психики, которую один из высших свя­щенных Индивидуумов как-то охарактеризовал словом «периодический-основной-источник-исхождения-новых-причин-анормаль­ностей», и представляют из себя как раз существа этой новой группировки.

Толчком для начала ассоциации и дальнейших моих «активных-размышлений» послужило на этот раз сделанное мною случайно констатирование того факта, что все со­ставляющее так называемую «совокупность-субъективной-внешности» каждого из них, как-то — одевание, же­сты, манеры и все вообще установившиеся обыкновения, которые приобретаются у всяких трехмозгных существ в обычном процессе их совместного существования, — явля­ется совершенно точной имитацией исключительно только из всего того, что имеется у существ разных других само­стоятельных группировок, водящихся на других матери­ках, имитация именно того, что считается свободными су­ществами этих других группировок, т.е. такими существа­ми из их среды, которые уже испытали, следовательно и разочаровались во всем том, что может дать процесс обычно­го существования — недостойным для проявления суще­ствами им подобными.

Это мое случайное констатирование меня сразу очень удивило, главным образом, потому что я уже был всесто­ронне осведомлен и свершительно убежден в том, что в данный период всюду на этой планете существа почти всех прочих группировок, как недавно образовавшихся, так и имеющих очень большой стаж своей общественности, вов­сю перенимают всякие новшества существ этой совсем еще недавно образовавшейся группировки и эти новшества с энтузиазмом применяют в процессе своего обычного су­ществования, а в то же время, вся внешняя проявляемость, следовательно и «внутреннее-субъективное-значение» су­ществ этой новой группировки, порождающее такую внешнюю проявляемость, состоит из всего только того плохого, что, как я уже сказал, к великому прискорбию сво­бодных существ этих других самостоятельных группиро­вок, зафиксировано и сделалось присущностью в общем наличии обыкновенных существ их группировок.

Вследствие такого неожиданного моего констатирова­ния во мне тогда и возник импульс любознательности сильной интенсивности выяснить себе логические причи­ны, породившие и эту земную несуразность.

Весь этот день, как сидя в этом «Чайльде» до прихода со­провождавших меня существ с материка Европа, так и еду­щий в «автомобиле-такси», и на самом пароходе, я продол­жал размышлять очень активно над разрешением этого во­проса, конечно, оставаясь по внешней видимости для по­сторонних автоматически наблюдающим все вокруг про­исходящее; а уметь по внешнему виду казаться таковым, чтобы и в этом отношении походить на них, а также не быть, так сказать, — «заметным», или, как там же говорят, — «не-бросаться-в-глаза», я там, на Земле, наловчился до идеала хорошо, или, как они сказали бы, «артистически». Сидя на палубе и смотря на постепенно ослабевающее от удаления парохода на Восток мерцание с берегов этого материка огоньков, я, размышляя и логически сопостав­ляя все одни из других вытекающие факты, в результате почти свершительно выяснил себе — почему именно и как могла возникнуть на этой злосчастной планете и такая несуразность.

В начале этих моих размышлений я установил множе­ство фактов, способствовавших возникновению этого, но потом, когда я стал последовательно исключать неизбежно вытекающие, как это делается в таких случаях, то в резуль­тате выяснился один, на первый взгляд не имеющий ника­кого значения, удививший даже меня факт, который, как оказалось, все время и служил и поныне служит первона­чальной причиной и такой тамошней ненормальности.

А именно, оказалось, что из-за последствий все того же, мною много раз упомянутого, их пресловутого «воспита­ния», в общем наличии каждого из них вообще, к какой бы он самостоятельной группировке ни принадлежал, еще во время его подготовительного к ответственному существо­ванию возраста, непременно возникают данные для такого определенного убеждения, что в прежние эпохи на их пла­нете им подобные существа никогда еще не усовершен­ствовались до той разумности, до какой дошли и могут продолжать усовершенствоваться их современники.

Когда мои мысли сосредоточивались на этом и я начал вспоминать мои прежние, во время предшествовавших во­обще наблюдений за ними, как сознательно, так, между прочим, и автоматически воспринятые впечатления каса­тельно этого вопроса, то постепенно установил, что дей­ствительно все твои любимцы, особенно за последние тридцать веков, во все время своего ответственного суще­ствования становятся убежденными в том, что их совре­менная, как они называют, «цивилизация» есть просто ре­зультат непосредственного продолжения развития ра­зумности, начавшейся еще с самого начала возникновения трехмозгных существ на их планете.

И вот, благодаря образованию в них еще в подготови­тельном возрасте данных для такого ложного убеждения, когда существа, их современники какой-нибудь группи­ровки, случайно становятся обладателями чего-либо, счи­тающегося в данный период желательным, и этим самым приобретают авторитетность, в то же время узнав, конеч­но, тоже случайно, о какой-либо уже много раз существо­вавшей идеи существ прошедших эпох, выдавая ее за свое измышление, распространяют среди своих, то существа других группировок, из-за отсутствия в их общем наличии, благодаря неправильному воспитанию, данных, свойствен­ных иметься в наличии всяких трехмозгных существ ответ­ственного возраста, порождающих так называемые «инстинктивное-ощущение-действительности» и «широкий-крутозор», верят, что, во-первых, эта идея на их планете возникла совсем впервые, а во-вторых, что раз ее осущест­вляют в практическом применении те, которые уже обла­дают сказанным «желательным», то она должна быть дей­ствительно очень хорошая, и начинают подражать уже все­му как действительно хорошему, так и плохому, несмотря на совершенную противоположность уже имеющемуся и хорошо зафиксировавшемуся в их обычном существова­нии, лишь ради того, чтобы обладать считающимся «на-сегодня» желательным.

Я тогда даже вспомнил, что по этому поводу я уже раз задолго до этого, а именно в период пятого моего самолич­ного пребывания на поверхности твоей планеты, когда культурным центром этих странных трехмозгных существ считался город Вавилон, очень серьезно задумался, когда мне пришлось по какому-то аналогичному вопросу произ­водить «логический-анализ» относительно именно этой странной черты психики этих оригинальных трехмозгных существ.

Я тогда, между прочим, рассуждал еще так:

Тому, что они так думают, пожалуй, возможно найти оправдание, принимая во внимание, что из-за установившихся в прошлые эпохи ненормальных условий обычного существования до них не доходит никаких точных сведе­ний касательно событий, происходящих в прошлом в про­цессе существования до них существовавших на их плане­те трехмозгных существ; но как возможно допустить, что­бы до сих пор ни у кого из них в их мышлении, относи­тельно которого уже установлено, что даже до самого по­следнего времени в нем все же иногда происходит «нечто» похожее на процесс «сопоставительной-логики», не воз­никла хотя бы следующая простая, почти, как бы они сами назвали, — «детская идея».

А именно, если, как они сами говорят и даже уверены, что их планета и на ней их род существуют уже много, много веков, и, стало быть, подобные им, т.е. тоже мысля­щие существа возникали и существовали уже до них в ко­личестве тоже многих, многих миллионов, и вот неужели среди этих многих и многих миллионов не было хотя бы нескольких существ, которые тоже могли бы придумать для благополучия своих современников всякие такие удоб­ства, как в данном случае эти современные американские существа придумывают в настоящее время и все прочие, без всякой критики, даже с восторгом подражают, как на­пример, «удобные-сидения» в «ватер-клозетах», консервы и т.д., и т.д.

Такое непростительное недомыслие тем более странно, что они сами утверждают существование многих, как те­перь они их называют, «древних-мудрецов», а также не от­рицают дошедшие до них во множестве самые разнообраз­ные сведения касательно выясненных этими древними му­дрецами многих объективных истин, какие сведения, кста­ти сказать, некоторые из твоих любимцев в настоящее вре­мя вовсю, без всякого угрызения совести, выдавая за свои измышления, эксплуатируют для разных своих эгоистиче­ских целей, совершенно не подозревая, что совокупность результатов таких их мудрствований неизбежно приведет их потомков рано или поздно уже к окончательной гибели.

Эта особенность их мышления, очень сложная для «логического-анализа» в целях понимания, порождающая в них это ложное убеждение, являлась за все время моих на­блюдений за ними, начиная с конца существования мате­рика Атлантида, всегда, в процессе их совместного суще­ствования, так сказать, «центротяжестной-причиной» поч­ти всех, более или менее крупных неблагоприятных для них всех событий.

Благодаря такой ложной убежденности, являющейся ре­зультатом их странного мышления, и плюс к этому, благо­даря воздействию на совокупность функционизации их чувствований тех непременно возникающих в их общем наличии к ответственному возрасту последствий из числа свойств органа Кундабуфер, которые именуются «зависть», «жадность», «ревность», там всегда и происходит, что ког­да существа какой-либо группировки делаются обладателя­ми чего-либо такого, что в данный период считается жела­тельным, в большинстве случаев из-за того зафиксировав­шегося в их повседневности злостного обыкновения, кото­рое ими выражается словами «не-отставать-от-прогресса», в общем наличии всех существ других группировок на ка­ких бы материках они ни водились, как только до них до­ходит про это слух, сразу возникает желание иметь то же самое, и с этого момента возникает в каждом из них, во-первых, потребность подражать им, а во-вторых, «бессомнительная-уверенность» в том, что существа этой дру­гой группировки существуют очень правильно, раз смогли приобрести это самое, что считается в данный период же­лательным.

В этом отношении самая, так сказать, «пикантная-суть» странности мышления твоих любимцев заключается в том, что в их мышлении никогда не происходит процесса, име­нующегося «задумываться», чтобы понять хотя бы прибли­зительно истинные причины обладания другими того са­мого, относительно чего в них возникает «зависть», «жад­ность», «ревность» и т.д.

Итак, мой мальчик, несмотря на то, что существа этой новой группировки в смысле приобретения, следовательно и обладания результатами, достигнутыми сознательными трудами и намеренными страданиями трехмозгных су­ществ прошедших эпох их планеты, являются не имеющи­ми решительно ничего, а состоят как по внутреннему со­держанию, так и внешним проявляемостям из всего толь­ко плохого, имеющегося у современных существ других са­мостоятельных группировок, из-за одного только того, что они за последнее время случайно стали обладателями того самого, что в объективном смысле является самым пре­зренным, но, благодаря зафиксировавшимся вообще не­нормальным условиям обычного существования этих не­счастных, считается желательным — существа всех других группировок теперь вовсю подражают всему ими приду­мываемому.

Из всех злостных выдумок существ этой современной группировки, приобревшей случайно авторитет, самой вредной в смысле возможности исправления в будущем, так сказать, уже осуществленных злостностей для их обще­го наличия, надо считать ими же выдуманное обыкновение большую часть времени своего существования проводить в высоких домах.

Для того, чтобы ты ясно представил себе значение всего вреда от этой именно их выдумке, я должен раньше объяс­нить тебе следующее:

Помнишь, когда я говорил тебе о существующем там в настоящее время «злостном-средстве», называющемся «спорт», я сказал, что вначале эти твои любимцы долготу своего существования имели тоже «фуласнитамную», т.е. и они обязательно существовали до тех пор, пока в них окон­чательно облекалось и усовершенствовалось до требуемой разумности их тело Кесджан, а позже, когда там начали устанавливаться очень ненормальные условия обыкновен­ного существенского существования, Великая Природа принуждена была их наличие и дальнейший процесс их существования осуществлять по принципу «Итокланоц», т.е. согласно результатам некоторых окружающих причин.

С тех пор одной из таких причин и стала также «степень-уплотненности-вибраций» их «второй-существенской-пищи», т.е. как бы они сами сказали: «степень-сгущенности-вдыхаемого-ими-воздуха».

Дело в том, что и это космическое образование, которое служит для существ второй пищей, слагается тоже соглас­но второго основного общекосмического закона священ­ного Триамазикамно и также осуществляется посредством его трех самостоятельных святых сил, т.е. посредством трех разнородных космических веществ.

А именно, первым служит эманация солнца той систе­мы, в которой это самое определенное космическое воз­никновение служит для существ «второй-пищей».

Вторым служат вещества, трансформированные самой той планетой, на которой существуют питающиеся этой пищей существа.

И третьим являются те вещества, которые трансформировываются через прочие планеты этой системы и прихо­дят на данную планету через их излучения.

И вот процесс слития всех требующихся веществ для нормального оформливания и существования существ, ко­торые трансформировываются самой планетой и которые и осуществляют вторую святую силу священного Триама­зикамно, может происходить согласно требующейся опре­деленной пропорции в известных только пределах атмо­сферы от поверхности планет, потому что, на основании второградного космического закона, называющегося «Теникдоа», или, как там сами твои любимцы назвали бы, «за­кон-тяжести», эти вещества не имеют возможности прони­кать выше определенного предела атмосферы.

Всякие дальнейшие вытекающие последствия от этого только что мною освещенного вопроса, по-моему, ты сам уже можешь сообразить и слагать в себе данные для соб­ственного мнения о значении и такой их выдумки.

Я думаю, мой мальчик, что теперь уже я вполне удовлет­ворил твою любознательность относительно этих «долларо-фокстротных» последователей так называемого «Christian-Science».

Мне остается только еще, во исполнение объективной справедливости, отметить, что каковыми бы в настоящее время эти американские твои любимцы ни были и во что бы они в будущем ни превратились, я во время моего суще­ствования среди них все-таки имел возможность внутрен­не отдохнуть и мне теперь надлежит выразить им за это мою искреннюю благодарность.

И тебе, именно тебе, моему наследнику, которому уже передано по наследству и будет еще передано все приобре­тенное мною во время моей долгой жизни — конечно только настолько что ты сам этого будешь достойным тво­им сознательным существенским существованием и чест­ной Службой ВСЕОБЩЕМУ ОТЦУ ПОДДЕРЖАТЕЛЮ, НАШЕМУ БЕСКОНЕЧНОМУ — я тебе приказываю, и если тебе придет­ся попасть на эту планету, и если даже к этому времени это­го города Нью-Йорк больше уже не будет существовать, непременно поезжай туда и остановись на том самом ме­сте, где он находился, и громко всем своим существом про­изнеси:

«На этом месте, несколько мгновений своего существо­вания приятно провел любимый мой дед, мой справедли­вый наставник Вельзевул».

Я даже поручаю тебе — конечно, опять-таки как наслед­нику, которому, как вообще вменяется, между прочим, также докончить почему-либо невыполненные взятые на себя обязательства его наследодателем — чтобы ты свое внимание специально обратил и выяснил очень заинтере­совавший меня вопрос, который я не имел возможности выяснить лично из-за преждевременности, т.е. выяснить себе в какую именно «злостную-форму» для их потомков вылились, конечно, если к этому времени еще будут про­должать возникать их потомки, результаты тогда очень сильно распространившейся «болезни», которую один их же мистер Онансон называл «писательский-зуд».

И действительно, мой мальчик, имея тогда, в бытность мою среди них, со многими из них более или менее близкое сношение, я очень скоро узнавал, что почти каждый из них или уже написал какую-то книгу, или в данное время пи­шет, или собирается и вскоре приступит к писанию.

Эта своеобразная «болезнь» тогда хотя и была, как уже я сказал, распространена среди почти всех существ этого ма­терика, причем среди существ обоего пола и без различия их возраста, но среди существ начального ответственного возраста, т.е., как они сами говорят, «молодежи», особенно среди тех, на лицах которых имелось много прыщей и из ноздрей выделялась в изобилии жидкость, была почему-то, как говорится, «повальная».

Следует отметить еще и то, что и в этом отношении про­цветала та специфическая особенность странности общей психики этих понравившихся тебе оригинальных существ в их совместном существовании, которая еще издавна су­ществует и формулирована следующими словами: «концентрация-интересов-на-идее-случайно-сделавшейся-злободневною».

Здесь также многие из них, которые оказывались немно­го, как там говорится, «похитрее» и больше в них были атро­фированы данные для существенского импульса, именую­щегося «инстинктивно-удерживать­ся-от-всяких-проявлений-могущих-ввести-в-заблуждение-окружающих-себе-подобных», организовали рань­ше так называемые «школы» и составляли всевозможные «руководства», в которых уделя­лось особое внимание и детально указывалось, какая имен­но должна быть последовательность слов, чтобы все изло­женное лучше бы воспринималось и усвоилось читателем.

И таким образом, тогда всякий посетитель этих «школ» или всякий читатель таких «руководств», будучи сам в смысле бытия и осведомленности касательно действитель­ности точно таким типом, каких наш учитель Молла Наср-Эддин определяет словами: «нуль-с-атмосферой-нетерпимых-вибраций», начинал, согласно этим указаниям, «мудр­ствовать», а вследствие того, что, во-первых, уже до этого, благодаря разным другим ненормальностям, зафиксиро­вавшимся в условиях обычного существования существ этой новой группировки, самый процесс чтения вообще сделался их органической потребностью, а во-вторых, оце­нить содержание всякого изложения возможно исключи­тельно только по прочтении его, то все прочие существа этого материка, вдобавок соблазнившись всякими, как они говорят, «громкими» заглавиями, читали и читали, и па­раллельно с этим было очень определенно заметно как их и без того, так сказать, «разжиженное» мышление продолжа­ло «разжижаться» и «разжижаться» все больше и больше.

Я сказал неспроста, что если к этому времени будут еще продолжать возникать их потомки, потому что я тогда, между прочим, заметил ту же самую необычайную особен­ность в смысле результатов начавшего оформливания са­мого планетного тела существ женского пола, которую я уже как-то раз, давно в прошлом, в процессе обычного су­ществования этих странных трехмозгных существ замечал и параллельно, между другими специальными наблюдени­ями, мельком констатировал вытекшие от нее последствия.

Такой необычайный факт имел место там, еще до гибели материка Атлантида, в процессе существования небольшой группировки тамошних трехмозгных существ, сконцен­трировавшихся из существ разных тогдашних больших группировок и начавших существовать изолированно на знаменитом тогда острове, именовавшемся «Балаханира», который находился на западной стороне Атлантиды и во­шел в планету одновременно с ним.

Продолжение рода существ этой небольшой группиров­ки и прекратилось как раз благодаря такой странной осо­бенности оформливания планетного тела существ женско­го пола и эту форму прекращения рода тогда учение члены общества Ахлдан прозвали «дезсупсентозиросо».

Эта необычайная особенность заключалась в том, что за несколько веков до окончательного прекращения их рода, у их существ женского пола так называемый таз начал по­степенно суживаться.

Прогрессивность этого суживания была такова, что уже за два века до окончательного прекращения их рода всякие случайные зачатия в них и, так сказать, «с-грехом-пополам» оформливания этих зачатий и для появления их, как там же говорится, на «свет-Божий» они стали производить через посредство именовавшегося тогда «ситрик», именно посредством того самого, что ими в настоящее время име­нуется «кесарево сечения».

На этом месте рассказов Вельзевула в эфире, проникаю­щем все судно Карнак, началось так называемое «перекрестное-течение» или «волнение». Это означало, что пас­сажиры судна Карнак призываются в «Жамджампал», т.е. в ту «трапезную» судна, в которой всеми пассажирами пери­одически производилось совместное питание «второй-и-первой-существенской-пищею».

Поэтому Вельзевул, Хассин и Ахун прекратили разгово­ры и торопливо ушли в «Жамджампал».

Глава 43

Взгляд Вельзевула на процесс периодического взаимоуничтожения людей

Когда Вельзевул, Хассин и Ахун вернулись из «Жамджампала» и снова уселись на своих обычных местах, Хассин, опять обращаясь к Вельзевулу, сказал:

— Дорогой дедушка! Хотя благодаря твоим всесторон­ним объяснениям, относившимся к разным эпизодам, происходившим во время процесса существования трехмозгных существ на планете Земля, я получил полное пред­ставление и убедительное понимание об удивительной странности их психики, тем не менее во мне возник вопрос еще об одной особенности их психики, понять которую я еще никак не могу и которая даже и при их странной пси­хике представляется мне нелогичной. Мои мысли постоян­но возвращаются к этому недоуменному вопросу и даже во время священного таинства в «Жамджампале» они все вре­мя сосредоточивались на нем.

Дело в том, что из всех твоих совокупных объяснений, касавшихся процесса существования тамошних трехмозгных ответственного возраста существ, я очень определен­но понял, что большинство из них, хотя во время всего своего существования, особенно после третьей «тренсапальной-пертурбации», стало обладать по большей части разумностью чисто автоматическою, все же они довольно часто и с таким автоматическим разумом могут сообра­жать настолько хорошо, что даже способны констатиро­вать на своей планете всевозможные более или менее точ­ные законы Природы, согласно которым для целей облег­чения своего обычного существования они даже кое-что и сами изобретают.

В то же время, параллельно с этим, во всех твоих расска­зах как красной нитью проходило упоминание о той их особенности, которая свойственна только им, а именно — об их потребности периодически заниматься уничтожени­ем существования друг у друга.

И вот, дорогой мой дедушка, я никак не могу понять, как это там происходит, что, несмотря на столь долгие перио­ды их существования, они до сих пор не осознали и поны­не продолжают не осознавать ужаса этого своего свойства.

Неужели они никогда не видят, что такие их процессы являются наибольшим ужасом из всех ужасов, какие толь­ко могут существовать во всей Вселенной и, осознав это, не задумываются над тем, чтобы найти возможность его ис­коренения.

Пожалуйста, дедушка, объясни мне, в чем тут дело и ка­кие именно аспекты, составляющие совокупность странно­сти их психики, являются в данном случае причиной и этой их особенности.

Сказав это, Хассин опять стал с напряженной любозна­тельностью выжидательно смотреть на своего любимого дедушку.

В ответ на такую просьбу своего внука Вельзевул с «угры­зающей улыбкой» продолжительно посмотрел на него и потом, вздохнув глубоко, сказал:

— Эх, дорогой мой мальчик!..

Эта особенность и все вытекающие от нее результаты и являются, главным образом, причиной вообще всех их ненормальностей и, так сказать, «логических-неразберих».

И, сделав опять небольшую паузу, продолжал:

— Хорошо, я помогу тебе разобраться и в этом вопросе, тем более, что я тебе как-то уже обещал разъяснить по­дробнее вообще о процессе тамошнего периодического взаимоуничтожения.

Конечно, и в данном случае, в интересах развития твоего «активного-мышления», я не выскажу тебе по этому пово­ду моего личного мнения, а расскажу тебе в таком духе, чтобы у тебя получился необходимый материал для логи­ческого сопоставления и следовательно окристаллизирования в тебе данных для своего собственного индивидуально­го взгляда и об этом.

Ты между прочим спросил, неужели они никогда не за­думываются над этой, исключительно им присущей, до фе­номенальности ужасной склонностью.

Как не задумываются? Как не видят?..

Некоторые из них очень даже часто задумываются и, не­смотря на автоматичность своего разума, вполне понима­ют, что эта их особенность, а именно их склонность к «периодическому-взаимоуничтожению» является таким неве­роятным ужасом и таким безобразием, что этому не подбе­решь даже названия.

Но к несчастью от такого задумывания некоторых их та­мошних трехмозгных существ никогда не получается ника­кого толка.

Если даже иногда такие единичные существа задумыва­ются над этим вопросом серьезно и констатируют что-либо дельное, то такие их констатирования, благодаря, главным образом, отсутствию там единой общепланетной организации для однородной директивы, никогда широко не распространяются и не проникают в сознание прочих существ. Впрочем и относительно этого одного «искреннего-задумывания» тамошних существ над подобными во­просами дело обстоит очень печально.

Надо тебе сказать, что благодаря ненормально устано­вившимся условиям существенского существования, там постепенно у каждого из них уже с самого начала ответ­ственного существования, как они выражаются, «бодрственная-психика» делается такой, что «искренно-думать» и видеть вещи в настоящем их свете он может исключи­тельно только тогда, если его желудок так наполнен «первой-существенской-пищей», что имеющимся в нем так на­зываемым «блуждающим-нервам», невозможно шевель­нуться или, как они сами говорят, он «как-следует-сыт», и если, кроме того, вполне удовлетворены, конечно, только для данного момента, все уже сделавшиеся ему присущи­ми, неподобающие трехмозгным существам потребности, ставшие повелевающими факторами всего его наличия.

А так как благодаря тем же неправильно установившим­ся условиям там не все существа имеют возможность быть удовлетворенными в этих своих потребностях, то по этой и еще по многим другим причинам большинство из них, даже при полном своем желании, не могут «искренно-думать», ни видеть, ни ощущать действительность и потому «искреннее-думание» и «ощущение-действительности» на этой твоей планете издавна уже сделались очень редкой и недоступной для большинства роскошью.

Удовлетворить себя до сытости там имеют возможность только некоторые существа, так называемые «важные» и «власть-имущие»; правда, это как раз те земные существа, которые, казалось бы, по своему положению и могли бы что-нибудь сделать, если не для уничтожения этого зла, то, по крайней мере, для того, чтобы сколько-нибудь его уменьшить.

Но эти «важные» и «власть-имущие» существа, которые как раз имеют возможность насыщаться до сытости, и кото­рые могли бы что-нибудь для этого сделать, в действитель­ности ничего не делают уже по совсем другим причинам.

И в этом отношении, основные причины вытекают из все того же злостного, зафиксировавшегося в процессе их обычного существенского существования обыкновения, называемого ими «воспитание».

Это злостное средство применяют там в подготовитель­ном возрасте ко всем молодым существам, но особенно его всюду применяют в отношении тех молодых существ, ко­торые впоследствии почти всегда по обыкновению стано­вятся «власть-имущими».

Вследствие того, что эти будущие власть-имущие суще­ства не пользуются временем, предназначенным Великой Природой в целях подготовления себе присущих трехмозгным существам данных для достойного ответственного су­ществования, а тратят его только для развития в себе свойств, результирующих из совокупности этого их пре­словутого воспитания, то потому они, когда становятся от­ветственными и приступают к несению ответственных обя­занностей, не имея, конечно, ни данных для проявления логической сообразительности, ни беспристрастного отно­шения к другим, себе подобным, подпавшим под их власть волею окружающих условий.

Благодаря этому их ненормальному воспитанию в них не только ничего не слагается такого, чтобы быть в состоянии соображать и осуществлять на деле что-либо дельное, но, как раз благодаря этому, в них постепенно оформливаются и делаются уже органическими функциями те многие по­следствия свойств проклятого для них органа Кундабуфера — изобретенного Великим Ангелом, ныне уже Архангелом, Луизос — которые, переходя по наследству от одного поко­ления к другому, вообще окристаллизовываются в психике этих несчастных.

В их общей психике преимущественно образовываются те последствия сказанного органа, которые существуют там под названиями: «эгоизм», «пристрастие», «тщесла­вие», «самолюбие» и т.д., и т.д.

Для таких важных или власть-имущих существ там, наш мудрый Молла Наср-Еддин тоже дает очень интересное определение, а именно говорит:

«Степень важности таких людей зависит исключительно от количества их мозолей.»

Итак, мой мальчик...

Такие трехмозгные существа твоей планеты, особенно на­стоящего времени, которые имеют возможность наедаться до сытости и удовлетворять в полной мере все другие свои потребности и которые могли бы что-либо сделать для борь­бы с этим царящим на их планете феноменальным злом, когда они сыты и удовлетворены в упомянутых своих по­требностях и сидят на своих так называемых «английских мягких-диванах», чтобы все это, как там говорят, «перевари­вать», даже и в такое подходящее для «искреннего-думания» время не пользуются благоприятными для этого условиями, а предаются только своему злостному «Самопокою».

А так как никаким вообще трехмозгным существам Все­ленной, а следовательно и существам твоей планеты, суще­ствовать без процесса мышления невозможно, и так как в то же время твои любимцы хотят иметь возможность со­всем свободно отдаваться этому своему внутреннему «Зло­му-Богу-Самопокою», то они постепенно очень мастерски приучили себя к тому, чтобы в них думалось чисто автома­тически, совершенно без участия всякого с их стороны существенского усилия.

Надо отдать им справедливость — они достигли этого в совершенстве, и в настоящее время мысли их текут по всем направлениям без всякого намеренного напряжения какой бы то ни были части их наличия.

Например, когда эти важные и власть-имущие существа Земли после насыщения и «себя-удовлетворения» сидят на своих упомянутых диванах, то ассоциации мысли, должен­ствующие неизбежно протекать и в них, получая толчки только от рефлексий их желудка и органов пола, разгулива­ют свободно по всем направлениям, как они же говорят, «как-их-душеньке-угодно», с такой приятной непринуж­денностью, как будто они, т.е. эти их мысли, «прогуливаются-вечером-в-Париже-по-Бульвару-де-Капюсин».

Когда эти власть-имущие существа твоей планеты сидят на своих мягких диванах, в них само собою думается на темы, вроде следующих:

«Как бы отомстить тому своему знакомому Ивану Ива­новичу, который на днях посмотрел на женщину, которую он „любит", не правым глазом, а только левым?»

Или такое переваривающее земное власть-имущее или важное существо думает:

«Почему вчера на „бегах" первой пришла не та лошадь, какую я ожидал?»

Или: «Почему на бирже такие-то бумаги, которые на са­мом деле ничего не стоят, с каждым днем подымаются все выше и выше?»

Или, наконец, он думает вроде того: «Если бы я был на месте того „Ивана-Ивановича", который изобрел новый способ разведения мух и который из костей их скелетов выделывает слоновую кость, то на полученные за это день­ги сделал бы то-то и то-то, а не так, как этот дурак, кото­рый, как сидящая на сене собака, сам не ест и другим есть не дает...» и т.д. в этом духе.

Впрочем, иногда там бывает, что какие-нибудь власть-имущие или важные существа Земли случайно вдруг дума­ют не под влиянием рефлексов желудка и органов пола, а думают искренно и вполне серьезно о тех или иных вопро­сах, в частности и касательно этого земного ужасающего вопроса.

Но даже и такие искренние размышления являются у власть-имущих чаще всего тоже автоматически от разных происходящих вне их случайных причин, вроде следую­щих: или кто-нибудь очень им близкий принужденно кон­чает свое существование, как было то как раз во время по­следнего такого их процесса, или кто-нибудь их сильно и больно оскорбит; или кто-нибудь вызовет их умиление, де­лая или давая им что-либо очень хорошее, ими совершен­но нежданное; или, наконец, когда кто-либо из них реаль­но почувствует приближение конца своего собственного существования.

И в таких случаях, когда тамошние власть-имущие суще­ства искренно задумываются относительно этого проис­ходящего на их планете феноменального ужаса, они всегда вполне искренно возмущаются этим и, конечно, в таком своем состоянии дают себе слово во что бы то ни стало предпринять и осуществить все необходимое для того, что­бы это величайшее зло больше уже не происходило.

Но беда в том, что как только желудок такого искренно возмутившегося начинает пустеть или когда в нем эти из-вне приходящие, омрачавшие его впечатления сколько-нибудь переживутся, то он не только моментально забы­вает о данном себе слове, но даже сам, собственной персо­ной, начинает сознательно или бессознательно опять де­лать как раз все такое, что обыкновенно и служит между общественностями причинами возникновения таких их процессов.

Там, мой мальчик, сплошь да рядом бывает, что эти та­мошние власть-имущие существа сами, без всякого инди­видуального намерения, стараются делать все так, чтобы скорее опять происходил такой следующий процесс «взаимного-уничтожения», и случается, что даже мечтают, что­бы этот следующий процесс произошел как можно в боль­шем масштабе.

Возникает же в их ненормальной психике такая чудо­вищная потребность потому, что они от таких процессов ожидают или лично для себя или для своих близких какие-либо эгоистические выгоды и своим дегенеративным мышлением даже мечтают о том, что чем в большем мас­штабе произойдет следующий такой процесс, тем в боль­шем размере получатся, или лично для них, или для их близких, сказанные выгоды.

В процессе общего существования этих чудаков часто бывает, что некоторые из таких важных и власть-имущих объединяются и образовывают особое общество с той це­лью, чтобы совместно узнать и осуществить на деле какие-нибудь возможности для устранения такого их свойства.

Как раз когда я оставлял навсегда эту солнечную систему, там, на твоей планете, опять очень поговаривали об обра­зовании такого общества, и кажется, это свое новое обще­ство они собирались назвать «Лига Наций».

Я сказал «опять», потому что они там уже много раз об­разовывали подобные общества, которые в конце концов всегда умирали одинаково-странным образом, а именно — умирали всегда «без-агонии».

Я очень хорошо помню, когда там впервые возникло такое общество в городе «Самоникс», в стране Тиклямыш в то именно время, когда эта страна считалась главным куль­турным центром для всех трехмозгных существ этой твоей оригинальной планеты.

Тогда впервые вот такие «важные» существа из числа обыкновенных существ большинства общественностей ма­терика Азия собрались в упомянутый пункт с целью со­вместно придумать такое общее соглашение, чтобы между разными азиатскими общественностями никогда больше не могло возникнуть никаких поводов для таких «взаимно-уничтожающих-процессов».

Тогда это общество имело своим лозунгом: «Там-Бог-где-не-льется-человеческая-кровь».

Собравшиеся тогда обыкновенные земные важные и власть-имущие существа очень скоро из-за разных своих личных эгоистических и тщеславных целей рассорились между собою и, ничего не достигнув, разъехались по домам.

Через несколько веков после существования Тиклямыша возникло опять такое общество на том же материке Азия, но на этот раз в местности, которая тогда называлась «Монголпланцура».

Там такое общество существовало под лозунгом: «Люби-другого-будешь-любим-Богом».

И это общество, не дав никаких положительных резуль­татов, окончило свое существование тоже упомянутым об­разом.

Позже, подобное общество образовалось уже в местно­сти, которая ныне называется «Египет», причем, это обще­ство стало существовать там под девизом: «Если-научишь-ся-создать-блоху-тогда-только-ты-мог-бы-осмелиться-убить-другого».

Еще позже, то же самое возникло в местности «Персия», где лозунгом для этого своего объединения было избрано следующее определение: «Все-люди-божественны-но-если-хоть-один-будет-насильственно-убит-другим-то-все-превратится-в-ничто».

В последний раз, и это было совсем недавно, только око­ло четырех или пяти их веков тому назад, такое общество образовалось тоже на материке Азия в городе, который, ка­жется, назывался «Мосулополи», и это общество при своем возникновении называлось: «Земля-Принадлежит-Общему-Создателю-и-Одинаково-Свободна-для-Каждого-Его-Творения».

Но скоро, когда среди членов этого общества возникло одно недоразумение, они это свое общество переименовали, и оно впоследствии окончило свое существование уже под новым названием, а именно: «Земля-Только-для-Людей».

Члены этого общества, а именно — «Земля-принадлежит-общему-Создателю-и-одинаково-свободна-для-каждого-Его-творения», пожалуй, достигли бы чего-либо дель­ного, потому что, во-первых, они имели в основе своих це­лей осуществимую программу, а во-вторых — потому что все они без исключения состояли из старых, почтенных су­ществ, уже много испытавших в своем планетном суще­ствовании и следовательно разочаровавшихся во всем, что вообще может давать это обыкновенное планетное суще­ствование.

И благодаря этому у них имелось меньше личных эгои­стических, тщеславных и других свойств, из-за которых обыкновенно там проваливаются всякие общества.

А главное, из этого общества могло выйти что-либо дель­ное потому, что среди них не было ни одного тамошнего специфического власть-имущего существа, каковые именно существа всегда все достижения какого бы то ни было обще­ства общепланетного характера, в члены которого они по­падают, рано ли, поздно ли, из-за своих перечисленных эго­истических и тщеславных целей направляют, причем, как они же выражаются, «с-музыкой» к знаменитой свинье на­шего Молла Наср-Эддина, которая всегда лопает все без ни­каких так называемых «салонных-церемоний».

Эти земные власть-имущие и важные существа, особен­но современные, не проваливают только иногда такие общественные дела, от которых могут ожидаться лично для них или для существ их собственной касты большущие выгоды.

Если же от задач такого общества могут получиться хо­рошие результаты для всех существ их планеты без разли­чия каст, то, как только с делами данного общества начина­ется небольшое затруднение или, так сказать, кризис, эти задачи моментально надоедают земным власть-имущим существам и даже при напоминании об этих задачах, или когда по ассоциации они сами вспоминают о них, на их ли­цах сразу появляется страдальческая гримаса.

А почему ничего не вышло также и из трудов тех су­ществ, которые свое общество назвали «Земля-Принадлежит-Общему-Создателю-и-Одинаково-Свободна-для-Каждого-Его-Творения», хотя ими для этой цели было уже сделано почти все, что возможно там сделать в условиях, какие почти всегда царят на этой бесподобной планете, я расскажу тебе немного позже и даже довольно подробно, потому что сведения относительно причин распада именно этого самого образовавшегося из твоих любимцев обще­ства для попытки искоренения или, по крайней мере, уменьшения этого укоренившегося среди них наипреступнейшего свойства, опять-таки очень характерны для выяс­нения странностей их психики вообще и в то же время эти сведения послужат материалом для понимания главной объективной причины, почему происходят среди них эти ужасающие процессы.

Что же касается упомянутого современного их общества, о котором я тебе сказал, что оно ими опять образовывается с целью совместного выяснения и осуществления на деле соответствующих способов для совершенного прекраще­ния на их планете этих ужасающих процессов и каковое их общество будет называться или уже называется «Лига На­ций», то я, если хочешь знать мое искреннее мнение, боль­ше чем уверен, что и на этот раз дельного из этого ничего не выйдет и не выйдет хотя бы только по двум причинам.

Первая из этих двух причин может стать тебе ясна толь­ко в конце данного моего рассказа, а вторая заключается в том, что это свойство в трехцентровых существах планеты Земля уже вошло в их, как говорят, «кровь-и-плоть». И раз ничего не могли достигнуть существа их планеты прежних эпох, которые, когда становились ответственными суще­ствами, достигали еще в смысле бытия, по крайней мере, стадии так называемого «себя-помнения», то тем более не сумеют ничего дельного ни выдумать ни осуществить су­щества с таким разумом, каким делаются обладателями во­обще большинство современных существ ответственного возраста и из каких существ будет состоять такое совре­менное их общество, именно из существ, которые в смысле существенского бытия усовершенствовываются уже толь­ко до той степени, которую наш Молла Наср-Эддин опре­деляет понятием, выраженным в следующих словах:

«Смотри-смотри-он-уже-начал-различать-маму-от-папы».

Впрочем надо отметить, что эти современные важные су­щества твоей планеты, которые состоят или будут состоять членами этого нового общества, хотя сознательно не до­бьются никакого толка, но зато они несознательно такой своей затеей лично для себя добьются одного огромнейшего и в высшей степени полезного «толка», а именно — они, бла­годаря такому своему «официальному-обществу», будут иметь лишний и, как говорится, «беспромахный-повод» для опутывания своих, как там называют «владычиц», каковыми для тамошних современных таких власть-имущих существ являются или «жена», или «содержанка», или «теща», или на­конец «приказчица» какого-нибудь большого магазина.

Благодаря этому своему новому «официальному-богатству», они будут иметь возможность спокойно проводить время в кругу своих друзей, таких же важных и власть-иму­щих существ, как они сами, а на тех официальных «файф-о-клоках», которые, без сомнения, будут очень часто устра­иваться по поводу дел, якобы связанных с целями этого их «важного официального общества», смогут проводить вре­мя без наблюдений и, хотя и «безмолвных», но «ужасаю­щих» взглядов со стороны этих своих «владычиц».

Там подобные общества из тамошних власть-имущих существ возникают по обыкновению в начале конца боль­ших их процессов «взаимоуничтожения».

Они возникают почти каждый раз следующим образом:

Некоторые из них, которые во время последнего «про­цесса-взаимоуничтожения» понесли сами лично такие «ощутительные-потери», «инерция-воздействия» которых в их общем наличии пока еще не прекратилась и породила во всей функционизации их общей психики такого рода комбинацию, что имеющиеся в их подсознании данные для возникновения существенского импульса, именуемого «совесть», сами по себе начали принимать участие в функ­ционизации их того «автоматического-сознания», которое уже давно стало для них обычным, т.е. в их общей психике сама собою получилась та комбинация, о которой мечтал для всех трехмозгных существ этой злосчастной планеты Препресвятой Ашиата Шиемаш.

Благодаря этому, упомянутые некоторые из таких власть-имущих существ, сталкиваясь между собою и много разговаривая про это их земное ужасное свойство, посте­пенно начинают видеть это почти в настоящем свете; и тут-то в них и появляется настоящее искренное желание сделать все возможное, чтобы добиться уничтожения это­го происходящего на их планете потрясающего ужаса.

И вот, если бывает, что случайно встречаются друг с дру­гом несколько таких, так сказать, с «воскресшей-совестью» земных власть-имущих существ, которые видят и чувству­ют действительность почти в своем свете, они благодаря долгому воздействию друг на друга объединяются, чтобы сообща найти какие-нибудь возможности осуществить эти свои искренние желания.

Так обыкновенно начинаются все образовывающиеся там подобные общества.

Такие существа, быть может, как-нибудь в конце концов и добились бы каких-нибудь благих результатов, но зло в том, что обыкновенно также в подобные общества очень скоро вступают и начинают принимать в них участие и другие тамошние важные и власть-имущие существа.

Именно такие, которые вступают и принимают участие в задачах подобных обществ не потому, что их совесть тоже заговаривает, нет, — они вступают только потому, что со­гласно все тем же ненормально установившимся условиям обычного существования, они, как важные и власть-иму­щие, по обыкновению должны состоять членами и прини­мать участие во всяком «важном» обществе.

Когда эти другие такие тамошние важные и власть-иму­щие существа вступают в подобные общества и начинают тоже принимать участие в их делах, тогда-то они обыкно­венно и проявляют во всем своем блеске свою сказанную присущность, т.е. из-за своих личных эгоистических и тщеславных целей очень скоро не только «пускают-в-трубу» все задачи и все уже сделанное существами с воскрес­шей совестью, но также очень скоро, так там говорится, «подкладывают-под-ноги» первых основателей таких об­ществ настоящих «шагалинских-свиней».

И потому подобные общества существ, которые там обра­зовываются для общепланетного блага, всегда скоро умира­ют и умирают, как я тебе уже сказал, даже без «агонии».

Насчет действительных результатов, полученных из всех этих хороших начал важными существами, наш почтенный Молла Наср-Еддин имеет тоже очень мудрую поговорку:

«Прошлые века доказали нам, что карабахские ослы ни­когда не запоют как соловьи, и никогда не воздерживают­ся ублажать свою благородную страсть к истинным шушуным чертополохам».

Здесь, кстати, уместно будет тебе узнать также, что в те­чение долгих веков моих внимательных наблюдений за трехмозгными существами планеты Земля я ни разу не за­метил, чтобы когда-либо в обществах, образовываемых ими в целях совместного выяснения средств для благопо­лучного существования больших масс, какие общества там, нет да нет, тоже бывают, принимали участие существа с бо­лее или менее объективным разумом, хотя там, как я тебе уже говорил, довольно многие все же достигают такого ре­зультата своими настойчивыми трудами в целях самоусо­вершенствования.

Во время моих наблюдений в бытность мою там в по­следний раз я выяснил между прочим, что существа с объ­ективным разумом в такие общества не попадают по следу­ющим причинам:

Дело в том, что для принятия участия в каких-либо об­ществах данное существо всегда обязательно должно быть «важным»; таковым же существом там среди них, опять-таки благодаря ненормально установившимся условиям существования, может быть только такое существо, кото­рое или имеет много денег, или делается среди прочих та­мошних существ так называемым «известным».

А так как «известным» или «важным», особенно за по­следние века, среди них могут сделаться только такие суще­ства, у которых безусловно совершенно отсутствует упомя­нутая священная функция, именно существенская «со­весть», то вследствие того, что эта священная функция в наличии существ всегда вообще связана со всем тем, что представляет из себя и чем является объективный разум, то, конечно, у такого трехмозгного существа, у которого имеется объективный разум, всегда имеется также и «со­весть», следовательно такое существо, у которого имеется совесть, никогда не будет среди прочих существ «важным».

Вот почему существа с чистым разумом там никогда не имели и не будут иметь возможности принимать участие в таких обществах существ, которые образовываются из су­ществ важных и власть-имущих.

И в этом самом вопросе там, на твоей планете, выходит так же, как уже рассказал нам дорогой Молла Наср-Эддин, а именно:

«Это-какое-то-высшее-наказание: потянешь-за-хвост-завязнет-грива-потянешь-за-гриву-завязнет-хвост».

Как бы то ни было, но в настоящее время твои любимцы опять захотели найти возможные способы и средства для уничтожения этого их ужасного свойства, которое сдела­лось им присущим и уже закрепилось в их психике так же прочно, как и последствия свойств органа Кундабуфера.

И конечно, эти члены современного общества «Лига На­ций» будут стараться достигнуть этого всякими выдумыва­емыми ими правилами и разными соглашениями, каковы­ми средствами так же старались достигнуть этого тамош­ние древние существа, т.е. теми способами и средствами, какими, по моему мнению, там теперь уже добиться чего-нибудь «дельного» совершенно невозможно.

От таковой затеи современных твоих любимцев может получиться польза и даже большая только разве для их не­избежных газет, для салонных разговоров и, конечно, для разных хаснамусских афер тамошних так называемых «биржевых дельцов».

В настоящее время дело с этим тамошним ужасающим злом обстоит уже так, что добиться непосредственно со­вершенного уничтожения с поверхности их планеты этого, как я сказал, уже вошедшего в их плоть и кровь чудовищ­ного свойства не только является для их убогого разума уже немыслимой задачей, но и вообще почти невозмож­ным делом.

И все же, мой мальчик, даже современные существа это­го современного общепланетного общества «Лига Наций», несмотря на то, что в них отсутствует беспристрастный, свойственный иметься в наличии всяких уже достигших ответственного возраста трехмозгных существ разум, по моему мнению, тоже могли бы добиться каких-либо поло­жительных результатов в поставленной ими основной цели, если бы занялись разрешением и осуществлением на деле только таких вопросов, которые находятся в сфере их компетенции и в их силах.

Но, зная их, так сказать, «замашку», я вполне уверен, что они такими доступными для их разумения вопросами за­ниматься не будут.

Они захотят и будут делать все в таком направлении, чтобы эти их «процессы-взаимоуничтожения» прекрати­лись сразу и навсегда.

Если бы действительно они сами всем своим существом осознали весь объективный ужас таких процессов и жела­ли бы искренно вообще искоренить это зло с поверхности своей планеты, то они волей-неволей углубились бы в сущ­ность этого вопроса и поняли бы, что такая, сотнями веков постепенно зафиксировавшаяся в их психике, присущ­ность никогда не может декристаллизоваться в течение ка­ких-нибудь десятков годов.

Если бы они это поняли, они ничего не решали бы и ни­чего не добивались бы осуществить в этом отношении для блага своих современников, а все свое внимание, все свои силы и возможности направили бы и употребляли бы, имея в виду только существ своих последующих поколений.

Например, вместо того, чтобы теперь всячески мудр­ствовать и, как еще там же говорят, «донкихотствовать» в целях достигнуть сразу полного прекращения таких своих процессов, занялись бы тем, чтобы искоренить зафиксиро­вавшееся в их обычном процессе существования убежде­ние в добродетельности имеющихся у них двух понятий, а именно — добились бы уничтожения обычая во время та­ких процессов возвеличивать некоторых из участников в так называемые — «герои» и награждать их почестями и так называемыми «орденами», а во-вторых, добились бы уничтожения хотя бы одной той отрасли их пресловутой «науки» из числа многих «хаснамусских-наук», которая вы­думана каким-то из их среды «прыщавым» существом и в котором бесшабашно доказывается, что периодическое взаимное уничтожения на Земле очень и очень необходимо и что если этого существовать не будет, то получится не­возможное переполнение на Земле существами-людьми и наступят такие ужасающие экономические потрясения, что существа-люди начнут поедать друг друга.

Если бы они добились уничтожения этих двух, уже окон­чательно зафиксировавшихся в процессе их ненормального обычного существенского существования обыкновений, то, благодаря уничтожению первого, они навсегда искоренили бы больше половины «автоматических факторов», делаю­щих психику в подрастающем поколении тоже с предрас­положением поддаваться тому особому свойству, из-за ко­торого они всегда впадают в то состояние, в которое уже стало обыкновением непременно им впадать в периоды та­ких процессов, а благодаря второму — они помогли бы тому, чтобы до существ будущих времен не доходили хотя бы одни эти идиотские идеи из числа уже и без того во мно­жестве постоянно там возникающих подобного рода идей, которые передаются из рода в род как нечто законное и не подлежащее сомнению и которые в совокупности отчасти и являются причинами того, что в их наличии образовывают­ся те свойства, ни одному из которых не подобает иметься в трехцентровых существах нашего Великого Мегалокосмоса, к числу которых принадлежит и такое, им одним присущее свойство, которое порождает в них даже «сомнение» в суще­ствовании, так сказать, «Божественности», вследствие чего, главным образом, из их общего наличия почти окончатель­но исчезла возможность осаждений тех свойственных не­пременно осаждаться в наличии всяких трехмозгных су­ществ данных, совокупность которых порождает в суще­ствах импульс, называемый «инстинктивное-ощущение» тех некоторых космических истин, которые всегда чувству­ются всеми даже одноцентровыми и двухцентровыми суще­ствами, водящимися где бы то ни было во всей Вселенной.

Но в том-то и заключается для всех прочих обыкновен­ных твоих любимцев несчастье, что эти собравшиеся со всей планеты власть-имущие и важные существа не станут заниматься такими, по их мнению, ниже их достоинства вопросами.

Как можно! Такие «важные» члены такого «важного» об­щества и вдруг заниматься такими маленькими вопросами!

Вообще, большинству из этих понравившихся тебе трех­мозгных существ, особенно из числа современных, вслед­ствие того, что в них уже совсем перестали окристаллизовываться всякие данные для индивидуальной проявляемости и они проявляются только по повелениям последствий свойств органа Кундабуфера, не любя заниматься такими делами, которые по их разуму и по их силам, а занимаются всегда они решением только таких вопросов, которые не­сравненно выше их разумности.

Благодаря такой «черте» их странной психики за послед­ние двадцать веков в них даже образовалась еще одна ори­гинальная и в высшей степени странная «психо-органическая-потребность».

Основная проявляемость такой именно их психо-органической потребности заключается в том, что каждый из них постоянно обязательно должен учить других себе по­добных, как они же говорят, «уму-разуму» или «наставлять-на-правильный-путь».

Знаешь ли, мой мальчик, упоминание мною об этой их исключительной, решительно всем им присущей черты ха­рактера, наводит меня на мысль о желательности и в этом месте моих разъяснений относительно их странной психи­ки дать и мне тебе совет подобный тому, который уже раз тебе дал наш добряк старый Ахун, когда я доканчивал мои разъяснения касательно современного земного преслову­того «Искусства».

Он тогда, между прочим, сказал, что если тебе почему-либо придется существовать там, на планете Земля, и во­диться с этими странными трехмозгными существами, то ты должен быть всегда очень осторожным с теми тамош­ними современными типами, которые называются «Пред­ставители-искусства», чтобы их не обидеть и тем самым не нажить себе в их среде «лютых» врагов.

Тогда наш дорогой Ахун, имея в виду их многочисленные слабые стороны, как-то: их «самолюбие», «гордость», «тщеславие» и еще многие другие, указал тебе, в каких слу­чаях какие именно из этих их специфических свойств сле­дует, как он выразился, «пощекотать».

Он даже подробно разъяснил тебе тогда, о чем и как сле­дует с ними говорить, чтобы они были с тобой всегда в хо­роших отношениях и чтобы везде и всюду возвеличивали тебя и говорили о тебе только хорошее.

Относительно этих его советов я не могу сказать ничего плохого; они, слов нет, идеальны для упомянутых им та­мошних типов.

Перечисленные нашим Ахуном специфические свойства на самом деле у этих современных тамошних «представите­лей-искусства» имеются в большом изобилии, и, если каж­дый раз эти их особые свойства «пощекотать», они дей­ствительно будут всегда обожать тебя и во всем всегда про­являть себя в отношении тебя не хуже так называвшихся там — «Асклайских-рабов».

Но, несмотря на то, что эти его советы очень хороши и при существовании среди них очень даже необходимы, я лично нахожу их для тебя непрактичными; непрактичны­ми потому что, во-первых, не все существа Земли такие, как «представители-искусства», чтобы можно было ко всем им огульно применять эти советы, а во-вторых, потому что тебе будет неудобно всегда помнить все эти их многочис­ленные особенности и каждый раз задумываться, в каких случаях и какую из этих многочисленных их слабостей сле­дует «пощекотать».

Я хочу указать тебе на один большой «секрет» их психи­ки, именно я хочу указать тебе на одну только их особен­ность, умело пользуясь которой, можно почти в каждом из них вызвать тот же эффект в их проявлениях, про которые говорил Ахун.

Если ты будешь действовать на них через эту самую осо­бенность, то ты не только будешь иметь со всеми ими очень хорошие отношения, но даже, если захочешь, можешь благодаря знанию этого «секрета» их психики впол­не обеспечить свое тамошнее спокойствие и блаженное су­ществование как в смысле требующихся необходимых там «денежных-знаков», так и в смысле других тамошних удобств, вкус и благодейственное значение которых нашим дорогим учителем выражено словом — «лафа».

Ты, наверное, мой мальчик, уже догадываешься, что под этим секретом их психики я как раз подразумеваю эту са­мую их, как я назвал, «психо-органическую-потребность» — «учить-других-уму-разуму-и-наставлять-на-путь-истины».

Это особое свойство, образующееся в их психике, благо­даря, конечно, тоже все тем же ненормально установив­шимся условиям обычного существенского существования, делается, когда каждый из них становится уже ответствен­ным существом, как бы обязательной частью его наличия.

Такую «психо-органическую-потребность» там имеют все без исключения: и стар, и млад, мужчина и женщина и даже те, которых они называют «недоноски».

Эта упомянутая их «особая-потребность» возникает в них в свою очередь благодаря другому особому их свойству, за­ключающемуся в том, что каждый из них с того момента, как только в нем приобретается способность различать раз­ницу между «сухостью» и «мокротою», упоенный своим до­стижением, перестает навсегда видеть и замечать свои соб­ственные ненормальности и недостатки, а видит и замечает эти самые ненормальности и недостатки только в других.

В настоящее время там уже стало обыкновением, что каждый из твоих любимцев всегда учит других, себе подоб­ных, даже таким вещам, понятие о которых ему и во сне еще не приснилось, и комичнее всего то, что если эти дру­гие у него не учатся или, по крайней мере, не делают вида, что хотят научиться, то он не только обижается, но даже всегда внутренне очень искренно возмущается; и наобо­рот, если кто-нибудь из этих других будет у него учиться «уму-разуму» или по крайней мере делать вид, что очень хочет учиться, тогда он не только такого другого будет «любить» и «уважать», но и будет чувствовать себя сам вполне удовлетворенным и очень счастливым.

Кстати, надо заметить, что только в этом случае твои лю­бимцы могут говорить про других без ненависти и не кри­тически.

И вот, мой мальчик, мой совет заключается в том, что, если почему-либо тебе придется существовать среди них, ты всегда делай вид, что хочешь у них чему-нибудь на­учиться. Поступай так даже и в отношении их детей и тог­да ты не только будешь со всеми ними иметь хорошие от­ношения, но даже будешь в каждой семье всеми уважае­мым другом дома.

Ты там всегда помни, что любой из них, каким бы ни­чтожным по своей сущности сам лично он ни был, всегда, благодаря своему вытекающему из этого особого свойства самомнению, смотрит на поступки и действия других свы­сока и презрительно, особенно если эти поступки и дей­ствия других резко противоречат его собственным, субъек­тивно установившимся взглядам, и они в таких случаях, как я тебе уже сказал, обыкновенно очень искренно вну­тренне обижаются и возмущаются.

Не мешает, кстати, заметить, что благодаря этому свой­ству твоих любимцев — всегда возмущаться по поводу не­достатков других их окружающих, они делают свое и без того горестное и ненормальное существование уже совер­шенно объективно невыносимым.

Благодаря этим постоянным возмущениям, обычное существенское существование этих несчастных почти все время протекает в бесплодных так называемых «нравственных-страданиях», и эти их напрасные «нравственные-страдания», действуя по обыкновению после по инерции в те­чение очень долгого времени на их психику, так сказать, «семцекционально» или, как сказали бы там, на твоей пла­нете, «угнетающе», т.е. в конечном результате ведут к тому, что они делаются, конечно, без участия их сознания, — «инструарными» или, как бы они сказали, — «нервными».

И тогда уже они в процессе своего обычного существенского существования становятся совершенно «невоздер­жанными» даже в тех своих существенских проявлениях, которые не имеют ничего общего с первоначальными при­чинами, вызвавшими эту их «инструарность».

Только благодаря одному этому их свойству — «возмущаться-недостатками-других», существование их стало по­степенно даже архитрагикомичным.

Так например, на каждом шагу встречаются такие кар­тинки:

Какой-нибудь из них, подпавший уже в полном смысле, как они же определяют выражением «под-чей-либо-башмак», т.е. потерявший для кого-либо уже окончательно ту свою единственную вещь, каковую большинство из них только и приобретает благодаря их злостному средству, именующемуся «воспитание», которую они называют «ма­ска» и под которой, справедливость требует отметить, они очень хорошо наловчились скрывать от других свои насто­ящие, как внутренние, так и внешние, очевидные дефекты, вот именно такой, находящийся «под-башмаком» жены или «любовницы», или под башмаком того, который ка­ким-то образом «раскусил» его, и следствием этого стал до унизительности рабом перечисленных «патронов», обык­новенно больше всех других и возмущается, скажем, по по­воду того, что какой-либо царь почему-либо не в состоя­нии держать в своем подчинении десятки или сотни тысяч существ своей общественности.

Самым курьезным в этом является то, как я заметил, что именно такие, «под-башмаком-обитающие-земные-чудаки», по обыкновению и пишут разные руководства для прочих, в которых они подробно указывают, как и что сле­дует делать, как в данном случае, чтобы хорошо «управ­лять» другими.

Или другой раз какой-нибудь из них, у которого всегда от пробегающей мимо его мыши от испуга, как там гово­рят, «душа-уходит-в-пятку», если узнает, что какой-то другой при встрече с тигром немного струсил, то такой та­мошний чудак будет внутренно очень сильно возмущаться этим другим и непременно в разговоре со своими знако­мыми будет, опять, как там же говорят, «с-пеной-у-рта» этого другого осуждать и доказывать, что он до подлости преступный «трус», потому что испугался какого-то там «ничтожного» тигра.

И опять-таки, разные книги и руководства относительно того, как и что следует делать и чего не следует делать при встрече с тигром или с другими подобными существами, пишут только такие «мышей-боящиеся» тамошние «герои».

Или еще:

Кто-нибудь, у кого имеются десятки разнообразных та­мошних «хронических болезней», благодаря которым у него целыми неделями, например, не работает желудок и все тело покрыто всевозможными злокачественными и не­злокачественными прыщами, от каковых болезней он, ко­нечно, страдает днем и ночью, — словом, такое тамошнее существо, которое много годов представляет из себя насто­ящий, так сказать, «движущийся-анатомический-музей» всех существующих на этой планете болезней, всегда боль­ше всех и возмущается, когда кто-нибудь другой, по ка­ким-либо не от него зависящим причинам, захватит, ска­жем, насморк.

И в данном случае всякие книги и руководства относи­тельно всевозможных болезней там пишут, и авторитетно учат других, как избавиться от них, только такие «патенто­ванные» «движущиеся-анатомические-музеи».

Сплошь да рядом там можно наблюдать и такой курьез: какой-нибудь из них, который совершенно не знает даже, как выглядит на самом деле то обыкновенное малюсень­кое, часто его кусающее существо, которое там называется «блохой», пишет очень «большую-книгу» или устраивает специально так называемую «популярную лекцию» о том, что та блоха, от укуса которой у такого-то исторического царя Наухана опухла шея, имела на своей левой лапе один «особенно-странной-формы-ненормальный-оранжево-малиновый-отросток».

И вот, такой «знаток-блох», который пишет большущую книгу про «оранжево-малиновый-отросток» блохи, уку­сившей шею почтенного царя Наухана, или будет про это читать целый вечер свою «популярную лекцию», если кто-либо другой не поверит и выразит ему в лицо свое сомне­ние в этом, не только обидится, но даже очень сильно воз­мутится; возмутится же главным образом из-за того, что этот другой такой «невежда», что до сих пор еще даже не слышал ничего из сообщаемых им «истин».

Благодаря всему вышесказанному, такие картины встре­чаются на каждом шагу на твоей планете в существовании этих странных трехмозгных существ, так что только лишь наблюдая и изучая их, каждое нормальное существо, суще­ствующее там, если оно поистине воспримет и изучит свои впечатления, сможет полностью быть обучено всем отрас­лям общей объективной науки.

Для удовлетворения указанной мною странной потреб­ности твоих любимцев они, для того чтобы не страдать, должны иметь хотя бы единичные, так сказать, «жертвы» для своих наставлений, а у некоторых из них, приобревших по каким-либо причинам в таких своих проявлениях в сво­ей среде известный авторитет и становящихся вследствие этого по привычке, которая имеет свойство прогрессиро­вать, большими нахалами, аппетит возрастает и требует все большего и большего числа таких «жертв».

Итак, мой мальчик, если тебе придется когда-нибудь жить среди них и быть свидетелем таких несообразных существенских проявлений, то, даже если ты (хорошо) узна­ешь причину таких несуразностей, ты не сможешь удер­жаться, как они говорят, от внутреннего «смеха». И в то же время, всем твоим существом ты постепенно будешь жа­леть этих несчастных, и твой «внутренний смех» сольется само собой с так называемой «существенской-пальнасурной-печалью».

Говоря о такой особенности психики тамошних трехмозгных существ, уместно, кстати, отметить, что эта осо­бенность в наибольшей степени развивается у тех тамош­них существ, которые причисляют себя к разряду людей, именующихся там «интеллигенция».

Слово «интеллигенция» само почти означает там поня­тие, которое мы определяем словами: «сила-в-себе».

Несмотря на то, что это слово существовало там для определения такого понятия в течение многих веков, одна­ко современные существа твоей планеты, не испытывая никакого неудобства, стали определять этим словом таких именно существ из своей среды, которые представляют из себя совершенную противоположность тому, что это слово означает.

Слово «интеллигент» взято из древнегреческого разго­ворного языка: «».

Не мешает отметить, что это самое слово употребляли также и древние римляне, — «entelechia» — но они переня­ли его от греков не по смыслу его, а только по созвучию. А именно, они вообразили, что это и есть корни их слов: «intelligens и intellectus».

У древних греков этим словом означалось существо, ко­торое так усовершенствовано, что имеет уже возможность давать своим функциям направление по собственному же­ланию, а не так, как это происходит во всяком неодушевлен­ном космическом образовании, всякое действие которого является только реакцией на извне приходящие причины.

Там на твоей планете, слов нет, еще встречаются иногда и такие существа, которые приблизительно отвечают смыслу этого слова, но встречаются только в среде тех, ко­торые как раз по понятиям большинства из них считаются « неинтеллигентными».

На мой взгляд, если бы тех тамошних существ, особенно самого последнего времени, которых там называют «ин­теллигенция», называли бы просто «механикенция», то, по­жалуй, это было бы правильнее.

Правильно было бы потому, что тамошние современные «интеллигенты» не только совершенно не могут сами да­вать направление своим существенским функциям, но в них даже уже окончательно атрофировались и те импульсы сущностной инициативы для повседневного существенского существования, которые самой Великой Природой вообще всегда вкладываются во все трехцентровые суще­ства при самом их возникновении.

Тамошние «интеллигентные» существа в своем ответ­ственном существовании проявляют себя автоматически, т.е. действуют только тогда, если получают извне случай­ные или намеренные со стороны других толчки, и то эти толчки производят в них лишь такие соответствующие пе­реживания и подобие воодушевления, для каких в них уже имеются данные благодаря уже давно до этого тоже авто­матически случайно воспринятым впечатлениям.

В них в процессе ответственной жизни разные мысли­тельные ассоциации и чувствительные переживания и даже органические движения происходят совершенно не­зависимо от собственного их желания и намерения.

Для возникновения в их общем наличии таких свой­ственных существам всех системностей мозгов функций обыкновенно служат, во-первых — случайно попадающие в сферу их органа воспринимания видимости одушевлен­ные или неодушевленные предметы; во-вторых — встречи с разнородными существами; в третьих — звуки или слова, случайно воспроизводящиеся в их присутствии; в четвер­тых — случайно воспринимаемые их обонянием запахи, наконец — непривычные ощущения, которые происходят иногда во время функционизации их планетного тела или, как они говорят, их «организма» и т.д.

Но никогда вообще ни внешние их проявления, ни те внутренние их существенские импульсы, которые должны выявляться под директивой существенского «Я», не проис­ходят по собственному желанию, вытекающему из всего их цельного наличия.

Надо тебе сказать еще, кстати, что тех некоторых из зем­ных интеллигентов, в которых в период их уже ответствен­ного существования почему-либо некоторые из уже уста­новившихся и сделавшихся для окружающих привычными форм их психической проявляемости изменяются, то про­чие существа их «интеллигентными» больше не называют, а дают им другие названия, причем эти названия ими со­ставляются из разных слов, вернее, корней слов, тоже древ­негреческого разговорного языка.

А именно, они таких называют:

«Бюрократ»,

«Плутократ»,

«Теократ»,

«Демократ»,

«Зеврократ»,

«Аристократ» и т.д.

Первое из перечисленных названий, а именно «бюро­крат», дают таким интеллигентам, в которых уже имеющи­еся серии их обычных автоматических ассоциаций, порож­дающих определенные переживания, сокращены, т.е. когда как бы ни были разнообразны извне приходящие толчки, в них вызываются ассоциации всегда одних и тех же таких переживаний, которые, благодаря многократному повто­рению приобрели своеобразную специфичность и прояв­ляются уже совершенно самостоятельно, без участия какой бы то ни было отдельно одухотворенной существенской части их общего наличия.

В существах второго из перечисленных наименований, — а именно, которых прочие существа, тоже после известной трансформации их психики, начинают называть «плуто­кратами», — производят тех именно тамошних интелли­гентов, которые до этого, в период своего ответственного существования смогли очень артистически опутывать всех встречных и поперечных честных, т.е. «наивных», своих земляков, благодаря чему сделались владельцами очень многих предметов, которые там называют «деньги» и «рабы».

Здесь имей в виду, что как раз из этих земных типов воз­никает большинство Хаснамус-Индивидуумов.

В бытность мою там мне во время моих исследований интересующих меня вопросов случайно пришлось позна­комиться также с «эзотеризмом» относительно возникно­вения этого слова — «плутократ».

Как я тебе уже сказал, там за последние двадцать пять ве­ков почему-то все подозрительные понятия и подозри­тельные предметы называют древнегреческими словами, также и такие наименования, как бюрократ, аристократ, демократ и т.д., выражающие собою подозрительные по­нятия, тоже составлены из двух древнегреческих слов.

Так, например, слово «бюрократ» состоит из двух слов: — «бюро», что значит «канцелярия», и «крат», что значит «держать» или «сохранять».

Оба слова вместе значат: «те, которые ведают или хранят всю „канцелярщину"».

Так вот касательно слова «плутократ», оказывается, история возникновения его несколько другая и не очень древняя.

Это слово образовалось только семь или восемь веков тому назад.

Хотя такие типы существовали уже и в древней Греции, но там их тогда называли «плусиократами».

Несколько же веков тому назад, когда там развелось много таких «типов» и когда выяснилось, что прочие суще­ства Земли должны их как-нибудь величать, то тогда те та­мошние существа, которые в тот период ведали подобны­ми вопросами и придумали для них это самое звание «плу­тократ».

Оказывается, они тогда очень долго рассуждали и раз­мышляли, какое именно наименование придумать для них. Рассуждали и размышляли долго потому, что они уже очень хорошо понимали, что подобные типы из их среды являются пройдохами высшей марки и уже, так сказать, насыщены всяким хаснамусством до мозга костей и пото­му следует для наименования их придумать вполне соот­ветствующее слово.

Вначале они хотели для их величания придумать какое-либо отвечающее их внутреннему значению очень «забори­стое» слово; но рассудив, побоялись сделать это, потому что такие земные типы уже тогда, благодаря своим так на­зываемым «награбленным-богатствам», приобретали «силу-и-власть», пожалуй, даже намного больше, чем их цари, и они боялись, что если их величать таким именно словом, которое определяло бы их настоящее значение, то они могут очень обидеться и начнут прочим существам де­лать еще больше зла, и потому они в конце концов решили схитрить и придумали такое слово, благодаря которому можно было их назвать настоящим их именем и в то же время как будто и «величать».

Они в конце концов достигли этого следующим обра­зом:

Так как звание и этих земных типов, конечно, должно было быть составлено из двух древнегреческих слов, и вви­ду того, что все подобные названия во второй половине имеют древнегреческое слово «крат», то они и в этом но­вом слове, для того чтобы не бросалось в глаза, оставили это самое «древнегреческое» созвучие «крат».

Первую же половину этого слова они взяли не из древне­греческого языка, как это обыкновенно делалось, а из так называемого русского, а именно — взяли русское слово «плут» (на русском языке «плут» значит «мошенник») и та­ким образом получилось «плутократ».

Эти тогдашние. мудрые твои любимцы действительно достигли поставленной себе цели как нельзя лучше, так как и по настоящее время все, как эти самые паразиты, так и прочие существа Земли вполне довольны.

Сами паразиты так довольны своим наименованием, что для куража даже в будние дни ходят в цилиндре.

А прочие земные существа довольны тем, что они назы­вают этих страшилищ их настоящим именем, причем, по­следние не только не сердятся, но даже, при величании их этим словом, надуваются как «индейские-петухи».

Что касается третьего из перечисленных мною наимено­ваний, именно — «теократов», то таким званием величают там тех их интеллигентов, в общем наличии которых, в психо-органическом смысле, происходит почти та же «пер­турбация», что и в тех, которые делаются «плутократами».

Разница между этими «плутократами» и «теократами» только в том, что первые для удовлетворения своих хаснамусских потребностей действуют на окружающих через ту функцию, которая у них называется «доверие», а вторые действуют через так называемую «веру».

Для получения тобою более полного представления о разнице между тамошними «теократами» и «плутократа­ми» будет достаточно, если я перескажу тебе одно из глаго­ленных мне лично изречений опять-таки нашим многоува­жаемым Молла Наср-Эддином:

Разговаривая раз относительно множества на Земле от­дельных авторитетных воздействий на общую психику ря­довых людей, он вдруг ни с того, ни с сего сказал:

«Не все ли равно бедным мухам, чем их убивают, ударом ли копыт рогатых чертей, или ударом красивых крыльев божественных ангелов?»

А те тамошние типы, которых все прочие называют «де­мократами», относительно их первым долгом надо тебе сказать, что такие тамошние типы не всегда происходят от, так сказать, «наследственных-интеллигентов»; они боль­шею частью сперва бывают обыкновенными простыми земными существами и только после, когда они, благодаря какому-либо случайному своему необычайному «коленцу», делаются «интеллигентами», они тогда-то и превращаются в этих самых «демократов».

За время процесса такого превращения, с имеющейся в них функцией, само собой разумеется, тоже перерожденной из священной функции «совесть», происходит то же, что и у будущих «плутократов» и «теократов».

Второе очень важное и даже в высшей степени поучи­тельное про этих земных «Демократов» надо тебе сказать то, что если какие-нибудь из них почему-либо занимают места «власть-имущих» существ, то иногда от их действий случается там очень резкое космическое явление, а именно «сами-мозоли-превращаются-в-педикюрных-операторов».

Это редкое явление на мой взгляд случается потому, что такие тамошние Демократы, случайно занимающие места власть-имущих существ, не имеют в себе никакого наслед­ственного предрасположения к инстинктивному умению управлять другими и потому они уже совсем не в состоя­нии мочь руководить существованием существ, попавших под их власть.

Наш бесценный учитель Молла Наср-Эддин и для по­добных земных типов имеет соответствующее изречение, причем, всякий раз, когда он изрекает его, он сперва про­стирает руки к небу и только потом с большим благогове­нием произносит:

«Благодарю Тебя, Великий и Справедливый СОЗДАТЕЛЬ, что по Твоей великой и справедливой милости сделано так, что коровы не летают как маленькие и миленькие птички».

Теперь, мой мальчик, из перечисленных мною разновид­ностей интеллигентов мне остается сказать о тех тамошних типах, которых прочие существа называют «зеврократами» и «аристократами», причем, имеют обыкновение для их раз­личения давать им разные прозвища, как-то: «эмир», «граф», «хан», «князь», «мелик», «барон» и т.д., созвучания которых почему-то чрезвычайно приятно действуют на ту функцию твоих любимцев, которая в них всегда очень сильно выраже­на и остается до самой смерти и называется «тщеславие».

Вот что касается этих тамошних типов, признаюсь тебе откровенно, объяснить что-либо как следует, не только обыкновенным языком, но даже и языком нашего прему­дрого Молла Наср-Эддина весьма трудно.

Относительно них, самое большее, что можно сказать, что они являются просто-напросто «шуткой-природы».

Впрочем, надо сказать, что хотя оба этих тамошних типа у твоих любимцев называются различно, но на самом деле эти самые аристократы и зеврократы во всех смыслах совершенно схожи и имеют точно одинаковые внутрен­ние свойства.

Там на твоей планете, как помнишь, я тебе говорил, сре­ди разных общественностей существуют два вида, как там говорят, «государственного-строя».

Один называется — «монархический-государственныйстрой», а другой — «республиканский».

И вот, в общественностях, где существует «республиканский-государственный-строй», таких типов называют «зев­рократы», а где существует «монархический-государственный-строй» — их называют «аристократы».

Пытаясь дать тебе хоть какое-либо представление об этих двух земных типах, я думаю, будет самое лучшее, если я расскажу тебе об одном моем недоумении, которое воз­никало во мне всякий раз, когда в бытность мою на твоей планете мне случайно приходилось видеть эти «недора­зумения». При случайных встречах с ними меня всегда, главным образом, удивляло одно, — каким образом зем­ные трехмозгные типы этого рода могут существовать на этой оригинальной планете почти столько же времени, сколько существуют прочие тамошние трехмозгные суще­ства.

Уже подобный вопрос вызывали во мне тамошние суще­ства, принадлежащие к касте бюрократов, но все же в отно­шении их еще можно было хоть «с-грехом-пополам» объ­яснить себе это. В них, несмотря на всю ограниченность се­рий их переживаний, все-таки они имеются — по крайней мере, на всякое время дня и ночи.

У этих же тамошних аристократов и зеврократов все пе­реживания, по моим наблюдениям, сводились всего только к трем сериям.

Первая относилась к вопросам об еде. Вторая заключа­лась в воспоминаниях, связанных с бывшей функционизацией их половых органов, и третья касалась воспоминаний об их первой няне.

И вот, каким образом существа, имеющие всего только три серии подобных переживаний, могут иметь длитель­ность своего существования такую же, как прочие суще­ства на поверхности твоей планеты, осталось для меня на­всегда неразрешенной загадкой.

Говорят, что об этом самом удивительном вопросе, т.е. о том, каким образом возможно существование на поверх­ности планеты этих земных типов, однажды очень заду­мался даже великий хитрец Люцифер и задумался так уси­ленно, что от этого у него все волосы нижней части его хво­ста поседели.

К сказанному об этих, так сказать, «шутках-природы», мне остается только попытаться объяснить тебе, почему там существует такая резкая разница в названиях этого одного и того же сорта существ.

Я говорю «попытаться», потому что я и сам точно не знаю причины этого, но, зная корни обоих слов, из которых образовались эти названия, я думаю, что с большой достоверностью могу предположить, что это получилось гак, благодаря одному существующему там обычаю.

Надо тебе сказать, что там твои любимцы почему-то очень любят устраивать иногда так называемые «кукольные-игры».

И также почему-то любят, чтобы в этих их «кукольных-играх» принимали участие и эти самые зеврократы или аристократы, и потому они приводят и их на эти свои «кукольные-игры».

Ввиду того, что подобные тамошние существа представ­ляют из себя существ уже совсем пустых и следовательно немощных, то во время этих «кукольных-игр» прочим су­ществам данной общественности приходится их непремен­но поддерживать.

И вот от способа такого их поддерживания, т.е. от того, какими руками их поддерживают, и получилась разность их названий, а именно: в общественностях, где существует «монархический-государственный-строй», уже давно стало обыкновением поддерживать их правыми руками, и пото­му в таких общественностях подобных типов и стали назы­вать «аристократами».

А в общественностях, в которых существует «республиканский-государственный-строй», их поддерживают левы­ми руками и называют «зеврократами».

Касательно вообще подобной разницы там в именах земных существ, мне напоминяет еще одна замечательная поговорка нашего мудрого Молла Наср-Эддина, которую раз он сам мне лично рассказал.

Однажды мы говорили о разнице в судебных разбира­тельствах и в приговорах, вынесенных между турецкими и персидскими «казы», т.е. судей; и касательно качества их справедливости он тогда сказал:

«Эх! мой дорогой друг!

Существует ли где-нибудь на Земле такая вещь, как му­дрое судебное расследование виновности людей?

„Казы" одинаковы повсюду; только их названия — раз­личные: в Персии — „персидские", в Турции — „турецкие".

И это точно так, как всюду на Земле: ослы одинаковые, а только называются по разному.

Например, порода осла, разводимая на Кавказе, называ­ется „карабахская"; а точно тот же самый вид осла, разво­димый в Туркестане, называется „хорасанскии".

И это благоразумное его изречение впоследствии всегда было запечатлено в моем мозгу, и во время моего суще­ствования на твоей планете я всегда это помнил, когда мне приходилось приводить какое-либо сравнение.

Да восхвалится его имя навсегда на этой планете, где он возник и сформировался!

Итак, мой дорогой мальчик!..

Повторяю еще раз: если тебе почему-либо придется быть на этой планете, имей всегда в виду, что слабость, о кото­рой я тебе рассказывал, больше всего развита как у самых обыкновенных тамошних интеллигентов, так и у тех, кото­рые обыкновенно происходят от них и принадлежат к ка­кой-либо из перечисленных каст с названиями, оканчиваю­щимися на «крат».

Ну а теперь, после сделанного мною для твоей практич­ной пользы отступления, давай вернемся опять к затрону­тому нами серьезному вопросу.

Я начну с обещанного тебе рассказа о том, как возникло и потом распалось общество земных существ, которое имело своим лозунгом «Земля-принадлежит-общему-Создателю-и-свободна-одинаково-для-кажд­ого-Его-творения», потому что сведения об этом дадут тебе возмож­ность хорошо понять как раз о той первой и главной причине, из-за которой там, на твоей планете, эти ужасные процессы периодического взаимоуничтожения этими несчастными трехмозгными существами нашего Великого Мегалокосмоса уже должны происходить почти неизбежно.

А также ты узнаешь каким образом, так сказать, местная Природа, которой непредвиденно что-нибудь мешает пра­вильно функционировать в целях общекосмического Трогоавтоэгократа, сама приспособляется к тому, чтобы ре­зультаты ее соответствующе слились с гармонией этого ве­личайшего космического закона.

Упомянутое общество земных существ-людей возникло, как я уже тебе сказал, шесть или семь веков тому назад на материке Азия, в городе, существовавшем тогда под назва­нием «Мосулополи».

И возникло оно по следующему поводу.

Как раз в тот период упомянутые мною процессы проис­ходили особенно часто именно на этом самом материке.

Эти процессы происходили отчасти между разными общественностями, отчасти же в пределах самих этих общественностей.

Последние процессы там стали впоследствии называть «Междоусобия».

Одной из главных причин этих участившихся в тот пе­риод ужасных процессов между общественностями и вну­три отдельных общественностей на материке Азия была тогда еще сравнительно недавно образовавшаяся религия, фантастически построенная на учении посланника нашего бесконечного, а именно святого Магомета.

Основание упомянутому обществу впервые положили братья уже существовавшего тогда в центральной Азии братства под названием «Собор-узревших».

Кстати, надо заметить, что в те времена братья этого братства являлись очень почитаемыми окружающими их другими трехмозгными существами почти всей этой пла­неты, почему это братство там называли еще иногда «Собор-всех-живых-святых-Земли».

Это братство из земных трехмозгных существ уже давно было образовано из таких существ, которые, после того как тоже констатировали в себе последствия свойства органа Кундабуфера, соединились вместе, чтобы совместно рабо­тать над освобождением себя от этих свойств.

И вот, когда на их материке Азия очень уже участились такие тамошние ужасные «процессы-взаимоуничтоже­ния», некоторые братья упомянутого братства, во главе с престарелым братом Олмантабуром, впервые и решили попробовать, нельзя ли будет как-нибудь добиться, если не полного уничтожения этого происходящего на их планете ужасного проявления, то по крайней мере хотя бы умень­шения этого вопиющего зла.

Посвятив себя осуществлению такого своего решения, они с тех пор начали бывать в разных странах материка Азия и всюду очень «усовещивающе» проповедывать о ве­личайшей преступности и грехе таких действий и этим са­мым находить много солидарных с ними людей.

В результате всех их «беспристрастных» и действительно человеколюбивых трудов и образовалось в городе Мосулополи упомянутое многочисленное и серьезное общество «существ-людей» под названием: «Земля-принадлежит-общему-Создателю-и-свободна-одинаково-для-каждого-Его-творения».

Уже с самого начала члены этого общества «существ-лю­дей» начали для этой цели осуществлять многое такое, что ни до, ни после никакие существа Земли осуществлять не могли.

Они сумели сделать сказанное только потому, что сама программа почти вся с самого начала была составлена очень удачно в смысле осуществляемости ее в существо­вавших там условиях.

В основу программы этого общества, между прочим, входило — постепенно действовать в таком направлении, чтобы в результате добиться: во-первых — осуществления для всех существ материка Азия одной общей религии, ко­торую они хотели построить на немного измененном уче­нии секты так называемых «парсов»; во-вторых — одного общего для всех языка, каким языком они хотели сделать так называемый «тюркский-язык», который является на материке Азия самым древним и корни которого уже вошли в очень многие азиатские языки; и в-третьих — в основную программу этого общества входило добиться в результате организации в центре Азии, а именно в городе Маргелане, столице так называемого «Ферганского Хан­ства», главного и основного управления для всех стран Азии под названием «Совет-Отживших», в члены которо­го должны были войти почтенные существа из всех азиат­ских общественностей.

Оно так должно было называться, потому что в этом со­вете должны были принимать участие существа только са­мые престарелые и заслужившие почтение.

По их понятиям, только такие существа их планеты мог­ли быть беспристрастными и справедливыми в отношении других существ Земли, вне зависимости к какой бы религии или нации они ни принадлежали.

Тогда в городе Мосулополи среди членов этого назван­ного общества уже находились существа почти всех азиат­ских общественностей.

Среди них были и так называемые «монголы», и «арабы», и «киргизы», и «грузины», и «малороссы», и «тамилы» и даже принял участие личный представитель знаменитого тогда завоевателя Тамерлана.

Благодаря их усиленной и действительно беспристраст­ной, не эгоистической деятельности, тогда на материке Азия эти увеличившиеся войны и междоусобицы начали уже утихать, и ожидалось еще много другого хорошего, что для этой же цели могло быть сделано.

Но в это время и случилось то, что послужило началом распада и этого общества дельных существ-людей этой бес­подобной планеты.

Все дальнейшее случилось под влиянием очень знамени­того в то время философа Атарнаха и его теории, выражен­ной им в трактате под названием «Почему-на-Земле-происходят-войны».

С появлением этого философа среди членов этого обще­ства все их понятия перепутались

Историю об этом самом философе Атарнахе я тоже очень хорошо знаю, так как во время моих изысканий все тех же последствий создания Пресвятого Ашиата Шиемаш мне понадобилось детально узнать и об его деятельности и, конечно, и о нем самом.

Философ Атарнах родился в этом же городе в семье так называемых «курдов».

Он по достижении ответственного возраста действи­тельно стал очень большим для планеты Земля ученым.

Этот самый курд Атарнах вначале в течение очень мно­гих земных годов настойчиво изучал всевозможные такие вопросы, которые, как ему казалось, могли бы дать ему от­вет на вопрос о том, в чем вообще заключается смысл су­ществования человека, и во время изучения им таких во­просов ему, как оказывается, попалась каким-то образом одна очень древняя, но хорошо сохранившаяся, так назы­ваемая «шумерийская-рукопись».

Эта рукопись хорошо сохранилась, потому что была на­чертана кровью существа «чирман» на шкурах существ-змей, называвшихся «калянджеш».

Как выяснили мои исследования, содержание этой руко­писи, начертанной неким древним ученым, чрезвычайно заинтересовало философа Атарнаха; в особенности пораз­ило его то место этой рукописи, в которой говорилось, как предположение этого древнего ученого:

«По всей-вероятности, в Мире существует какой-то за­кон о взаимном поддержании всего существующего. Оче­видно, и наша жизнь служит тоже для поддержания чего-то большого или малого в Мире».

Эта выраженная в древней рукописи мысль настолько увлекла философа Атарнаха, что с тех пор он всецело от­дался изучению интересовавшего его вопроса только с этой его стороны.

Эта идея послужила основой всей дальнейшей его прав­доподобной теории, которую он, после кропотливых в те­чение нескольких годов изысканий, сложных эксперимен­тальных проверок и собственных умозаключений, выразил в своем капитальном труде под наименованием «Почему-на-Земле-происходят-войны».

С этой его теорией я тоже ознакомился.

Она на самом деле была близка к действительности.

Все предположения этого курда Атарнаха были очень похожи на сущность существующего в нашей Вселенной великого основного космического закона «Трогоавтоэгократ», о котором я тебе более или менее подробно уже объ­яснил, когда говорил о святой планете «Чистилище».

В этой теории философом Атарнахом очень определенно доказывалось, что в мире без всякого сомнения существует закон «взаимоподдержания-всего-существующего» и что для такого поддержания служат также химические веще­ства, при помощи которых происходит процесс одухотворения существ, т.е. — «Жизнь», и какие химические вещества идут на поддержание следуемого, только после того, как данная жизнь прекращается, т.е. когда существо умирает.

В его теории при помощи множества выяснительных ло­гических сопоставлений обстоятельно доказывалось, что на Земле в известные периоды непременно должно проис­ходить такое определенное количество смертей, которое в совокупности должно дать вибрации, так сказать, «определенной-мощности».

И вот раз, когда на общем собрании существ членов ска­занного общества, это самое необыденное земное трехмозгное существо, курд Атарнах, состоявший тоже выборным представителем от всего населения страны, именующейся там «Курдистан», по просьбе своих сочленов изложил очень подробно и красиво эту свою теорию, то среди членов этого общества произошло полное замешательство и смятение.

Они были так поражены этой его теорией, что среди них сперва надолго воцарилось, как там говорят, «гробовое-молчание» и, повергнутые в оцепенение, никто из них не мог даже шевельнуться. И только спустя довольно дол­гое время среди них поднялся такой большой шум и гам, будто спасение жизней каждого из них стало зависеть от степени его возбуждения и проявления этого его возбуж­дения вовне.

В результате всего этого было то, что в тот же день позд­но ночью они единогласно решили выбрать из своей среды несколько ученых существ, чтобы они сообща хорошо озна­комились с деталями этой, поразившей их, теории, а потом сделали бы общему собранию подробный о ней доклад.

Со следующего же дня эти выбранные «ученые-члены» общества «Земля-принадлежит-общему-Создателю-и-свободна-одинаково-для-каждого-Его-творения» начали зна­комиться с теорией этого Атарнаха.

Но к несчастью всех трехмозгных существ будущих вре­мен, возникающих на этой злосчастной планете, оказалось, что, хотя все выборные «ученые-члены» тоже были существами пожилыми, и те злостные функции, которые для су­ществ Земли являются делающими их бытие, так сказать, «ревнивым-и-жадным», были у них почти атрофирован­ными, но некоторые из них по разным причинам, а глав­ным образом, благодаря их первоначальному воспитанию, не имели до этого еще достаточных оснований убедиться в неосуществимости своих мечтаний, подсказывающихся им их упомянутым ненормальным воспитанием, и потому они не были еще настолько разочарованы, чтобы быть вполне беспристрастными и справедливыми.

Вследствие этого они с первого же дня, по мере ознаком­ления с деталями этой удивительной теории, начали при­ходить в состояние чистокровных существ Земли, т.е. нача­ли забывать высказанные в теории Атарнаха поразившие их необычайные предположения и постепенно вернулись, как это свойственно тамошним трехмозгным существам, к своим прежним типично-субъективным, и потому всегда изменчивым, убеждениям и сразу раскололись на две про­тивоположные партии.

Одни из них стали без всякой логической критики убеж­денно принимать на веру все указанные в этой теории предположения; другие же начали, как это вообще тоже свойственно большинству «ученых» Земли, непременно го­ворить и доказывать совершенно противоположное тем же предположениям и в результате они настроились враж­дебно не только против теории Атарнаха, но даже лично против него самого.

Словом, мой мальчик, эти выбранные ученые члены для детального изучения теории Атарнаха, вместо того чтобы остальным членам своего общества помочь выйти из их за­мешательства и смятения и объединить их, внесли своими между собою спорами еще больше спутанности в их поня­тия, и постепенно в общем наличии каждого отдельного из числа членов этого солидного общества стали автоматиче­ски возникать данные двух совершенно противоположных убеждений.

Первое из этих убеждений заключалось в том, что все об­стоит именно так, как указывается в теории философа Атарнаха, т.е., что на Земле обязательно должны периоди­чески происходить «войны» и «междоусобия», совершенно независимо от личного намерения людей; а второе убежде­ние было то, которое уже раньше имелось у всех членов этого общества, а именно, что если удастся осуществить имеющуюся у их общества программу, то возможно с кор­нем уничтожить и это происходившее на их планете зло, и все пойдет в желательном порядке.

С этого времени и пошли споры, ссоры и передряги между всеми членами этого общества, и опять и в данном случае там стало происходить то же самое, что, как я уже упоминал, там вообще уже давно стало обычным; эти их споры и передряги постепенно начали переходить и к обыкновенным тамошним существам, в данном случае к обывателям города «Мосулополи», и служить причиной для возбуждения их ненормальной психики.

И неизвестно, чем бы все это кончилось, если бы к этому времени не прибыли туда опять братья общества «Собор-Узревших» и не вмешались бы в это дело.

Благодаря их влиянию, все члены этого серьезного об­щества постепенно умиротворились и опять начали спо­койно и серьезно размышлять и рассуждать о том, как именно быть в дальнейшем.

Результатами всех их серьезных размышлений и рассуж­дений было то, что они своим главным руководителем еди­ногласно выбрали Атарнаха и попросили его же помочь им совместно найти выход из этого безвыходного для людей положения.

И вот уже под руководством самого философа курда Атарнаха после нескольких собраний ими было единоглас­но вынесено следующее категорическое заключение:

«Согласно законам Природы на Земле всегда должны, независимо от воли людей, периодически происходить „войны" и „междоусобия" вследствие того, что в некоторые периоды течения времени для Природы требуется большее количество смертей.

Ввиду этого мы все с большим прискорбием и неизбеж­ным внутренним примирением принуждены признать, что никакими решениями человеческого разума невозможно устранить происходящие между государствами и в самых государствах кровопролития, и потому мы единогласно ре­шаем ликвидировать текущие дела и все сделанное нашим обществом и вынуждены разойтись по домам и там тянуть свою неизбежную „житейскую-лямку"».

И только после того, как была объявлена такая категори­ческая резолюция, и когда все без исключения члены этого действительно серьезного общества решили с того же дня начать полную ликвидацию всех своих дел, только тогда этот, хотя по тамошнему и действительно ученый, но тем не менее очень гордый и самолюбивый курд Атарнах, под­нялся на кафедру и сказал следующее:

«Почтенные мои собратья!

Я очень искренно опечален тем, что мне невольно при­шлось стать причиной ликвидации того великого челове­колюбивого дела, на которое вы, самые почтенные и умные люди всех стран Земли, положили в течение нескольких лет так много беспристрастных и не эгоистических трудов, ка­ких люди Земли никогда не были и не будут в состоянии не­сти для других, именно для людей им совсем посторонних и безразличных.

Вы несколько лет неустанно трудились, чтобы добиться для масс самого насущного блага, а моя теория, хотя и я над ней трудился в течение многих лет тоже для тех же чуждых мне людей, послужила причиной для уничтожения ваших непомерных трудов и высокодобрых стремлений.

Сознание того, что я явился как бы виновником всех происходивших среди вас недоразумений, не давало мне за последние дни покоя, и я все думал и соображал, нельзя ли будет как-нибудь исправить эту мою невольную вину.

И вот, мудрые избранники Земли, я и хочу поделиться с вами, к какому окончательному выводу привели меня эти мои размышления.

Если узнанные мною мировые законы являются поме­хой для ожидавшихся вами возможностей добиться из­вестного блага для людей, то, как ни странно это покажет­ся вам на первый взгляд, те же самые законы, если только их использовывать иначе, могут служить и для достижения поставленной нами себе цели.

Дело заключается в следующем:

Результаты всех моих изысканий ясно показывают, что для Природы требуется, чтобы на Земле в известные пери­оды течения времени происходило известное число смер­тей; и в то же время мне удалось выяснить, что для нужд Природы безразлично, какие это будут смерти — смерти ли самих людей или смерти других форм жизни.

Отсюда прямой вывод — если число этих требуемых Природой смертей заполнить смертями других форм жиз­ней Земли, то, очевидно, этим самым потребность в числе смертей самих людей сама собой должна соответственно сократиться.

А достигнуть этого было бы вполне возможно, если все члены нашего общества будут продолжать работать с той же интенсивностью, но только не над тем, чтобы прово­дить свою прежнюю программу, а над тем, чтобы воскре­сить на Земле в более широком масштабе древний обычай приношения людьми своим богам и святым жертв убиени­ем других форм жизни».

Когда этот гордый курд окончил свою речь, то среди чле­нов общества возникло удивление и возбуждение не мень­ше, чем когда он в первый раз изложил свою знаменитую теорию.

Они после этой знаменательной речи почти три дня и три ночи не расходились и в помещениях, предоставлен­ных горожанами Мосулополи этому всепланетному обще­ству существ-людей, стоял гул от споров и рассуждений; наконец на четвертый день было созвано официальное общее собрание, на котором была вынесена по всеобщему соглашению резолюция — поступать и впредь так, как бу­дет указывать им великий курд философ Атарнах.

Вот в этот самый день и наименование этого общества было изменено.

Через несколько дней члены этого общества уже под но­вым лозунгом — «Земля-только-для-людей», начали разъ­езжаться из города Мосулополи по своим родинам и там под общей директивой, исходившей от философа Атарнаха, стали действовать в том направлении, чтобы в людях, населяющих материк Азия, усилилась и вновь укоренилась идея — «делать-приятное» своим богам и кумирам убиени­ем разных форм существ.

И действительно, после того как они начали осущест­влять на деле эту свою новую программу, очень скоро, по всему материку Азия, у существ опять стал восстанавли­ваться обычай приношения воображаемым ими «святым» жертв уничтожением существования разных тамошних одномозгных и двухмозгных слабых и глупых существ.

Члены этого нового общества «Земля-Только-для-Людей» стали это свое задание с самого начала осуществлять, главным образом, через так называемое «духовенство» той религии, которая была построена на учении святого Маго­мета и которая в этот период очень сильно распространи­лась по всему материку Азия.

На этот раз этот обычай принял еще большие размеры, чем это было, когда я по просьбе Ангела Луизоса спускался туда, чтобы постараться суметь у тамошних трехмозгных существ уничтожить этот самый обычай, который в то вре­мя казался Его Сообразности очень нежелательным для космических явлений большого масштаба, потому что за это время число твоих любимцев очень увеличилось и сле­довательно увеличилось также и число желающих «делать-приятное» своим фантастическим кумирам.

Прекращать там существование других форм существ опять стали не только у себя дома в семейной среде, но так-же и совместно в общественных специальных местах.

На этот раз таковые специальные местности большею частью были уже связаны в каком-либо отношении с вос­поминаниями о святом Магомете или его сподвижниках.

Число таких убиений там ежегодно так возрастало, что уже через какие-нибудь сто тамошних годов после периода возникновения общества «Земля-только-для-людей» оно доходило за их год в каком-нибудь одном только месте до ста тысяч существ таких, каких приносили в жертву и в прежние времена, т.е. «быков», «овец», «верблюдов» и т.д.

За последние два века такими особо чтимыми, излю­бленными местами стали города «Мекка» и «Медина» в Аравии, город «Мешхед» и «Багдад», окрестности «Иеникишлак» в Туркестане, и еще несколько других.

Словом, там на материке Азия опять начала «литься-кровь-рекой».

Такие жертвоприношения обычно особенно усиленно происходили во время магометанских праздников, называ­емых «Байрам» и «Курбан», а также и во время христиан­ских, существующих там под названием «Масленица», «День-Святого-Георгия» и т.д.

Таким образом, мой мальчик, после того как благодаря интенсивным стараниям членов общества «Земля-Только-для-Людей» у тамошних трехмозгных существ опять привилась такая ненормальность, там действительно эти их ужасные процессы стали происходить реже и в мень­шем масштабе, и тем самым спорадически возникавшая большая в процентном отношении их так называемая «смертность» сократилась, но общая «смертность» трех­мозгных существ от этого не только не сократилась, но даже увеличилась, так как при продолжавшемся прогрес­сивном ухудшении их существенского существования и продолжающемуся благодаря этому ухудшению каче­ственности излучаемых их наличием в процессе существо­вания требуемых от них Природой вибраций, с одной сто­роны, еще более сокращалась длительность их существования, а с другой стороны — увеличивалась их так называ­емая «рождаемость».

Так продолжалось до того времени, когда на этом же ма­терике получил свое возникновение и оформился в ответ­ственное существо некий знаменитый Ассадула Ибрагим Оглы по профессии персидский дервиш, который дал все­му этому иное направление.

Дервиш Ассадула Ибрагим Оглы свою деятельность на­чал там только 30-40 земных годов тому назад.

Будучи просто только фанатиком магометанской рели­гии, без всяких таких солидных и глубоко-научных зна­ний, какие имел курд Атарнах, он в обычае жертвоприно­шения усмотрел только ужасающую несправедливость со стороны людей к существам других форм и поставил це­лью своего существования во что бы то ни стало добиться уничтожения на Земле этого, по его мнению, антирелиги­озного обычая.

Начав с этих пор разъезжать по материку Азия, преиму­щественно по странам, где большая часть трехмозгных су­ществ были последователями магометанской религии, он начал действовать, главным образом, через таких же, как и он, дервишей, которые там, на материке Азия, имеются почти во всех общественностях.

Этот ловкий и энергичный персидский дервиш Ассадула Ибрагим Оглы везде и всюду очень умело убеждал этих дервишей в «истине» своей идеи, а те, в свою очередь, всю­ду убеждали уже обыкновенных существ материка Азия, что уничтожение существования других форм существ не только не угодно Богу, но что уничтожающие будут даже обязаны нести на том свете в Аду двойное наказание как за свои собственные так называемые «грехи», так и за «грехи» существ, ими уничтоженных, и т.д.

Благодаря такого рода проповедям относительно «того-света» дервишей, считавшихся по таким вопросам очень авторитетными, существа Азии с каждым годом действи­тельно стали уменьшать свои жертвоприношения.

В конечном результате всей деятельности этого «добро­го» персидского дервиша и был последний тамошний большой процесс взаимного уничтожения или, как его твои любимцы назвали — «большая-мировая-война».

Итак, мой мальчик, хотя указанные в теории этого неря­дового ученого курда Атарнаха предположения, как я тебе уже сказал, почти походили на действительность, но он все же не понял самого главного, а именно — что требуемые Природой вибрации, которые должны образовываться от излучений, исходящих от существ, как во время их суще­ствования, так и от процесса их Раскуарно, имеют значение не в количественном, а только в качественном отношении.

Пожалуй, курд Атарнах, как необыденное для Земли су­щество, сообразил бы и это, если бы ему были известны подробности о том, какие именно результаты там получи­лись после того, когда на его планете уже более или менее установились условия существенского существования, ко­торые были специально созданы для трехмозгных существ, возникающих на этой планете пресвятыми трудами «Сущ­ность-Любящего» Пресвятого Ашиата Шиемаш.

В упомянутый период не только их «смертность» начала уменьшаться, но и стала также уменьшаться их «рождае­мость».

«Рождаемость» их уменьшилась вследствие того, что когда тамошние трехмозгные существа начали существо­вать уже более или менее как подобает трехцентровым су­ществам, и исходящие от них излучения стали давать ви­брации, ближе отвечающие вибрациям, требуемым от них Природой, как вообще для величайшего общекосмическо­го Трогоавтоэгократа, так и в частности для поддержания Луны и Анулиоса, то Великая Природа не преминула на­чать приспособляться к уменьшению их рождаемости, тем более что в последующие времена потребность сказанных вибраций для поддержания существования самой планеты Луна должна была сократиться.

Этот коренной вопрос в таком аспекте значения смысла и цели существования твоих любимцев настолько важен для понимания многого, происходящего там, на Земле, и между прочим затронутого вопроса о причинности войны, что я считаю нужным еще раз коснуться его.

О том, что назначение существ, возникающих на этой твоей планете, заключается, главным образом, в том, что­бы через посредство процесса их существования вырабаты­вались вибрации, требующиеся Природе для поддержания бывших тех частей планеты, которые ныне называются «Луна» и «Анулиос», я впервые узнал, когда, помнишь, я во второй раз сподобился лично разговаривать с Его Сообраз­ностью Архангелом Луизосом, тогда еще Ангелом.

Его Сообразность мне тогда сказал, что, хотя движение обеих бывших частей планеты Земля в общей гармонии движения уже окончательно урегулировалось и всякие опасения для каких-либо неожиданностей в течение бли­жайших будущих годов совершенно исчезли, но во избежа­ние могущих быть в далеком будущем каких-либо ослож­нений, высочайшими священнейшими Индивидуумами категорически было решено осуществить на этой планете соответствующее для выявления так называемого — «Аскокина», дабы от этой планеты постоянно исходило это священное космическое вещество, нужное для поддержа­ния бывших ее частей.

Его Сообразность объяснил еще, что это космическое вещество, священный «Аскокин», существует вообще во Вселенной, главным образом, в слитии со священными ве­ществами — «Абрустдонис» и «Хелкдонис», и что поэтому это священное вещество «Аскокин», чтобы мочь быть жи­вотворным для подобных поддержании, должно прежде всего выделиться из сказанных священных веществ.

Откровенно говоря, мой мальчик, из всего сказанного им тогда я не сразу все хорошо понял; я понял все очень хо­рошо только впоследствии, когда во время моих изучений основных космических законов я узнал, что эти священные «Абрустдонис» и «Хелкдонис» являются как раз теми веществами, которые вообще идут на образование и усовершен­ствование в трехмозгных существах высших существенских тел, а именно — «тела-Кесджан» и «тела-Души», и ког­да я узнал, что отделение священного «Аскокина» от упо­мянутых священных веществ вообще происходит после того, как трехмозгные существа каких бы то ни было пла­нет претворяют их в себе сознательными трудами и наме­ренными страданиями для образования и усовершенство­вания своих высших тел.

Когда же я, заинтересовавшись этими твоими любимца­ми, начал наблюдать и изучать их странную психику, то тог­да также я совершенно понял, почему и для какой цели как сама Великая Природа, так и высшие святейшие Индивиду­умы всегда ко всему терпеливо приспособляются, и относи­тельно этого у меня лично составилось следующее мнение.

Если бы эти твои любимцы сообразили как следует хотя бы об одном этом и стали бы служить Природе с этой сто­роны честно, то, пожалуй, этим самым их существенское усовершенствование могло бы происходить автоматически даже без участия их сознания и во всяком случае бедной Природе их злосчастной планеты не пришлось бы все вре­мя «пыхтеть» и приспосабливаться, чтобы удержаться в об­щекосмической гармонии.

Но к несчастью всего существующего в Мегалокосмосе, у твоих любимцев нет честного выполнения своего долга даже в отношении служения той Природе, которой они, собственно говоря, и обязаны своим существованием.

По поводу отсутствия у твоих любимцев честности в ис­полнении долга в отношении своей природы, я сейчас вспомнил одно очень мудрое, оправдывающее по данному случаю скрытое в нем значение, изречение нашего несрав­ненного учителя Молла Наср-Эддина.

Он как-то раз сказал:

«Действие „чумы" и „холеры" все же благороднее люд­ской честности, потому что с ними людям, имеющим со­весть, еще возможно жить спокойно».

И вот, дорогой мой Хассин, когда оказалось, что из пси­хики твоих любимцев окончательно исчезла инстинктив­ная потребность сознательно трудиться и намеренно стра­дать, чтобы воспринимать и претворять в себе священные вещества «Абрустдониса» и «Хелкдониса» и тем самым вы­делять священный «Аскокин» для поддержания Луны и Анулиоса, то сама Великая Природа принуждена была при­способиться извлекать это священное вещество другими путями, одним из которых и явились тамошние периоди­ческие ужасающие процессы «взаимоуничтожения».

Здесь для правильной оценки современных твоих лю­бимцев будет, кстати, интересно напомнить тебе, что после того, как у трехмозгных существ твоей планеты было уни­чтожено действие органа Кундабуфера, первые поколения очень скоро узнали, что через них должно трансформировываться некое космическое вещество и что помощь с их стороны этой трансформации является одной из главных их существенских обязанностей.

Помнишь, я тебе рассказывал, что существа материка Атлантида эту свою существенскую обязанность считали даже священной и называли ее «Амарлус», что на их наре­чии означало «Помощь-Луне».

Трехмозгными существами материка Атлантида того пе­риода, а именно — периода, называвшегося тогда «самлиосской-цивилизацией», были даже придуманы и очень строго выполнялись такие обычаи, которые очень способ­ствовали им выполнять подобные существенские обязан­ности как можно продуктивнее.

Тогда даже существами материка Атлантида было очень умно и целесообразно придумано выполнение этих двух су­щественских обязанностей, а именно — обязанности усо­вершенствовать свои высшие тела и обязанности служить величайшему космическому Трогоавтоэгократу — соеди­нить в одно и совершать их одновременно.

Такое соединение были ими организовано следующим образом:

В каждой заселенной местности и даже в отдельных рай­онах таких местностей тогда обязательно имелись три очень солидные специальные сооружения.

Одно для существ мужского пола, которое называлось «Агурохростини».

Второе для существ женского пола, называвшееся «Гинекохростини».

И третье для таких существ, которых тогда называли «среднеполыми»; последнее сооружение называлось «Аноропарионикима».

Первые два из этих солидных сооружений считались тогда существами материка Атлантида священными и для них эти сооружения являлись тем же самым, чем для со­временных существ Земли являются их «храмы», «церкви», «часовни» и другие священные места.

Когда я в первый раз спустился на эту планету на материк Атлантида, я лично был в некоторых таких сооружениях и тогда же очень хорошо познакомился с их назначением.

В мужских храмах, а именно в «Агурохростинах», суще­ства мужского пола данной местности или данного района, в особом состоянии, так называемого «себя-помнения», ис­полняли в очередь соответствующие «мистерии».

У существ материка Атлантида было определенное по­нятие, что существа мужского пола являются источника­ми активных выявлений, и потому они в своих «Агурохро­стинах» все время предавались активному и сознательно­му созерцанию и в таком состоянии исполняли соответ­ствующие священные «мистерии», для того, чтобы в них претворялись священные вещества Абрустдонис и Хелкдонис.

Они делали это намеренно и с полным сознанием, для того, чтобы это некое священное вещество, освобождаю­щееся в них и исходящее через их излучения для дальней­шей своей животворяемости, становилось активной час­тью того священного закона, который они называли «Свя­тая-Троица».

В священных «Гинекохростини», сооруженных для су­ществ женского пола, каждая из женщин должна была не­отлучно находиться во все время известных своих перио­дов, именно тех периодов, которые современные существа называют «менструации». Причем женщины, сознавая себя существами пассивными, должны были во все время своего там нахождения быть только пассивными, для того, чтобы исходящие от них путем излучения вибрации слу­жили в процессе сказанного священного закона для своей дальнейшей животворяемости пассивной частью его.

И потому они в этих «Гинекохростинах» находились в состоянии совершенной пассивности, сознательно стара­ясь ни о чем не думать.

С этой целью они во время своих месячных периодов старались не иметь никаких активных переживаний, и для этого, чтобы ассоциативно протекающие мысли не мешали им сосредоточиваться, все было устроено так, чтобы наво­дить их на мысль о хороших пожеланиях для своих имею­щихся или будущих детей.

А что касается третьего рода сооружений того времени, которые назывались «Аноропарионикима», то, как я тебе уже сказал, существ, для которых были сооружены эти дома, тогда называли «существами-среднего-рода», а наш Молла их назвал бы «недоразумениями» или — людьми «ни-то-ни-се».

Среди этих среднего пола существ были и существа муж­ского пола и существа женского пола.

Эти существа были такие, которые по разным причинам уже не имели возможности ни усовершенствоваться, ни возможности служить Природе, т.е., как говорится в одной поговорке все того же нашего дорогого Молла Наср-Эддина, они были «ни для ангела свеча, ни для черта кочерга».

В эти специальные дома на известное время заключались из существ мужского пола те, которые по каким-либо при­чинам были уже совсем лишены возможности когда-нибудь мочь сознательно созерцать, а из числа существ жен­ского пола, главным образом, такие, у которых или вовсе не бывало «менструаций» или эти «менструации» протека­ли ненормально, или которые в известные периоды в смысле своей половой похоти превращались по тамошне­му выражению, в «ханеомени» или, как сказал бы наш до­рогой Молла — «в настоящих кобыл в весеннюю пору».

Тогда среди существ на материке Атлантида были рас­пространены понятия о нескольких определенных очень оригинальных признаках, по которым таких существ рас­познавали и запирали в «Аноропарионикима».

Эти признаки были следующие:

  1. Если какое-либо существо начинало верить во всякую чушь.

  2. Если какое-либо существо начинало другим доказы­вать то, чего само вовсе не знало или знало, но не было в том уверено.

  3. Если случилось, что существо не сдерживало данного им честного слова и божилось всуе.

  4. И наконец, если у каких-либо существ появлялись на­клонности «шпионить» и заниматься «тюк-сю-кефом».

Самым же бесспорным признаком считалось когда у кого-либо появлялось то, что тогда называли «моясул» и что современные существа считают уже болезнью и назы­вают «геморрой».

В этих «Аноропарионикима» такого рода существа должны были неотлучно находиться в те периоды, которые указывались окружающими, и такие существа в таких «Аноропарионикима» ничего не обязаны были делать и су­ществовали, как им хотелось. В отношении их преследова­лась только одна цель, чтобы они не встречались и не гово­рили с нормальными существами данной местности.

Таких существ тогда запирали в сказанные дома потому, что по тогдашним понятиям эти существа в известные пе­риоды месяца, благодаря упомянутым разнообразным их, так сказать, «порчам», очень мешали своими излучениями спокойному и правильному существованию окружающих существ.

Да, мой дорогой мальчик!..

Существа последнего времени существования материка Атлантида уже имели много очень хороших обычаев для нормального существенного существования и современ­ным существам твоей планеты остается только очень по­жалеть, что, благодаря второму большому несчастью с этой злосчастной планетой, повлекшему за собой то, что упомянутый материк со всем, что было на нем, вошел в планету, вместе с этим исчезли и все те хорошие обычаи обыкновенного существования, которые постепенно в те­чение долгих веков вошли в процесс их обычного суще­ствования.

Впрочем там после гибели материка Атлантида у позд­нейших тамошних трехмозгных существ опять было вос­становился обычай иметь в процессе обычного существо­вания подобные специальные сооружения, о которых я только что говорил.

Необходимость в таких специальных домах опять понял и начал осуществлять их один разумный иудейский царь, по имени Соломон.

То специальное сооружение, которое этот разумный иу­дейский царь решил первым долгом устроить и которое после него еще долгое время существовало у его поддан­ных, называлось «Так-Чан-Нан».

Это было подобие «Гинекохростини», существовавших на Атлантиде, и в них помещались тоже существа женско­го пола, которые должны были находиться там во все вре­мя своих «менструаций».

Царь Соломон тогда поторопился установить такой обычай, потому что во время своего мудрого царствования стал часто констатировать, что когда существа женского пола переживают состояние «менструаций», их характер для окружающих существ, особенно для мужей, делается не только невыносимым, но даже психо-органически вред­ным в смысле проявляемых непоследовательностей в обра­щении и общении с другими, себе подобными существами, и потому он безотлагательно решил издать для своих под­данных строгий закон, согласно которому они близ каждой населенной местности должны были построить специаль­ные помещения и запирать существа женского пола на все время сказанного их состояния.

Мне пришлось даже читать этот изданный им закон.

В этом законе между прочим говорилось, что женщины во время их «менструаций» являются — в священном смысле — грязными, и что в эти периоды не только при­косновение к ним есть большой грех, но даже и разговари­вать другим с ними, особенно мужьям, есть преступление против священных законов.

В тех мужей или вообще мужчин, которые в это время имеют общение с ними или даже только ведут разговоры с ними, входит нечистая сила или злой дух, последствием чего в житейских сношениях и делах среди мужчин явля­ются одни только недоразумения, ссоры и вражда.

Это последнее положение великого мудреца Земли — царя Соломона и по настоящее время продолжает оста­ваться там неизменной истиной.

Действительно, и поныне эта самая причина тоже являет­ся одним из многочисленных оснований, благодаря которым в общей сложности для существ твоей планеты обычное их существование сделалось уже до крайности абсурдным.

У современных существ Земли женского пола во время этих их состояний еще больше увеличивается то их специфи­ческое свойство, какое приобрелось в них за последние века и которое они называют «истерика». Во время такого своего со­стояния они доводят окружающих существ, особенно своих мужей, до того, что те делаются такими, про каких тамошних существ наш великий Молла Наср-Эддин говорит:

«Цель их существования в том, чтобы быть объектами для пиявок».

И на самом деле, только благодаря тому, что современ­ные существа женского пола во время «менструаций» хо­дят на свободе, многие современные существа мужского пола не только всегда не могут иметь между собой хоро­ших и добрых отношений, но они из-за этого очень часто делаются настоящими так называемыми «после-кающимися-богохульниками».

Этот, созданный мудрым царем Соломоном, благой обычай существовал среди иудейского народа довольно долгое время и, наверное, распространился бы и по всей Земле, если бы не то тамошнее специфическое свойство, о котором я тебе уже как-то говорил.

А именно, когда этот иудейский народ после своего ве­личия, как обыкновенно там бывает, пал, и существа дру­гих общественностей, которые еще во дни его величия и могущества, из-за уже сделавшихся присущими трехмозгным существам твоей планеты импульсов ревности и за­висти ко всему выше себя стоящему, возненавидели его, стал гоним и презираем, то эти существа других обще­ственностей, конечно, начали даже пренебрегать и всеми уже имевшимися среди них действительно хорошими обычаями.

Вот потому-то и этот хороший обычай не только не рас­пространился дальше, но постепенно, тоже благодаря их другому характерному свойству, о котором я тебе уже в свое время достаточно разъяснил, т.е. благодаря тому, что этот иудейский народ, уже сам подпадая под влияние дру­гих возвеличившихся общественностей, стал брать с них пример, начал пренебрегать ими и в конце концов совсем был оставлен и забыт ими — самими основателями его.

В настоящее время там такой обычай существует только у одной очень небольшой общественности, находящейся на горах Кавказа и носящей название «Хевсуры», именно у тех хевсуров, которые не дают спать многим тамошним «ученым» из-за вопроса первоначального происхождения этой маленькой народности.

Волей-неволей также и по поводу того, что твои любим­цы уничтожают уже существующие на их планете хоро­шие, достигнутые их предками, обычаи для обыкновенно­го существования, приходится опять высказать соболезно­вание тамошней несчастной Природе, которая должна ко всему и всегда приспособляться и приспособляться.

Относительно такого для их Природы несчастья, у наше­го дорогого учителя, бесподобного Молла-Наср-Эддина, тоже имеются очень мудрые изречения.

А именно, в подобных случаях он иногда говорит:

«Эх! Если в жизни очень не повезет, то даже от крестной матери заразишься венерической болезнью!»

Или другое:

«О, несчастный! Во время твоего рождения твоя мать пела армянскую песню!»

На подобный случай даже и у выразителя русской народ­ной мудрости, Козьмы Пруткова, имеется хорошая пого­ворка:

«Самая несчастная у нас еловая шишка, потому что все Макары спотыкаются о нее».

Повторяю, эта несчастная Природа планеты Земля должна постоянно без передышки приспособляться, про­являть себя все иначе и иначе, чтобы не выйти из общей космической гармонии.

Чтобы ты хорошо мог представить и понять, каким об­разом тамошняя несчастная Природа приспособляется, чтобы получилось так называемое требуемое от этой плане­ты для общекосмической гармонии, — «уравнение-вибра­ций», я тебе объясню только про один факт, который осу­ществляется там как раз в данный момент, а именно после того их процесса, который они назвали «Мировая-война».

Во время сказанного процесса, очевидно, благодаря тому, что существами, называющимися «Германцы», был придуман так называемый «ядовитый газ», а существами, называющимися «Англичане» — особые так называемые «скорострельные пулеметы», количество Раскуарно или смертей непредвиденно для Природы произошло на этот раз на много больше, чем это ей требовалось, или, как бы сказали тамошние кандидаты на Хаснамусов, а именно — коммерсанты: «получился-перерасход» в смысле требую­щихся смертей тамошних трехмозгных существ.

И ввиду того, тамошняя Природа с этого же времени должна была начать опять «пыхтеть» и, как там говорится, — «лезть-из-кожи», чтобы поправить эту непредвиден­ность и снова соответствующим образом приспособиться.

На этот раз, согласно тому, что я в самое последнее вре­мя моей бытности там достоверно узнал, а также согласно сведениям, сообщенным мне по эфирограмме, тамошняя Природа собирается для будущих времен увеличить рож­даемость других форм тамошних существ.

Заметил же я то, что по улицам городов Петрограда и Тифлиса, находящихся в большой общественности Россия, из которой больше всего погибло существ во время этой их мировой-войны, разгуливали уже такие четвероногие су­щества, которые никогда в населенных местах не появля­ются, а именно — ненавидящие людей четвероногие суще­ства, которых они называют «волки».

В сведениях же, сообщенных мне по эфирограмме, го­ворилось, между прочим, что в той же большой обще­ственности Россия так небывало увеличилась рождае­мость существ из породы грызунов, называемых «мыши» и «крысы», что в настоящее время они начинают пожи­рать почти все собранные запасы существ сказанной об­щественности.

В той же эфирограмме еще сообщалось, что власть-иму­щие существа общественности Россия обратились к суще­ствам какой-то другой европейской общественности, чтобы те взялись за уничтожение существования этих размножив­шихся у них маленьких существ — «мышей» и «крыс», за что обещают им платить деньгами, сколько это будет стоить.

Хотя временного уменьшения количества бедных «мы­шей» и «крыс» и возможно достигнуть разными для этой цели средствами, уже имеющимися у этих специалистов по уничтожению существования других, — но вряд ли су­щества других общественностей согласятся сделать это «задаром»; платить же деньгами существа этой России, как обещают, конечно, не сумеют, так как деньгами это будет стоить, пожалуй, гораздо больше, чем стоила их по­следняя война.

А иметь деньги из тех же источников, из которых они во время их большего процесса черпали, как говорит дорогой Молла — «относительно этого уже шалишь! Даже осел мо­жет сообразить о том, что в мирное время „мужицкое-мясо" ничего не стоит».

Сказав это, Вельзевул умолк и стал выжидательно смо­треть на своего внука, а последний, как бы разговаривая сам с собой, очень грустным, полным отчаяния тоном про­изнес:

— Как же будет? Неужели нет никакого выхода?

Неужели эти несчастные души, которые оформились на этой несчастной планете, вечно останутся неусовершен­ствованными и будут без конца облекаться в разные пла­нетные формы и во веки веков маяться из-за последствий свойств того проклятого органа Кундабуфера, который был приделан к планетным телам первых трехцентровых существ этой злосчастной планеты по чуждым для них са­мих причинам?

Где же тот столб, на котором якобы держится весь наш Мегалокосмос и который называют «справедливость»?

Нет! Этого не может быть! Здесь что-то не то, потому что за все время моего существования в меня еще ни разу не вкрадывалось сомнение относительно существования «объективной-справедливости»!

Надо только выяснить и понять, в чем тут дело!

Во всяком случае, с настоящего момента целью моего су­ществования будет понять ясно, почему души, возникаю­щие в этих земных трехцентровых существах, находятся в таком небывало ужасающем положении!

Сказав это, бедный Хассин в угнетении понурил голову и задумался.

А Вельзевул начал смотреть на него очень странным взглядом, странным — потому что в этом взгляде ясно была видна его любовь к Хассину и в то же время ощуща­лось, что Вельзевул очень радуется, что его внук пережива­ет такое угнетение.

Такое их молчание продолжалось довольно долго. Нако­нец Вельзевул вздохнул как бы от всего своего существа и обратился к внуку со следующими словами:

— Да, дорогой мой Хассин!

Наверное здесь что-то не то!

Раз для существ этой планеты ничего не могло сделать то существо, которое в настоящее время имеет уже ра­зумность священного «Подкулад» и является одним из пер­вых помощников нашего бесконечного в управлении Миром, а именно Препресвятой Ашиата Шиемаш, раз он ничего не мог сделать, что же можем сказать мы, существа с разумом почти обыкновенных существ.

Помнишь, Пресвятой Ашиата Шиемаш тогда в своих рассуждениях под названием «Ужас-Положения» сказал:

«Если существ Земли возможно еще спасти, то это мо­жет сделать только время».

Мы со своей стороны можем только повторить это же са­мое относительно того их ужасного свойства, о котором мы сейчас говорили, а именно — относительно их периодиче­ского процесса уничтожения друг у друга существования.

Мы теперь можем только сказать, что если это свойство земных существ исчезнет с этой несчастной планеты, то, может быть, только со временем, благодаря или руковод­ству какого-нибудь существа с очень высоким разумом, или благодаря каким-нибудь исключительным космиче­ским событиям.

Произнеся эти последние слова, Вельзевул опять тем же странным взглядом стал смотреть на Хассина.

Глава 44

По мнению Вельзевула, понятие людей относительно справедливости в объективном смысле является для них «проклятым-миражем»

Улыбаясь и продолжая любовно смотреть на своего вну­ка Хассина, Вельзевул сказал:

— Вот только теперь, дорогой будущий мой замести­тель, после всего мною разъясненного и тобою пока в об­щих чертах воспринятого касательно трехмозгных су­ществ, водящихся на планете Земля, я нахожу как раз свое­временным осведомить тебя касательно того тамошнего «вопроса», посвятить в который я обещал тебя под самый конец всех моих рассказов.

Именно, о той среди всех их распространенной злостной идеи, которая, помнишь, когда я говорил относительно главной «загвоздки» их психики, т.е. об их разнообразных и своеобразных «хаватвернони», или, как они сами называ­ют, «религиях», я сказал — кладется ими в основание всех этих их религий и именуется «Добро-и-Зло».

Тогда я еще сказал тебе, что из-за этой злостной идеи, су­ществующей среди земных трехмозгных существ, недавно на святой планете Чистилище произошли большие собы­тия или, как бы я выразился словами твоих любимцев, большой «скандал», и причиной для возникновения такого «скандала» невольно явились некоторые члены твоего «хернасджинса» или, по выражению все этих же твоих лю­бимцев, твоего «генеалогического рода».

Чтобы тебе лучше представить и легко усвоить все то, о чем я намереваюсь теперь разъяснить тебе, по-моему, следует прежде всего сказать кое-что касательно некоторых таких, давно прошедших, событий, которые на первый взгляд ничего общего не имеют с этой тамошней идеей.

Итак, ... я тебе как-то раз уже говорил, что, когда я в пя­тый раз спустился на поверхность этой твоей планеты, я оставался на ней недолго и скоро вернулся домой, на пла­нету Марс.

Это произошло тогда так потому, что мои друзья уведо­мили меня из Центра, что туда, т.е. на планету Марс, в не­далеком будущем явится один из приближенных Херуви­мов нашего ВСЕОБЪЕМЛЮЩЕГО БЕСКОНЕЧНО, который имеет и относительно меня лично какое-то повеление.

После моего прибытия на планету Марс, вскоре действи­тельно состоялось явление сказанного Херувима, и передан­ное им относительно лично меня повеление Свыше заклю­чалось в том, что за мои сознательные труды по достиже­нию результата, в целях общекосмического блага, т.е. за то, что я на твоей планете добился уничтожения имевшегося у понравившихся тебе трехмозгных существ обычая «жертво­приношения», а также благодаря личным мольбам Его Со­образности ангела Луизоса пред нашим ОБЩИМ ОТЦОМ БЕСКОНЕЧНЫМ, мое наказание за мои личные прегрешения было облегчено в том смысле, что оно с этого времени не должно было более распространяться на мое потомство.

Вот именно с тех пор мои дети, т.е. твой отец и твой дядя Туилан, могли уже, когда угодно, по собственному жела­нию, вернуться сюда в Центр и нести здесь подобающие обязанности в неисчислимых осуществлениях нашего ВСЕ­ОБЩЕГО ОТЦА.

После сказанного великого для нашей семьи события, дети мои, действительно, скоро оставили планету Марс и вернулись сюда, в Центр, где, по прибытии, они, как уже большие ведуны в известных областях объективного зна­ния и хорошие осуществители его законов в практичном применении, были скоро определены на соответствующие ответственные обязанности.

Отца твоего, как я тебе уже говорил, сразу назначили на должность «цирликнер» на одной из частей поверхности нашего дорогого Каратаза, на какой должности он посте­пенно сподобился приобрести ответственность главного «цирликнера» над всеми трехмозгными существами, водя­щимися на нашей планете, каковым он состоит и поныне.

А дядю твоего Туилана, как я тебе тоже уже говорил, за­числили тогда одним из помощников правителя эфирограммной станции святой планеты Чистилище, которая как тогда, так и поныне имеет «эфирограммную-связь» почти со всеми планетами нашей Великой Вселенной.

Он впоследствии тоже дослужился до должности глав­ного правителя ее и состоит им по настоящее время.

Следует объяснить тебе также почему именно, по при­бытии сюда, в Центр, мои результаты или, по выражению твоих любимцев, мои сыновья сподобились тогда сразу по­лучить такие ответственные посты.

Чтобы тебе и это стало понятным, я должен сказать тебе, что с самого начала нашей ссылки туда в числе со­сланных со мною был и главный «цирликнер» нашей пла­неты Каратаз, тогда еще молодой, но уже очень ученый, Пулуджистюс, который после всемилостивейшего проще­ния уже сподобился стать и поныне состоит помощником великого наблюдателя движения всех сосредоточений Мегалокосмоса — Его Самокипности Архисерафима Кшелтарна.

И вот, когда я там, на планете Марс, начал организовы­вать мою «обсерваторию», этот самый ученый Пулуджи­стюс предложил мне взять его в качестве смотрителя и за­ведующего этим новым моим учерждением.

Я, конечно, тогда сразу согласился на его предложение, так как он являлся очень большим знатоком как местона­хождения всех космических больших и малых сосредоточе­ний, так и законов их взаимоподдержания, и с тех пор этот великий ученый Пулуджистюс стал существовать на плане­те Марс в моем доме.

Позже, когда возникли и оформились до соответствую­щего возраста мои результаты активного начала, я как-то попросил этого великого ученого Пулуджистюса взять на себя также и обязанность оскианоцнера или, как говорят твои любимцы, «воспитателя» моих детей, на какое мое предложение он согласился с большой готовностью, так как, существуя там в необычайных условиях, он не имел возможности самоудовлетворяюще использовать свои многочисленные познания, а благодаря этому моему пред­ложению, для него открывалось в этом отношении, как го­ворят, «широкое-поле-деятельности».

С тех пор, вне исполнения прямых своих обязанностей, которых у него вначале было не слишком много, он и начал всецело отдавать себя на создание внешних и внутренних со­ответствующих условий для восприятия моими сыновьями соответствующих впечатлений, в целях окристаллизования в них следуемых существенских данных для достойного трехмозгным существам ответственного существования.

Скоро сыновья мои так к нему привязались, что не отхо­дили от него во время исполнения им своих прямых обя­занностей, касающихся моей обсерватории, а добрый Пулуджистюс даже и в этих условиях постоянно просвещал их разум и на практике объяснял им все дело наблюдения за сосредоточениями, способы изучения их взаимного вли­яния и самое значение этих влияний.

Он всегда объяснял, почему и зачем любое определенное космическое сосредоточение занимает именно такое-то ме­сто, и осведомлял их об особенностях влияния этих сосре­доточений друг на друга во время общекосмического Трогоавтоэгократического процесса.

Таким образом в общем наличии моих результатов, под руководством этого замечательного ученого, не только скристаллизовались требуемые для всякого ответственно­го трехмозгного существа данные, но и множество других данных для проосознания и ощущения истинных сведений о космических концентрациях и их функционизациях.

Между прочим, как раз в этот период у каждого из моих сыновей постепенно образовались и свои субъективно из­любленные объекты для наблюдения и изучения.

А именно, твой отец полюбил наблюдать и изучать вза­имное влияние и поддержание космических сосредоточе­ний, находящихся в ближайших сферах Первоисточника, Препресвятейшего Солнца-Абсолют, а твой дядя Туилан проявил интерес к наблюдениям за планетой Земля и за происходившим на ней процессом существенского суще­ствования заинтересовавших тебя этих трехмозгных су­ществ. Причиной последнего стал отчасти я, так как, когда в периоды моих наблюдений за существованием твоих лю­бимцев я бывал занят чем-нибудь другим, я часто поручал ему записывать все происходящие там изменения в уже ра­нее мною намеченных положениях.

Все дальнейшие события вытекли благодаря следующему.

Когда мои сыновья, отправляясь сюда, оставляли навсег­да планету Марс, то твой дядя Туилан, принимая мое бла­гословение, умоляюще просил меня не отказать периоди­чески сообщать ему о результатах моих наблюдений и из­учений, касающихся странной психики этих понравивших­ся тебе двуногих трехмозгных существ, водящихся на пла­нете Земля.

Когда они прибыли, и здесь выяснилась хорошая осве­домленность их относительно местонахождения космиче­ских сосредоточений и о свойствах и особенностях этих со­средоточений, а также их практичность в смысле исчисле­ния в совокупности взаимного влияния, то, благодаря все­му этому, их зачислили сразу на сказанные ответственные обязанности.

Так вот, когда я узнал место постоянного их существова­ния и к каким должностям они сподобились, я с тех пор, согласно моему обещанию, каждую нашу четверть года на­чал посылать Туилану точную копию всех моих конспек­тивных записей относительно этих, мною продолжаемых, наблюдений.

Прошло довольно много годов со времени, как я начал посылать Туилану такие эфирограммы, и я лично ничего не знал, что делается с ними, до тех пор, пока до меня не дошли сведения о самих этих потрясающих событиях на планете Чистилище.

Оказалось, что как-то великий правитель святой плане­ты Чистилище, Всечетвертьдержитель Архихерувим Хелк-гематиос, случайно узнав о том, что один из помощников правителя эфирограммной станции Туилан периодически получает с солнечной системы Орс длиннейшие эфиро­граммы от своего отца, изъявил желание ознакомиться с содержанием этих эфирограмм и, ознакомившись, не только сам очень заинтересовался ими, но и повелел даже твоему дяде Туилану содержание этих эфирограмм всегда воспроизводить в общепланетном «Тулухтерцинеке» (Тулухтерцинек — подобие, конечно до известной степени, того, что на Земле называют Т.С.Ф. или радио.), в тех целях, чтобы те или иные «высшие-существенские-тела», обитающие на святой планете, могли, если пожелали-бы, для отдыха, знакомиться со сведениями, относящи­мися к психике таких оригинальных трехмозгных существ, водящихся на одной из очень отдаленных планет нашего Великого Мегалокосмоса.

После этого твой дядя Туилан так всегда потом и посту­пал. Получая от меня эфирограммы, он содержание их вос­производил в общепланетном «Тулухтерцинеке», и, таким образом, все обитающие на святой планете праведные души были в курсе всех моих наблюдений и исследований всего, касающегося их странной психики.

С тех пор некоторые праведные «высшие-существенские-тела» там, на святой планете, не только стали очень внимательно следить за всеми моими наблюдениями, но также начали и размышлять относительно странностей их психики.

Сказанные размышления блаженных «высших-существенских-тел» привели к тому, что они стали понимать, что с психикой трехмозгных существ на этой планете Зем­ля происходит что-то неладное, и даже усмотрели в основа­нии причины этого «нечто» подозрительное, и, в конце концов, многие из них стали серьезно возмущаться такой, как вначале им показалось, исходящей, якобы, Свыше, не­справедливостью.

Число таких возмутившихся праведных «душ», по мере того, как они все больше и больше делились своими впе­чатлениями между собою и с другими, постепенно увели­чилось до того, что уже всюду в «цapyapияx» («Царуарий» на святой планете соответствует приблизительно тому, что на планете Земля называют городами и селами.) на святой планете думали и рассуждали между собой только об этом.

Результатом всего этого было то, что все обитатели свя­той планеты из своей среды выбрали пятьдесят праведных душ, чтобы они сообща расследовали и узнали настоящую причину, почему именно на этой планете Земля с психикой трехмозгных существ происходит такая несуразность, обу­словливающая даже невозможность усовершенствоваться той их «высшей-существенской-части», которая, по раз­ным причинам, иногда возникает и в некоторых из них.

Эти выбранные пятьдесят праведных «душ» были как раз такие, которые уже сподобились стать кандидатами на переселение к Препресвятейшему Источнику Всего Суще­ствующего.

Тогда даже сам Его Всечетвертьдержитель Архихерувим Хелкгематиос, правитель святой планеты, не только санк­ционировал выбор этих пятидесяти блаженных душ, но и, по своему всемилостивейшему решению, изъявил желание всячески помогать им в выполнении на них возложенного.

И вот, мой мальчик, эти пятьдесят кандидатов на Солн­це-Абсолют, начав свои расследования, после долгих и сложных изысканий выяснили, что основной причиной всей ненормальности психики трехмозгных существ, возникающих на этой планете, послужило то, что среди них возникло и стало существовать очень определенное поня­тие, что, якобы, вне сущности существа имеются такие два диаметрально противоположных фактора, как начала «До­бра» и «Зла», которые и являются побудителями для всех его хороших и плохих проявлений.

Ими тогда было установлено, что эта повсеместно рас­пространенная злостная идея, данные для которой в каж­дом из них постепенно окристаллизовываются одновре­менно с их оформливанием еще в их подготовительном возрасте, ко времени их ответственного существования яв­ляется уже доминирующей в их общей психике и служит, с одной стороны, успокоителем и оправдателем всяких их проявлений, а с другой стороны — основным препятству­ющим фактором для возможности усовершенствоваться возникающим в некоторых из них их высшим существенским частям.

Когда праведные обитатели святой планеты все это себе выяснили, они начали обдумывать и рассуждать между со­бою о том, какой есть выход из этого положения и что, со своей стороны, они могли бы предпринять.

Как мне рассказывали, всюду в «царуариях» начали устраиваться общие собрания и собеседования, чтобы по­стараться совместными усилиями прийти к какому-нибудь решению, и после долгих рассуждений^ сложных так на­зываемых «баллотировок», как между праведными душами отдельных царуарий, так и между разными царуариями, в конце концов была вынесена почти единогласно следую­щая резолюция:

Прежде всего —повергнуть к стопам нашего ТВОРЦА СОЗДАТЕЛЯ мольбу, чтобы он в Своем Промысле осуще­ствил среди трехмозгных существ планеты Земля нисше­ствие им подобного с соответствующими данными для та­кого разума, с которым мог бы на месте найти возмож­ность искоренения этой злостной идеи, а во-вторых — ввиду того, что осуществление на поверхности этой планеты такой злостной идеи явилось и поныне является основ­ной причиной всех ужасающих несчастий возникающих там священных высших существенских частей, с сокруше­нием дерзать просить нашего ОБЩЕГО ОТЦА не допустить взятия на святую планету «высшего-существенского-тела», даже если оно усовершенствуется до требуемой градации священной разумности того тамошнего трехмозгного су­щества, которое стало причиной возникновения там такой злостной идеи, а обречь это «высшее-существенское-тело» на существование на планете «Угрызение-Совести» на веч­ные времена.

Вот тогда-то, мой мальчик, после санкционизации оби­тателями святой планеты этой резолюции и разразился там тот, как я выразился, «скандал», о котором даже до сих пор не может вспомнить без, так сказать, «содрогания» ни один знающий об этой эпопее священный Индивидуум.

Этот скандал был вызван там следующим:

После вынесения сказанной резолюции, по инициативе все тех же пятидесяти выборных кандидатов на Солнце-Абсолют, было спешно предпринято выяснение о том, ка­кое именно земное трехмозгное существо с оформившей­ся, может быть, в нем уже «высшей-существенской-частью» было причиной для возникновения на этой твоей планете такой злостной идеи.

И по этим выяснениям оказалось, что то трехмозгное су­щество, которое дало впервые там начало для окристаллизования такой злостной идеи, был некий Макарий Крохбернкцион, высшая существенская часть которого, усовер­шенствованная до требуемой градации разумности, не только уже сподобилась попасть на святую планету, но даже считается уже одним из первых кандидатов на взятие на Препресвятейшее Солнце-Абсолют.

Как впоследствии мне рассказывали, когда это стало из­вестным, по всей святой планете, так сказать, «стоял-стон» и не было ни одной праведной души, которая не стала бы угрызающе думать о таком ужасном факте.

В течение почти четверти года там всюду только «суди-ли-и-рядили» об этом небывалом «скандале», и в каждом царуарии опять заработали всевозможные комиссии и под­комиссии для разрешения создавшегося такого необычай­ного положения.

В результате всего этого была опять на тех же основани­ях вынесена на этот раз такая резолюция:

«Вынесенный первый общепланетный приговор оста­вить в силе и в отношении высшей части Макария Крохбернкциона, но принести от всех обитателей святой плане­ты к стопам ВСЕМИЛОСТИВЕЙШЕГО БЕСКОНЕЧНОГО просьбу о смягчении такого ужасающего приговора».

И потому, при первом же очередном явлении на святую планету нашего ВСЕМИЛОСТИВЕЙШЕГО СОЗДАТЕЛЯ БЕС­КОНЕЧНОГО, такая просьба была повергнута к ЕГО стопам.

Как говорят, ВСЕМИЛОСТИВЕЙШЕИЙ СОЗДАТЕЛЬ тогда немного только подумал и соблаговолил повелеть эту за­служенную душу оставить пока существовать на святой планете до выяснения последующих результатов его злоде­яний.

Несмотря на то, что эта свершительно оформившаяся высшая существенная часть явилась основной причиной невозможности свершительно усовершенствоваться всем «высшим-существенским-телам», возникающим в нали­чии некоторых трехмозгных существ этой планеты, такое милостивое повеление было нашим ОБЩИМ ОТЦОМ выяв­лено, очевидно, потому, что он надеялся, что, может быть, эти трехмозгные существа сами, наконец, проосознают свое заблуждение и начнут существовать, как подо­бает существовать трехцентровым существам. И тогда не будет необходимости так ужасно наказывать высшую часть того существа, которое, не отдаваясь не от него зави­сящим и гораздо сильнее его возможностей противостоя­щим условиям и беспощадно борясь со своим собствен­ным неизбежным отрицающим началом, свою «высшую-существенскую-часть» смогло усовершенствовать до той градации, благодаря которой приобрело возможность по­пасть к преддверию Основы всего существующего во Все­ленной.

Благодаря сказанному велению нашего ВСЕМИЛОСТИ­ВЕЙШЕГО, высшая часть этого бедного Макария Крох-бернкциона и в данный момент еще существует на святой планете, и будущность ее теперь зависит исключительно только от понравившихся тебе трехмозгных существ.

После довольно долгой паузы, Вельзевул продолжал так:

— Сведения касательно этих происходивших на святой планете событий впервые дошли до меня как раз во время моего шестого самоличного спуска на поверхность твоей планеты, и я, конечно, очень заинтересовавшись всем этим, начал со своей стороны тоже обследовать на месте детально и такую связанную с понравившимися тебе трехмозгными существами печальную историю.

Прежде всего, мой мальчик, я считаю должным сказать тебе искренно, именно тебе, непосредственному заместите­лю меня, о том, что хотя все праведные обитатели на свя­той планете, с помощью всевозможных и при том очень сложных средств, и выяснили, что основной причиной всех ненормальностей с психикой этих понравившихся тебе трехмозгных существ явилась и поныне является только эта злостная идея, я лично утверждать категорически этого все-таки не могу.

Конечно, нельзя отрицать, что и эта фантастическая идея сыграла большую роль в смысле постепенного, так сказать, «разжижения» психики этих несчастных.

Много впечатлений воспринялось во мне, и скристалли­зовались данные для субъективного мнения, когда я, заин­тересовавшись всей этой историей, стал, между прочим, делать изыскания и выяснять себе также историю возник­новения и оформливания индивидуальности этого самого Макария Крохбернкциона.

Вот эти самые мои специальные исследования мне ясно показали, что хотя действительно он впервые там употребил слова «Добро» и «Зло», но в том, что эти слова позже приобрели там в процессе существования существ всех по­следующих поколений твоих любимцев такой для них злостный смысл, он был ни при чем.

Если я теперь, мой мальчик, посвящу тебя в узнанные мною сведения касательно истории возникновения и про­цесса существования там этого самого Макария Крохбернкциона, то, пожалуй, сами по себе в тебе скристаллизуются соответствующие данные для приблизительного представле­ния относительно этого прискорбного земного факта.

Начну с того, что когда я решил заняться там и этим, то с тех пор при встрече со всякими соответствующими инди­видуумами стал осведомляться относительно всего того, что в совокупности могло бы осветить ту или другую сто­рону индивидуальности этого Макария Крохбернкциона.

Наверное тебе будет интересно узнать, что в числе первых встреченных мною таких индивидуумов, могущих дать мне какие-либо сведения относительно сказанного, очень полез­ным оказалось одно пожилое существо нашего племени, ко­торое в разговоре выяснило мне многое и указало мне не­сколько очень хороших источников, из которых я почерп­нул позже весьма полезные и детальные сведения.

То пожилое существо, про которого я сейчас говорю, было никем иным, как дядей того молодого существа на­шего племени, из-за которого мне пришлось подняться на эту твою планету в первый раз и которое впоследствии ста­ло старшиной над всеми существами нашего племени, со­сланными на эту систему Орс.

Упомянутое пожилое существо там, на твоей планете, существовало как раз на материке Атлантида именно в тот период, когда там же существовал и этот Макарий Крохбернкцион.

Согласно всем мною узнанным сведениям, и также со­гласно всем другим моим специальным способам исследо­вания, оказалось, что это земное трехмозгное существо, по имени Макарий Крохбернкцион, возникло и стало существовать там, на материке Атлантида, от священного про­цесса «Эльмуарно», происходившего между двумя тамош­ними разнополыми, только что достигшими ответственно­го возраста, трехмозгными существами.

Благодаря тому, что эта пара имела наследственность во всех смыслах здоровую, кроме того, и внешние условия обычного существенского существования вообще там тогда были еще относительно нормальными, а для этой пары слу­чайно сложились даже особенно благоприятно, то результат их священного процесса, т.е. этот самый их, по тамошнему, «сын», названный впоследствии Макарий Крохбернкцион, уже с самого своего возникновения и во время своего на­чального существования получил в своем наличии почти та­кие же данные для бытия своего будущего ответственного существования, какими располагает всякое кесчапмартное трехмозгное существо при своем возникновении где-либо на прочих планетах нашего Великого Мегалокосмоса, а так как у его производителей, т.е. у его, как они там говорят, «роди­телей», случайно возникло желание этот свой результат гото­вить в ответственное существо с профессией «ученого», и они случайно нашли для него удачных руководителей, то этот их результат, став ответственным существом, сделался очень хорошим, конечно, для планеты Земля, «ученым».

Он вскоре за какие-то свои научные заслуги сподобился даже сделаться полноправным членом ученого общества «Ахлдан».

Во время процесса своего ответственного существования на поприще ученого, он как-то раз ярко оценил свое соб­ственное значение и искренно реализовал свое ничтожество.

С этих пор он стал сокрушенно и серьезно созерцать от­носительно такого своего состояния. И результатом этих его созерцаний и было то, что во всех частях его целого на­личия постепенно стала возникать надежда и, в конце кон­цов, окончательно зафиксировалось даже убеждение в том, что сознательный труд и намеренное страдание могут пре­вратить его из ничтожества в «нечто».

И тогда он начал с полной, в отношении к своей отрица­ющей части, беспощадностью сознательно трудиться и на­меренно создавать беспокоящие для этой своей отрицаю­щей части условия, причем, такие свои сознательные труды и намеренно создаваемые условия он стал осуществлять исключительно только в проявлениях и восприятиях на поприще взятых им на себя обязанностей ответственного существа, т.е. в делах научных исследований.

Вот в этот период своего существования он и понял не­которые космические истины.

А вследствие того, что в нем, как в большинстве тамош­них трехцентровых существ того периода, еще окристаллизировывались данные для порождения существенского им­пульса, называющегося «себеподоболюбие», то для того, чтобы про те истины, которые он узнал, знали также и про­чие ок ружающие его ему подобные существа его планеты, он создал тогда из мрамора один «Бульмаршано», под названи­ем «Положительные и отрицательные влияния на человека».

«Бульмаршано» на материке Атлантида называлось то, что современные тамошние существа называют «книгами».

Точную копию упомянутого «Бульмаршано», сделанную уже из клыков так называемых «чирниано», мне пришлось впоследствии, а именно в мой шестой спуск туда, лично ви­деть и довольно подробно расшифровать ее содержание.

Так как мною указанные сведения, касающиеся вопроса — каким образом уцелела и дошла до современной эпохи упомянутая копия Бульмаршано, начертанная собственно­ручно Макарием Крохбернкционом, которую мне во время последнего моего пребывания на твоей планете пришлось расшифровать — для тебя будут очень поучительны и лю­бопытны, то я расскажу тебе вкратце и об этом.

Когда оригинал этого Бульмаршано был создан и с ис­кренним восхищением одобрен прочими учеными члена­ми общества Ахлдан, он был поставлен в середине цен­трального, так называемого «кафедрального-собора» су­ществ, принадлежащих к этому обществу.

А вследствие того, что содержание сказанного Бульмар­шано начало тогда заинтересовывать все большее и боль­шее число существ того периода, то главарями упомянуто­го общества и было решено сделать с него несколько копий для того, чтобы ставить их таким же образом во всех отде­лениях кафедрального собора, имевшихся тогда как в дру­гих городах того же материка Атлантида, так и на других материках.

Для этой цели и было сделано семь очень точных копий с него из сказанных клыков «чирниано».

Одна из упомянутых копий была тогда, как выяснили мне так называемые «спипсихунальные-исследования», предназначена для отделения собора, находившегося на не­большом существовавшем тогда материке, называвшемся «Синкрага», какой небольшой материк находился невдале­ке и поныне существующего материка Африка.

Этот небольшой материк «Синкрага» тоже, во время второй «тренсапальной-пертурбации» с этой злосчастной планетой, со всем, что на нем было, вошел, как и материк Атлантида, внутрь планеты.

А что касается материка Грабонцы или, как он теперь именуется, «Африка», то следует заметить, что хотя этот материк тогда и не вошел целиком внутрь планеты, но тем не менее и с ним произошло то же самое, что и с другими, ныне существующими материками, как например, с мате­риком Азия, а именно — некоторые его части вошли внутрь и вместо них из-под воды выступили другие, кото­рые, соединившись с уцелевшими его частями, образовали его таким, каким он есть в настоящее время.

Когда сказанная копия была, оказывается, привезена на материк Грабонцы, с тем чтобы отсюда отправить ее даль­ше, в это время и стряслось как раз с этой злосчастной планетой второе большое несчастье, но, благодаря тому, что та часть поверхности материка Грабонцы, на которой находилась эта копия, случайно уцелела, то и копия не во­шла в планету.

После этого ужасающего события это произведение ныне пока святого Макария Крохбернкциона долгое время лежало под развалинами и постепенно засыпалось «кашиманом», и только спустя около тридцати веков, когда по­нравившиеся тебе трехмозгные существа опять размножи­лись, и близ этого места происходил их процесс взаимного уничтожения между тогдашними общественностями, на­зываемыми «Фильнуанцы» и «Плитазурали», существа, принадлежавшие к общественности «Фильнуанцы», при рытье ям для добывания питьевой воды для себя и для сво­их верблюдов, наткнулись на эту копию и откопали ее.

А когда затем, вскорости после этого, существа, принад­лежащие к обеим упомянутым общественностям, как уже сделалось там обычным, заключили между собою, как там говорят, «дружественный-мир», и все приобретенное во время этого их процесса начали делить разными способа­ми, тоже ставшими уже там обычными, как они выража­ются, «отвоеванием», «грабежом», «реквизицией», «кон­трибуцией» и т.д., — то и эту находку, представлявшую для понятия существ Земли данного периода ценность только как драгоценный материал, разделили пополам, и существа каждой отдельной общественности взяли себе по половине сказанного, действительно великого творения.

Одна из половин этой копии, переходя по разным при­чинам от одной группы существ к другой, попала наконец через семь веков в Египет, в руки так называемых «египетских-жрецов».

У них это, им уже непонятное, странное и оригинальное, соединение нескольких клыков сделалось священной ре­ликвией, и в этой роли оно существовало там до того пери­ода, когда тот персидский царь, о котором я уже как-то го­ворил тебе, пришел туда со своими полчищами и обчистил, как говорится, «в лоск» этот самый несчастный Египет.

Дальше эта самая половина копии Бульмаршано попада­ет уже на материк Азия и, переходя опять из рук в руки, в середине моего шестого спуска туда, попадает по наследству именно к тому Айсорскому священнику, у которого я впервые и увидел ее.

А что касается второй половины этого небывалого и не могущего там повториться произведения, то она тоже, по всевозможным причинам, переходя из рук в руки, попада­ет наконец в одну из центральных местностей того же ма­терика Азия, и во время одного тамошнего, как там гово­рят, «землетрясения», входит внутрь планеты, хотя и не очень глубоко от ее поверхности.

Здесь надо, кстати, сказать тебе и о том, каким еще обра­зом я в этот мой шестой спуск узнавал как все вышесказан­ное, так и некоторые другие, вообще подобные сведения о давно минувших событиях.

Я тебе уже говорил, что в этот мой шестой спуск туда я сделался профессионалом, именно — «врачом-гипнотизе­ром», и что странную психику твоих любимцев я изучал, между прочим, и при помощи этого самого, как они назы­вают, «гипнотизма», т.е. через приобретенную в их психике особую специфическую присущность.

В период такой моей среди них деятельности, я некото­рых из них известным образом специально подготовлял и делал таких субъектов, которых они сами в прежние эпохи называли «пифиями» и которых современные называют «медиумы».

В «пифий» или «медиумов» там превращаются такие трехмозгные существа, в которых или само по себе, только благодаря случайно сложившейся окружающей обстанов­ке, или намеренно со стороны другого сознания, внутрен­няя функционизация планетного тела хорошо свыкается со всякими переменами внутренней общей психики во вре­мя внезапных изменений их кровообращения, вследствие чего в таких тамошних субъектах не препятствовывается свободной функционизации — извне сознательно или не­сознательно направляемых — разных особенностей их об­щей психики, и автоматическому первенствованию имею­щихся еще в них данных для настоящего существенского сознания, какую происходящую в них совокупность функционизации они и прозвали «подсознание».

В этом самом их подсознании вследствие многих сло­жившихся в нем причин уцелела случайно также та особен­ность общей психики трехмозгных существ, которая вооб­ще при известных условиях может функционизироваться и именуется «видение-и-ощущение-давно-минувшего».

И вот, мой мальчик, когда я в этот мой шестой спуск узнал про такое получившееся там, на твоей планете, начало обще­космической печальной истории и начал в бытность мою там, на месте, исследовать и также выяснять себе индивиду­альность этого Макария Крохбернкциона, то, ввиду того, что со времени события уже прошло очень много времени и всякие даже «кальцануарные-следы», касающиеся «бытия» виновника всего этого, там уже окончательно испарились, я решил, кроме обычных форм исследования, прибегнуть так­же и к «спипсихунальным» средствам.

В числе таких моих «спипсихунальных» средств было и то, что я прибег также к так называемому «медиумизму», т.е. я прибегал к упомянутому особому свойству этих мною специально подготовленных медиумов.

Когда во время моих изысканий относительно личности и деяний этого Макария Крохбернкциона явилось предпо­ложение о том, что на поверхности этой планеты существу­ет еще «нечто», имеющее с ним большую связь, я и начал искать это «нечто» также сказанным образом.

Узнав таким путем, что у упомянутого айсорского свя­щенника имеется сказанная половина копии оригинала лично Макарием Крохбернкционом произведенного Бульмаршано, а также и то, что этот айсорский священник су­ществует на материке Азия, в местности, называющейся «Урмия», я туда и отправился и, разыскав его, скоро выяс­нил, что у него действительно имеется некая очень древ­няя, как он выразился, «бесформенная-большая-скомпонованная-из-слоновой-кости-колода», которую он сам считает за очень и очень дорогую антикварную ценность.

Хотя он, согласившись после недолгих переговоров по­казать ее мне, ни за какие деньги не пожелал ее продать, но все же в результате моих в течение нескольких дней разго­воров и уговоров позволил снять с нее алебастровую ко­пию, которую я и увез с собою.

А что касается второй половины, то хотя я, благодаря тем же способам розыска, тоже скоро выяснил и ее место­нахождение, но мне стоило больших трудов и хлопот, что­бы добыть ее для непосредственного расшифровывания ее содержания.

Хотя эта вторая половина за это время не успела еще, как я сказал, войти далеко внутрь планеты, но все же достать ее обычными путями — было невозможно.

Дело осложнялось, главным образом, тем, что ее место­нахождение было вблизи населенного твоими любимцами пункта и мне надо было многое предусмотреть и принять всякие соответствующие меры, чтобы никто из них не мог не только узнать, но даже заподозрить что-либо относи­тельно всего этого.

В числе принятых мною мер былаТнапример, даже такая, что я купил в собственность у разных, как больших, так и маленьких владельцев интересующий меня участок с бли­жайшими к нему окрестностями и раскопал его с помощью исключительно иностранного происхождения рабочих, под видом приготовления шахт для так называемых мед­ных рудников.

И вот, мой мальчик, после того, как я сказанными путя­ми разыскал эти обе половины копии создания ныне пока святого Макария Крохбернкциона и доставил их в тот го­род страны, называющейся в настоящее время там «Турке­стан», где в этот самый период я имел основное место сво­его существования, я и начал расшифровывать начертан­ные и изображенные на Бульмаршано научные положения Макария Крохбернкциона под названием «Положитель­ные и отрицательные влияния на человека».

Когда мы вернемся домой, я непременно постараюсь вспомнить и передать тебе, по возможности дословно, все содержание этого великого произведения разума и, как говорится, «рук» трехмозгного существа, а пока-что изло­жу тебе только ту его часть, в которой Макарий Крохбернкцион впервые употребляет понятие о «Добре» и «Зле», символизируя им те силы, которые и являются основой как для образования наличия, так и для текущего состоя­ния всякого отдельного «относительно самостоятельного» космического возникновения, а также, конечно, всякого существа.

Если перевести отмеченные на этом Бульмаршано поня­тия на общепринятый язык, то можно было бы изложить это следующими словами:

«Очевидно мы, люди, тоже как все существующие едини­цы Мира, образовываемся и все время состоим из тех же трех самостоятельных сил, через посредство которых происходит взаимоподдерживающий процесс всего существующего, а именно из следующих трех самостоятельных мировых сил:

Первая из них постоянно возникает от причин, проис­ходящих в самом Первоисточнике от давления нововоз­никшего и, исходя из него, по инерции протекает вне это­го Первоисточника.

Второй же мировой силой делается эта же самая первая сила и именно тогда, когда она, потратив полученную инерцию, согласно основному мировому закону, называю­щемуся „Следствие-от-причин-должно-опять-войти-в-причину", стремится к обратному слитию с началом своего возникновения.

Обе эти силы в общем процессе взаимоподдерживаю­щих сил являются совершенно самостоятельными и в сво­их проявлениях всегда и во всем имеют свои собственные свойства и особенности.

Первая из этих двух основных сил, именно та, которая, по принудительным причинам, всегда проявляется вне ис­точника своего возникновения, постоянно должна инволюционировать, а вторая, наоборот, стремясь слиться с причиной своего возникновения, всегда и во всем должна эволюционировать.

Первая из сказанных трех самостоятельных сил, вслед­ствие того, что она возникает от животворных действий, происходящих в самой основе причин всего существующе­го, и этим самым получает в своем наличии зачатие воз­можности подобного, т.е. проявлять тоже животворность, может рассматриваться как „Добро", т.е. фактором для осуществления обратно протекающего следствия, и, таким образом, в отношении этой первой силы оно может и должно считаться „Злом".

Причем, первая из этих сил, проявляющаяся от неиз­бежных и принудительных причин, возникающих в самом Первоисточнике, с этой точки зрения может считаться пас­сивной. А вторую, обратно текущую силу, вследствие того, что она постоянно должна сопротивляться, чтобы иметь возможность обратного проникновения или, по крайней мере, возможность удержаться против противоположно-текущей первой пассивной силы, получившей инерцию от первоисточных причин, следует принимать за активную. А что касается третьей самостоятельной мировой силы, то эта сила есть не что иное, как только самый процесс и ре­зультат сталкивания везде и во всем этих двух основных — нисходящей и восходящей — самостоятельных сил.

Эта третья самостоятельная сила хотя и есть только ре­зультат обеих первых основных сил, но является, тем не менее, одухотворяющим и примиряющим началом всяко­го мирового образования.

Одухотворяющим началом всякого мирового образова­ния она является потому, что возникает и должна суще­ствовать в них, как наличие, все время до тех пор, пока су­ществуют данные результаты, возникшие от разных не­обычных взаимосопротивлений, происходящих между сказанными двумя основными, совершенно противопо­ложно текущими, силами».

И вот, мой мальчик, в таком смысле и в таком значении и были впервые употреблены слова «Добро» и «Зло» этим несчастным Макарием Крохбернкционом.

Благодаря вышесказанному его Бульмаршано и на осно­вании других, мною выясненных там, на месте, данных, во мне скристаллизовалось, как относительно самого Макария Крохбернкциона, так и относительно всего другого, собственное мое особое мнение, совсем не похожее на то, какое вынесли праведные обитатели святой планеты, бла­годаря всяким своим изысканиям, именно — изысканиям, хотя очень мудрым, но не непосредственным.

Повторяю, хотя там действительно идея о «внешнем-Добре-и-Зле» впервые возникла благодаря индивидуальности этого самого Макария Крохбернкциона, но в том, что она вылилась в такие злостные формы, — он, по-моему, был ни при чем.

Как бы там ни было, мой мальчик, действительно, и по моим детальным и беспристрастным изысканиям, произ­веденным мною там, на месте, относительно всего этого, тогда очень определенно выяснено мною следующее:

Когда эта тамошняя злостная идея постепенно там приня­ла такую определенную форму и стала для психики твоих любимцев служить так называемым «осуществляющим-фактором» для окристаллизования в их общем наличии дан­ных для такого фантастического осмысления, а именно, яко­бы вне их существуют воздействующие на их сущность объ­ективные источники «Добра» и «Зла», то с тех пор в общей психике каждого из них вначале само по себе, а потом уже при посредстве их странного сознания, начали окристаллизовываться второстепенные своеобразные данные, порожда­ющие убеждение вследствие автоматических существенских ассоциаций в том, что причинами всяких их проявлений, как хороших, так и плохих, являются не лично они сами и не собственный их преступный сущностной эгоизм, а какие-то внешние, совершенно от них не зависящие, чужие влияния.

Основное зло для всех этих несчастных от этой фанта­стической идеи там получилось, главным образом, потому, что в них еще до этого перестали, конечно, благодаря все тем же ими самими установленным условиям обычного существенского существования, окристаллизовываться дан­ные для порождения так называемого «существенского-разноаспектного-миросозерцания» и вместо этого в них стало образовываться «миросозерцание», базирующееся исключительно на этой злостной идее.

И действительно, в настоящее время там твои любимцы уже все, без исключения, вопросы, как вопросы обыкно­венного существенского существования, так и вопросы, ка­сающиеся самоусовершенствования, а также существую­щие там разные их «философии» и всякие их так называе­мые «науки» и, конечно, также бесчисленные свои «религиозные-учения» и даже свои пресловутые так называемые «мораль», «политика», «законы», «нравственность» и т.д., строят исключительно на этой фантастической в объек­тивном смысле для них самих очень злостной идее.

Если теперь, мой мальчик, в дополнение ко всему сказан­ному относительно этой злостной идеи, я расскажу тебе только еще о том, каким образом существа нашего племе­ни, сосланные на эту оригинальную планету, невольно ста­ли участниками возникновения такой космической исто­рии, то, я уверен, ты получишь почти реальное представле­ние и об этом пресловутом понятии твоих любимцев, а именно относительно «Добра» и «Зла».

Существа нашего племени невольно явились причиной для окончательного зафиксирования в процессе обычного существования этих странных трехмозгных существ этой космической идеи следующим образом:

Я тебе уже как-то говорил, что многим существам наше­го племени вначале пришлось существовать там и водить­ся с предками этих твоих любимцев, а с некоторыми из них иметь даже приятельские отношения.

Требуется заметить, что в те времена, когда действитель­но наши существовали там среди них, еще решительно ни­чего не было относящегося к той «трагикомической-истории», о которой я сейчас хочу тебя осведомить, если не счи­тать того, что в самое последнее время перед уходом наших оттуда среди некоторых тамошних существ, и то только среди особенно наивных из них, возникло и стало суще­ствовать понятие о том, что существа нашего племени яв­ляются, якобы, «бессмертными».

А такое понятие тогда возникло там, очевидно, потому, что существа нашего племени имели несоизмеримо боль­шую, по сравнению с ними, долготу существования, ввиду чего случаи священного «Раскуарно» среди них были ред­ки, и может быть, что в те периоды случайно ни с одним из наших этого священного процесса даже не случалось.

Повторяю, кроме сказанного в период существования наших среди них ничего другого там еще не было.

Только позже, когда Свыше, по каким-то соображени­ям, изъявлено было пожелание, чтобы как можно меньше существ нашего племени существовало на этой планете, и когда поэтому большинство из наших переселились суще­ствовать на другие планеты этой же системы, вследствие чего наших среди них почти не стало, вот с этих пор и на­чинается упомянутая комическая «история», в которой не­вольно и поныне принимают участие настоящие имена не­которых существ нашего племени.

События, породившие там такое оригинальное совпаде­ние, а именно, что эти странные трехмозгные существа свя­зали имена многих существ нашего племени с этой своей фантастической идеей, сложились благодаря следующему.

Вскорости после ухода наших с этой планеты, некий Арманатурга, по профессии жрец, но из числа таких с этой профессией, которых прочие считали «учеными-жреца­ми», принадлежавшими к эпохе расцвета тиклямышской цивилизации, впервые и построил целое «религиозное-учение», базировав его на этой злостной идее.

Вот в этом самом «религиозном-учении» он, между про­чим, впервые и объяснил, что распространяют «внешнее-Добро-и-Зло» и принуждают людей воспринимать и проявлять таковые существующие среди нас какие-то невиди­мые «духи», причем «духи» — распространители «Добра» — называются «Ангелы», а «духи» — распространители «Зла» — называются «Дьяволы».

«Ангелы», носители и распространители «Добра», имен­но самого высшего и божественного, будучи сами высши­ми и божественными, нами, людьми, никогда не могут быть ни видимы, ни ощутимы.

Что же касается «Дьяволов», то вследствие того, что они происхождение имеют самое низшее, т.е. являются выход­цами из самой «подъисподней», они, наоборот, и нами, людьми, могут быть видимы.

Если же мы фактически иногда и не видим «Дьяволов», то это происходит только от их «наваждения» и потому, по мере увеличения «праведности» людей, видимость «Дьяво­лов» для восприятия людских глаз пропорционально уве­личивается.

Когда это новое «религиозное-учение» широко распро­странилось, то некоторые из них, по рассказам своих пред­ков, имели сведения о существовании когда-то среди них таких существ, которые, якобы, были бессмертными и вдруг исчезли; вот такие решили и распространили свое предположение, что очевидно они-то и были этими самы­ми «Дьяволами», которые, предвидя возникновение истин­ного религиозного учения и убоявшись, что люди, благода­ря этому их, пожалуй, «раскусят», сделали себя невидимы­ми, продолжая на самом деле существовать среди них.

Вот тогда-то настоящие имена многих существ нашего племени, тоже дошедшие случайно сказанным образом до существ современников появления упомянутого «религиозного-учения», приобрели большое специальное значение и, переходя из рода в род, эти имена дошли даже до совре­менных твоих любимцев.

Этим именам и поныне продолжают приписывать все­возможные фантастические «роли», которые, по их вооб­ражению, должны иметься в том «кадре» существ дьяволов, который якобы был специально организован самим нашим ТВОРЦОМ и послан на их планету для издеватель­ства над ними.

Словом, по воображению этих трехмозгных оригиналов нашего Мегалокосмоса, «Дьяволом» является тот невиди­мый, якобы существующий среди них «некто», который, по приказанию нашего ТВОРЦА ВСЕДЕРЖИТЕЛЯ, обитает на их планете для каких-то ЕГО, ВСЕДЕРЖИТЕЛЯ, целей.

Эти «Дьяволы», якобы, обязаны всякими правдами и не­правдами внушать существам-людям и заставлять их про­являть на каждом шагу те многочисленные «гадости», ко­торые уже стали как бы свойством их наличия.

Конечно, никто из них и не подозревает, что если среди них и происходят вообще всякие «гадости», то исключи­тельно только потому, что они, существуя неправильно, тем самым допустили образоваться в них и самодержавно над всей их психикой царствовать имевшемуся в них вну­треннему их «Злостному-Богу», которого я как-то назвал «Самопокой» и для которого только и нужна эта идея о «внешнем-Добре-и-Зле».

Во всяком случае, от этой их фантастической идеи во Вселенной получилась очень большая реклама для восхва­ления и возвеличения имени нашего бесподобного Люци­фера, потому что нигде во Вселенной так не проявляются и не возвеличиваются его способности, как прославляют и возвеличивают их эти твои любимцы.

В этом месте рассказов Вельзевула, в то помещение кос­мического судна Карнак, где происходили разговоры, во­шел судовой слуга и, передав Вельзевулу вновь полученный на его имя «лейтучанброс», уходя и обращаясь уже ко всем, радостно заявил, что отблески сфер планеты Каратаз уже виднеются.

Глава 45

По мнению Вельзевула, добывание людьми электричества из Природы и уничтожение его во время использования является одной из главных причин сокращения длительности их жизни.

После того, как Вельзевул выслушал содержание «лейту­чанброс» и положил его на рядом стоящую «синоору», представляющую собою род нашей этажерки, он опять глубоко вздохнул и продолжал говорить следующее:

— Для нашего Общего Мегалокосмоса было бы еще пол­беды, если бы ненормальности обычного существования трехмозгных существ этой твоейчпланеты имели всякие плохие последствия только на них самих, как на трехмозг­ных существ, каковыми они являются, и на возможности свершительно усовершенствоваться тем «высшим-существенским-телам», которые уже имели величайшее несчас­тье возникать в них или будут в будущем возникать.

Но теперь весь ужас в том, что их ненормальное суще­ствование уже начинает отзываться и вредно влиять на нормальное существование трехмозгных существ, водя­щихся совсем на другой планете, правда, пока еще принад­лежащей к их же солнечной системе, и на возможности нормального усовершенствования и в их общем наличии облекающихся «высших-существенских-частей».

Про такой печальный факт общекосмического характе­ра я узнал случайно только перед самым моим уходом на­всегда с этой солнечной системы Орс.

Самым интересным для тебя сведением из всех событий, давших повод для ясного констатирования и свершительного окристаллизования в моем общем наличии «нетлен­ных» существенских данных для бессомнительного убеж­дения и в таком общекосмическом прискорбном факте мо­жет явиться то, что в этом очень мне способствовал не кто иной, как результат, или, как бы сказали твои любимцы, сын моего сущностного друга, Горнахура Хархарха, моло­дой сознательный Индивидуум Горнахур Рахурх, который тоже, как и его производитель, целью своего существова­ния поставил изучение всех деталей свойств космического вездесущего вещества «Окиданох» и тоже, постепенно, сподобился считаться одним из так называемых «высшего-ранга» общекосмических ученых трехмозгных существ.

Знаешь ли что, мой мальчик? Вследствие того, что вооб­ще все события и разговоры, которые послужили причи­ной постепенного выяснения и слагания во мне факторов для бессомнительного убеждения в таком общекосмиче­ском прискорбном факте, вообще очень интересны и мо­гут быть для тебя очень поучительными, и так как пока что видны еще только отблески сфер нашего дорогого Каратаза, то я расскажу тебе и про все это немного подробнее.

Чтобы дать тебе более полное представление о том, по­чему в моем существе скристаллизовались данные для кон­статирования и проосознания этого, я расскажу тебе после­довательно о том, что предшествовало этому и начну с того момента, когда я, находясь еще на этой твоей планете, впервые получил известие о полном моем прощении.

Как только я узнал про такую в отношении моей особы превеличайшую милость, я, конечно, в тот же момент ре­шил при первой возможности вернуться на дорогое моей сущности место моего возникновения.

А для этого мне необходимо было прежде всего поднять­ся на планету Марс, чтобы там уже как следует и пригото­виться в такой дальний путь.

Через несколько дней, покинув навсегда твою планету, я все на той же нашей «Оказии» вернулся на планету Марс.

Уже там, на планете Марс, скоро было получено повеление Свыше о том, чтобы я и все другие существа нашего племени, желающие возвратиться на места своего возник­новения, собрались, пользуясь судном Оказия, на планету Сатурн, к какой планете и пристанет то большое междуси­стемное судно ВЕЗДЕСУЩИЙ, которое и должно доставить нас всех по назначению.

На планете Марс, чтобы ликвидировать все мои личные тамошние дела и дать разные распоряжения относительно существ нашего племени, мне все же надо было просуще­ствовать некоторое время. И вот как раз тогда мне переда­ли, что меня очень хочет видеть тамошний «туф-неф-теф».

«Туф-неф-теф» на планете Марс называется существо, ко­торое является главой всех трехмозгных существ, водящих­ся на этой планете, т.е. является вроде того существа, кого с таким положением на твоей планете называют «царь».

Этого «туф-неф-теф» или «царя» я знал еще в его моло­дости, когда он был еще только «плеф-перф-нуф», а «плеф-перф-нуф» — почти то же самое, что у нас «цирликнер» или на планете Земля — «врач».

Кстати, нужно сказать тебе, что почти на всех планетах нашей Великой Вселенной и также на прочих планетах этой же солнечной системы такими главами существ ста­новятся по заслугам главным образом существа из бывших таких «плеф-перф-нуф» или «врачей», но «врачей» как тела, так и духа.

Моя первая встреча с этим марсовым «туф-неф-тефом» произошла, когда мы еще впервые прибыли в эту солнеч­ную систему и обосновались на этой планете Марс. Он тог­да был «плеф-перф-нуф» как раз на той части поверхности этой планеты, где я и все со мной прибывшие стали иметь место своего пребывания.

С тех пор он, существуя на разных частях поверхности планеты Марс в качестве «плеф-перф-нуф», своими заслу­гами достиг того, что сделался главой над всеми существа­ми, водящимися на этой планете. И когда начал подходить к состоянию «Священного-Ишмеч», он пожелал вернуться на ту часть поверхности своей планеты, на которой проте­кала его молодость. Вот почему этот бывший «плеф-перф-нуф», ныне уже «туф-неф-теф», в данное время опять ока­зался близко от моего места пребывания на Марсе.

Этот марсовый «туф-неф-теф» был, по понятиям твоих любимцев, уже чересчур старым существом; ему в этот пе­риод было, по времяисчислению планеты Марс, около две­надцати тысяч марсовых годов, что по земному времяис­числению составляет конечно много больше.

Надо сказать, что на планете Марс вообще существа име­ют долготу своего существования почти такую же, как и трехцентровые существа на всех прочих планетах нашего Мегалокосмоса, за исключением, конечно, тех существ, ко­торые непосредственно оформлены от первых Тетартокосмосов и долготу своего существования могут иметь почти в три раза большую, чем их поколения.

Трехмозгные существа, возникающие и существующие на планете Марс, так же как трехцентровые существа всех тех планет нашего Мегалокосмоса, на которых происходит нормальное для трехцентровых существ существование, тоже имеют полную возможность доходить и до состояния священного «Ишмеча», именно до того состояния, когда существование существа уже становится зависимым, в смысле превеличайшего космического «Иранирануманж», только от тех веществ, которые непосредственно возника­ют от проявляемости самого Препресвятейшего Перво­источника, а не так, как это же самое происходит в прочих существах, существование которых зависит от космиче­ских веществ, возникающих через посредство результатов всех соответствующих центротяжестных концентраций общекосмического основного Ансанбалуиазара.

И когда они доходят до состояния священного «Ишме­ча», и разумность их высшей части уже доведена до требу­емой градации священного измерителя, то, во-первых, процесс священного Раскуарно с ним может происходить только по их собственному желанию, а во-вторых, их «высшее-существенское-тело» на святую планету Чистилище переходит непосредственно.

Итак, когда я с планеты Земля вернулся на планету Марс и спешно заканчивал ликвидацию моих тамошних дел, мне передали, что сам «туф-неф-теф» этой планеты хотел бы повидать меня лично.

Эта просьба тамошнего почтенного «туф-неф-теф» была мне передана через нашего Ахуна посредством так называ­емого там «келе-е-офу» («Келе-е-офу» на планете Марс — то же самое, что на Земле называют «за­писка».).

Текст этого «келе-е-офу» был следующим:

«Я слышал, что Вы, Ваше Высокопреподобие, сподоби­лись получить от нашего ОБЩЕГО ОТЦА ТВОРЦА полное про­щение за Ваши прегрешения в молодости и теперь навсегда покидаете мою родину. И потому мне, старику, очень захоте­лось повидать Вас и, благословившись с Вами лично в по­следний раз, кстати, поблагодарить в Вашем лице всех су­ществ Вашего племени за их постоянно добрые в течение столь долгих годов отношения к существам моей родины».

В конце этого «келе-е-офу» было еще приписано:

«Я бы явился в Ваш дом сам лично, но, как Вам известно, размеры моего планетного тела никак не позволяют мне этого сделать, и потому я вынужден просить Вас не отка­зать прийти самому в мою „фаль-фе-фуф"» («Фаль-фе-фуф» на разговорном языке марсиан означает жилище.).

Надо сказать, что трехмозгные существа планеты Марс с самого начала знали настоящую нашу природу и точные причины, почему мы оказались вынужденными обитать на их планете.

Не то что трехмозгные существа твоей планеты, которые никогда ничего не знали и даже не подозревали, кто мы и почему обитаем на их планете.

И вот, мой мальчик, когда я получил от почтенного «туф-неф-тефа» упомянутое приглашение и, конечно, сразу ре­шил отправиться без промедления к нему, то когда я пришел и после выполнения всех требовавшихся там церемоний и взаимного обмена любезностями, этот, в полном смысле, ве­ликий «туф-неф-теф», среди разговора обратился ко мне с той просьбой, которая и послужила причиной тому, что в дальнейшем во мне скристаллизовались соответствующие данные для бессомнительного убеждения в том, что вытека­ющие результаты от ненормального существования трехмозгных существ твоей планеты уже начали вредно воздей­ствовать также и на обычное существование трехмозгных существ, возникающих и существующих на планете Марс, в смысле их мочи для возможности усовершенствоваться, как подобает всяким трехмозгных существам.

Я постараюсь передать тебе на нашем разговорном язы­ке содержание этой просьбы великого «туф-неф-тефа» почти дословно:

Он сказал тогда следующее:

«Ваше Высокопреподобие,

Вы теперь, благодаря Свыше дарованному всемилости­вейшему прощению, вновь приобретаете право на свобод­ное осуществление всех своих справедливо заслуженных же­ланий. И вы, из-за такой всеобъемлющей милости, опять имеете все возможности быть тем, кем вы могли бы давно уже быть, благодаря раньше приобретенным вами достиже­ниям, в смысле разумности, и конечно, с этого времени вы, ваше Высокопреподобие, несомненно будете встречаться с разными отвечающими вашему бытию Индивидуумами, уже достигшими высших градаций разумности.

И вот я позволяю себе обратиться к вам, как моему ста­рому другу, с просьбой, которая заключается в том, чтобы вы, при встречах с такими Индивидуумами, вспомнили обо мне, старике, и не забыли спросить их мнение о том факте, который за последние годы почти все время служит толч­ком для возникновения во всех моих одухотворенных ча­стях беспокоящих меня ассоциаций и, узнавши их мнение, не отказались бы как-нибудь при оказии сообщить мне».

И дальше продолжал:

«Дело в том, что за последние несколько „фтофу" мною стало очень определенно констатироваться, что у существ нашей планеты с каждым „фтофу" увеличивается „нур-фуфтафаф" (Выражение «нурфуфтафаф» означает на этой планете что-то вроде того, что на Земле называют «безволием».), и наряду с этим стало наблюдаться в них про­порциональное уменьшение интенсивности „мочи" для возможности „активного-мышления".

Когда я впервые обнаружил этот нежелательный для су­ществ нашей планеты факт и начал с тех пор усиленно со­ображать и доискиваться причины этого, для того чтобы быть в состоянии давать соответствующие указания дове­рившимся мне существам для возможности борьбы с та­ким нововозникшим в их общем наличии нежелательным фактором в целях искоренения его, то, несмотря на то, что я очень часто и подолгу активно размышлял относительно такого, постоянно волнующего меня, вопроса, я до сих пор не смог даже приблизительно уяснить себе, в чем тут дело и какие соответствующие меры требуется предпринять для уничтожения этого зла».

Так докончил свою просьбу почтенный «туф-неф-теф» планеты Марс, и я, мой мальчик, тут же обещал этому мо­ему старейшему другу, конечно, при первой же встрече с соответствующими Индивидуумами, спросить их про все это и их ответ непременно сообщить ему.

Через несколько марсовых дней после рассказанного свидания, мы навсегда оставили эту гостеприимную плане­ту и поднялись на планету Сатурн.

Там, на планете Сатурн, вскоре после того, как мы туда прибыли, тамошний старшина наших сразу пришел и объ­явил нам содержание только что им полученной эфирограммы, в которой говорилось, что большое междусистем­ное судно ВЕЗДЕСУЩИЙ пристанет к планете Сатурн еще только вначале «хре-хри-хра».

«Хре-хри-хра» там называется один из тех периодов вре­мени, который определяется известным положением, занимаемым этой планетой в отношении, с одной стороны, к солнцу своей системы, а с другой — в отношении к другой планете этой же системы, называющейся «Нептун».

Таких определенно установленных периодов там, на пла­нете Сатурн, в течение года насчитывают семь, и каждый из них имеет свое собственное наименование.

Так как до этого «хре-хри-хра» оставалось по времяис­числению планеты Марс еще почти пол «фус», или по вре­мяисчислению, имеющемуся у твоих любимцев около по­лутора месяца, то мы решили на время такого ожидания организовать там свое обычное существенское существова­ние более или менее соответствующе.

Часть наших осталась существовать на самом судне Ока­зия, часть пристроилась в помещениях, предоставленных нам любезными существами планеты Сатурн, а я с Ахуном отправился в «Рирх», т.е. в тот большой заселенный та­мошними трехмозгными существами пункт, где существо­вал мой друг, Горнахур Хархарх.

В тот же вечер нашего прибытия туда, во время друже­ственного собеседования с этим моим сущностным дру­гом, я спросил его, между прочим, как проходит процесс существования его наследника и моего дорогого «Кесджанного-вне-меня-результата» или, как сказали бы твои лю­бимцы, — моего «крестника», Горнахура Рахурха.

Он, поблагодарив меня, сказал, что Рахурх существует очень хорошо и что он стал его наследником уже во всех отношениях, даже целью своего существования тоже сде­лал изучение деталей вездесущего вещества Окиданох, ко­торое и для него самого было тоже смыслом всего его про­шлого ответственного существования.

После небольшой паузы он добавил, что его наследник, в смысле достигнутых им знаний в вопросе о космическом веществе Окиданох, уже и его, как он выразился, «довел-донюхаться-до-его-сущности».

И дальше сказал, что благодаря результатам научных до­стижений его наследника, в настоящее время в его существе не только уже совершенно декристаллизовались все прежде окристаллизовавшиеся, благодаря настойчивым в течение долгих годов трудам, данные для всяких убежде­ний, но что он даже совершенно уничтожил все свои изо­бретения, относившиеся к исследованиям этого вездесуще­го космического вещества, в числе которых была также и его знаменитая «лампа-из-себя-лучи-не-испускающая», и, глубоко вздохнув, он докончил так:

«Теперь я вполне согласен с мнением моего „совокупного-результата" в том, что с моей стороны было величай­шим злом, что я так долго занимался этим, в объективном смысле, абсолютно „неискупным-грехом"».

Разговаривая дальше на разные случайные темы, мы, со­гласно ассоциативному течению существенского мышле­ния, стали говорить и о трехмозгных существах, водящих­ся на планете Земля.

Помнишь, я тебе уже говорил, что мой друг Горнахур Хархарх всегда был в курсе моих наблюдений за их стран­ной психикой и что я ему, также как и дяде твоему, Туилану, посылал даже копии некоторых моих записей.

Поэтому, когда мы заговорили об этих понравившихся тебе трехмозгных существах, Горнахур Хархарх, между прочим, спросил меня:

«Скажите, пожалуйста, мой друг, неужели общая дли­тельность существования этих несчастных все еще продол­жает укорачиваться?»

Когда я начал объяснять ему положение там дела по это­му вопросу в настоящее время и о том, какие еще новые данные я выяснил относительно этой тамошней ненор­мальности, как раз в это время в помещение, где мы нахо­дились, вошел сам его «результат» — Горнахур Рахурх.

Нововошедший имел внешность, хотя точно такую же как его «производитель», но представлял из себя существо очень бравое и полное кипучей молодости.

Заняв место на «жерди», как свойственно трехмозгным существам этой планеты, он, согласно их обыкновению, стал «ангельски-музыкальным» голосом меня приветство­вать всякими добрыми и самоудовлетворяющими существенские ощущения пожеланиями.

И в заключение с некоторым пафосом сказал:

«Хотя вы являетесь мне только „Кесджанным-отцом", но ввиду того что вы, очевидно, во время моего „хир-хиp" («Хир-хир» на планете Сатурн называется та священная церемония, кото­рая подобна на планете Земля так называемому «крещению».) исполнили принятую на себя по отношению меня Боже­ственную обязанность, с чувством полной проосознанности, в моем общем наличии в отношении вас скристалли­зовались данные, равносильные тем, каковые должны иметься в общем наличии каждого трехмозгного существа по отношению своего родного производителя, и несомнен­но именно вследствие этого я очень часто вспоминаю вас и каждый раз при этом мысленно желаю вам иметь всегда в настоящем такие вытекающие обстоятельства, которые приводят вообще к хорошей, в объективном смысле, и счастливой будущности».

Ты наверное, мой мальчик, не понял, когда я сказал тебе, что Горнахур Рахурх занял место на «жерди», что это значит.

Дело в том, что трехмозгные существа этой планеты, со­гласно своего внешнего облекания, постепенно приобрели привычку отдыхать только в такой позе, когда они, особым образом нагнувшись, всю тяжесть своего планетного тела опускают на свои нижние оконечности, и для них стало по­степенно тоже необходимой потребностью для такого спо­соба отдыха находиться на некоторой высоте; вот почему тамошние трехмозгные существа и завели обыкновенно для своего отдыха прикреплять на известной высоте в по­мещениях, в которых они существуют, особые палки, кото­рые и называются «жерди».

Кстати сказать, они эти свои «жерди» украшают обыкно­венно разными безделушками или вырезывают на них все­возможные фигуры, подобно тому, как это делают и твои любимцы, проявляя эту свою слабость по отношению к своей так называемой «мебели».

Итак, заняв место на «жерди» и произнеся свое привет­ствие, мой милый «Кесджанный-вне-меня-результат», или крестник, Горнахур Рахурх, стал принимать участие в моем с Горнахуром Хархархом собеседовании.

И вот, мой мальчик, когда во время нашего общего раз­говора на разные темы я, между прочим, заинтересовался узнать от моего крестника, какие причины привели к тому, что в его наличии скристаллизовались данные для порож­дения импульса к серьезному интересу в области выясне­ния деталей космического вездесущего вещества Окиданох, благодаря которым и он, как его производитель, спо­добился сделать некоторые великие космические откры­тия, то последовавший на такой мой вопрос обстоятель­ный, с разъясняющими подробностями, ответ молодого Рахурха, главным образом, сделал мне очевидным тот факт, что ненормальное существование твоих любимцев уже начало вредно воздействовать на нормальное суще­ствование и на сознательное усовершенствование существ, водящихся на планете Марс, и в то же время, благодаря этому его обстоятельному, базировавшемуся на научных обоснованиях, ответу, я почерпнул также данные для выяс­нения и того вопроса, о разрешении которого обратился ко мне с просьбой мой старый марсовый друг, великий «туф-неф-теф».

Я постараюсь, мой мальчик, воспроизвести тебе весь смысл такого его ответа, тоже по возможности, точно на нашем разговорном языке.

Горнахур Рахурх тогда, на поставленный мною вопрос, немного подумав, с большой серьезностью ответил:

«В начале моего существования, именно в возрасте, ког­да я еще готовился стать ответственным существом, я, как это полагается в этом возрасте всем трехмозгным суще­ствам, большую часть моего времени посвящал на упраж­нения для мочи „подолгу-активно-размышлять", и само по себе получилось так, что в промежуток времени для дол­женствующего отдыха я привык возиться с разными экспе­риментальными аппаратами моего производителя.

И вот в тот период такого рода моего существования я не раз стал подмечать, что в некоторые дни сила и степень моего «активного-мышления» особенно ухудшается.

Это констатирование, возбудив во мне субъективный интерес, послужило началом для порождения в моем нали­чии потребного импульса для проосознания причины та­кого факта, и с этого времени я начал следить внимательно как за собой, так и за происходимым вокруг меня и доиски­ваться причины этого; и уже через один „рхи" я бессомни­тельно убедился в том, что это нежелательное во мне состо­яние происходит всякий раз в те дни, когда бывает в дей­ствии наша большая „жизньчакан" («Жизньчакан» соответствует приблизительно тому, что на Земле называ­ют «динамомашина»).

Вот этот самый, впервые мною констатированный факт и явился причиной того, что я с тех пор серьезно заинтере­совался этим вездесущим космическим веществом и углу­бился в изучение его деталей.

В результате, уже в самом начале моих последующих экс­периментальных выяснений, у меня стало иметься бесчис­ленное количество всевозможных доказательств для уясне­ния как самому себе, так и другим того, что вездесущее ве­щество Окиданох является такой частицей общего наличия атмосферы нашей планеты и, очевидно, наличия и атмо­сфер прочих планет, которая принимает участие, как в воз­никновении всякого планетного и напланетного образова­ния, в том числе, конечно, и „храпрхальнихрохной" части всякого существа, так и для поддержания их существования.

При дальнейших моих экспериментальных выяснениях, я бессомнительно осознал также, что хотя наша солнечная система, как и все прочие системы Великой Вселенной, име­ет свой собственный „Ансанбалуиазар", и каждая планета со своей атмосферой является специальным местом сосредо­точения одного какого-нибудь класса космических веществ данного „системного-Ансанбалуиазара", но тем не менее, космическое вещество Окиданох является обязательной и первенствующей частью наличия всякой планеты.

А потом, тоже благодаря моим экспериментам, мне сде­лалось очевидным, что это космическое вещество, на осно­вании общевселенского равновесия, в каждой системе со­средоточено в строго соответствующей пропорции и рас­пределяется тоже в строго определенной пропорциональ­ности между самими атмосферами каждой планеты дан­ной солнечной системы и что, при намеренном или случай­ном израсходовании этого универсального вещества в одном каком-нибудь месте атмосферного пространства, оно непременно должно восполняться для уравновешения общей пропорциональности его в атмосфере, и это проис­ходит путем притекания из других мест, причем это урав­новешивающее перемещение Окиданоха должно проис­ходить не только из одного пространства в другое в атмо­сфере любой планеты, но также и из атмосферы одной пла­неты в атмосферу другой, если в этой другой почему-либо его израсходуется больше установленной нормы.

Наконец, еще дальше я очень определенно и всесторон­не выяснил своему разуму и доказал другим, что имеющее­ся в нашей атмосфере и постоянно пополняющееся везде­сущее космическое вещество Окиданох является для обще­го наличия нашей планеты не только необходимым и са­мым главным для всякого возникновения и поддержания существования, но и также, что только благодаря этому ве­ществу, сущность каждого как „относительно самостоя­тельного" впланетного и напланетного образования, так и существ всех системностей мозгов и внешнего облекания зависит от него, а также возможность для трехмозгных су­ществ усовершенствоваться и в конце концов слиться с Первопричиной всего существующего зависит исключи­тельно от него же.

Повторяю, в результате всех моих экспериментальных выяснений, я очень определенно сам осознал и приобрел бессомнительные данные для возможности всесторонне доказать всем окружающим, мне подобным существам, то, что уничтожение из наличия планеты и атмосферы вездесу­щего космического вещества Окиданох почти равносильно сознательному уничтожению всех трудов и результатов Первосвященнейшей Причины всего существующего».

Такими словами, увлеченный темой своего изложения, закончил свою речь мой дорогой крестник, молодой пыл­кий Горнахур Рахурх.

Еще в середине объяснения Горнахура Рахурха, каса­тельно упомянутых свойств и долженствующих послед­ствий добывания и уничтожения из общего наличия своей планеты вездесущего космического вещества Окиданох, во мне возникло подозрение, и в моей памяти постепенно на­чали восстанавливаться всякие общие картины прежде воспринятых — во время моего личного пребывания сре­ди твоих любимцев и в периоды моих внимательных на­блюдений за их существованием с планеты Марс — впе­чатлений из обычного их существенского существования, как они в разные периоды неоднократно добывали из при­роды своей планеты это вещество или отдельные части его и использовывали их для разных своих наивно-эгоистиче­ских целей.

А когда во время дальнейшего разъяснения Горнахура Рахурха во мне по ассоциации вспомнилась просьба вели­кого «туф-неф-тефа» с планеты Марс, то я всем своим су­ществом без всякого сомнения осознал относительно всех злостных последствий и такого проявления трехмозгных существ твоей планеты.

Совокупность или отдельные части этого и для них свя­щенного вещества они в разные эпохи называли различно, а в данное время они результат слития и взаимного уничто­жения двух частей этого вездесущего вещества именуют «Электричество».

И действительно, хотя они там уже несколько раз и в прежние эпохи научались, конечно, благодаря всегда слу­чайно последовательным обстоятельствам, из природы своей планеты разными способами извлекать и использовывать для всяких своих, как я уже сказал, «наивно-эгои­стических» целей разные части этого, абсолютно необходи­мого для нормального космического процесса, вездесуще­го вещества, но никогда они не уничтожали его так много, как за последнее время.

Вот таким образом, благодаря разъяснениям моего «Кесджанного-вне-меня-результата», во-первых — мне стало бессомнительно ясно относительно уже начавшегося злостного воздействия результатов обыкновенного ненор­мального существенского существования понравившихся тебе трехмозгных существ, а во-вторых — сам по себе раз­решился беспокоивший моего старого друга вопрос, а именно, почему трехмозгным существам планеты Марс за последнее время становится все труднее и труднее самоусо­вершенствоваться.

В смысле разрешения таким образом этого вопроса можно сказать, что получилось так, как о подобном гово­рится в одном редко употребляемом мудром изречении на­шего досточтимого Молла Наср-Эддина, которое форму­лировалось им следующим образом:

«Никогда-нельзя-знать-кто-поможет-тебе-вылезти-из-галоши».

А получилось это так потому, что мой старейший друг имел в виду индивидуумов совсем с другими данными и возможностями, чем какими обладали эти мои сатурнские друзья, являвшиеся только обыкновенными трехмозгными существами; мой друг, наверное, даже не подозревал, что в большинстве случаев относительно таких вопросов, имен­но, такие обыкновенные трехмозгные существа, которые приобретают сведения относительно всяких действительно космических фактов исключительно только благодаря сво­им существенским Парткдолгдюти, бывают более компетентными, чем какой-нибудь Ангел или Херувим со своим готовым бытием, и хотя уже усовершенствованный ра­зумностью до высоких градаций, но в смысле практических сопоставлений могущий оказаться только таким Индиви­дуумом, каким дает наш всегда почтенный Молла Наср-Эддин определение, вытекающее из следующих слов его:

«Никогда-тот-не-поймет-страданий-другого-кто-сам-их-еще-не-пережил-хотя-бы-он-имел-разум-божественный-и-натуру-настоящего-черта».

В этом месте рассказов Вельзевула, по всему междуси­стемному судну Карнак распространились искусственно воспроизводимые вибрации, имеющие свойство прони­кать в общее наличие всех находящихся на судне пассажи­ров и действующие на так называемые «блуждающие-нервы» желудка.

Такое искусственно воспроизведенное явление служило оповещением пассажиров о своевременности сбора их в общий так называемый «джамичунатр», представляющий из себя род земной «монастырской-трапезной», в которой совместно воспринималась «вторая-существенекая-пища».

Глава 46

Вельзевул объясняет своему внуку значение избранной им формы и последовательности своего изложения сведений относительно людей

После процесса восприятия второй существенской пищи, Вельзевул из «джамичунатра» не сразу вернулся туда, где он обычно проводил время в беседах со своими, а раньше зашел в свое «кеша».

«Кеша» называются такие отделения на пространствен­ных суднах, которые на земных пароходах называют «ка­юта».

Вельзевул раньше зашел в свое «кеша», чтобы там осве­жить немного в известной жидкости свой уже чересчур дряхлевший хвост, к чему он принужден был от времени до времени прибегать вследствие своей старости.

Когда он, возвращаясь из своего «кеша», вошел неслыш­но в то отделение судна Карнак, где он обычно проводил время со своими, он неожиданно увидел следующую, для него необычную, картину.

Его возлюбленный внук Хассин стоял лицом в угол и, за­крыв глаза обеими руками, плакал. Вельзевул с большим волнением быстро подошел к Хассину и с сильным бес­покойством в голосе спросил:

— Что с тобою, мой дорогой мальчик? Неужели в самом деле ты плачешь?

Хассин хотел что-то ответить, но было заметно, что ры­дания его планетного тела мешали ему говорить.

Только по прошествии некоторого времени, когда пла­нетное тело Хассина немного успокоилось, он, посмотрев на своего деда грустными глазами, но все же с любовной улыбкой на лице, сказал:

— Не беспокойся за меня, добрый мой дедушка, такое мое состояние скоро пройдет.

Очевидно, за последний «дионоск» я много размышлял активно и, по всей вероятности, от такой непривычно дол­гой «новотемпной» функционизации общий темп функционизации всего моего общего наличия изменился.

И теперь, пока этот новый темп моего мышления не сгармонизируется с уже установившимися во мне другими темпами общей функционизации, наверное, будут проис­ходить подобные ненормальности, вроде этого случая.

Я должен признаться, мой дорогой дедушка, что основ­ной причиной для возникновения в моем общем наличии такого состояния послужило возникшее по ассоциации в моем мышлении существенское представление относи­тельно судьбы и положения тех злополучных «высших-существенских-тел», которые, по разным случайностям воз­никают и полуоформливаются в общем наличии земных трехмозгных существ.

Такая ассоциация мысли с пропорционально увеличив­шимся во мне импульсом грусти началась еще в «джамичунатре» во время священного питания второй существенской пищей; по ассоциации в моем мышлении возникла мысль о них именно тогда, когда я сам заполнился счастьем от всего происходившего там.

Во мне началось думаться, что эти злополучные трехмозгные существа, касательно которых за последнее время ты так много меня осведомлял, только благодаря послед­ствиям свойств того, проклятущего для них, «нечто», кото­рое по совершенно независящим от их сущности причин, а исключительно только по непредусмотрительности некото­рых высочайших священных Индивидуумов, было привито в общее наличие их предков, теперь навсегда не только об­лекающиеся в них «высшие-существенские-тела», но и сами они как обыкновенные существа, навсегда лишены возможности испытать то блаженство, которое осуществлевывается в наличии всяких «относительно самостоятельных» ин­дивидуумов как в «высших-существенских-частях», так и вообще в наличии трехмозгных существ во времена таких общих священных питаний «второй-существенской-пищей», в которой только что мы принимали участие.

Когда Хассин кончил говорить, Вельзевул начал при­стально довольно долго смотреть в глаза Хассина и потом с усмешкой, явно обнаруживающей существенский импульс любви, сказал и все с той же улыбкой продолжал:

— Теперь и я вижу, что за последний «дионоск» ты дей­ствительно размышлял много активно, или, как бы выра­зились некоторые из современных твоих любимцев, «ты-за-это-время-внутренно-не-спал». Давай-ка сядем на свои обычные места и поговорим на ту тему, коснуться которой я тебе уже как-то обещал и которая, кстати, будет вполне отвечать данному случаю.

Когда они уселись и когда пришел также и Ахун, Вельзе­вул начал говорить следующее:

— Прежде всего я начну с того, что выражу вовне слова­ми происходящий внутри моего общего наличия импульс радости в отношении тебя. Я лично этому происшедшему в тебе и теперь еще продолжающемуся кризису очень и очень доволен.

Рад этому, главным образом, потому, что виденное мною твое искреннее рыдание, проявленное как раз в тот настоящий период твоего существования, когда ты, по за­конам Великого Геропаса, находишься на пороге бытия от­ветственного существа — т.е. в том именно возрасте, когда только и окристаллизовываются и приобретают гармони­ческую темпность в общей функционизации всякие дан­ные для тех функционизации, которые во время ответ­ственного существования каждого трехмозгного существа составляют его индивидуальность — дает мне уверенность, что приблизительное осознание или даже только чувство­вание, так сказать, «вкуса» этой моей, на первый взгляд, нелогической существенской радости, и тебе, в период твоего ответственного существования, как и для всякого уже до­стигшего ответственного возраста трехмозгного существа, очень желательно и даже необходимо иметь, то потому я прежде всего объясню тебе про это.

Уверенность в том, что в твоем общем наличии в буду­щем ответственном существовании будет иметься также то существенское ценное для чувствования, которое является основанием сущности всякого носителя в себе своего соб­ственного божественного разума и которое нашим ОБЩИМ ОТЦОМ даже формулировано в словах и какая словесная формулировка поставлена над главным входом святой пла­неты Чистилище, заключающаяся в следующем:

«ВОЙДЕТ-СЮДА-ТОТ-КТО-ВХОДИТ-В-ПОЛОЖЕНИЕ-ДРУГИХ-РЕЗУЛЬТАТОВ-МОИХ-ТРУДОВ»

Твоя сущность в данном случае последовала такой боже­ственной заповеди тем, что ты общим наличием искренно зарыдал, когда во время испытывания личного блаженства случайно, по ассоциации, вспомнил относительно лише­ния других того же самого.

Я рад за тебя еще в особенности и потому, что сказанное необходимое существу данное начало в тебе функциониро­вать именно тогда, когда в тебе как раз окристаллизировы-ваются и оформливаются все те существенские данные, окристаллизирование которых совершенно не зависит от собственного разума существа, а зависит исключительно только от окружающих существ, от внешних условий и от величайшего общекосмического «Иранирануманж».

Ну, а теперь мы можем перейти к намеченной мною цели — почему именно во время всего нашего путеше­ствия на этом пространственном судне я так много и с та­кой последовательностью рассказывал тебе о трехмозгных существах, водящихся на планете Земля.

Дело в том, что когда я вернулся на наш дорогой Каратаз, я, будучи свободен от каких бы то ни было других существенских обязанностей, сам добровольно взял на себя ответственное руководство твоим завершительным «оскиано» на бытие ответственным существом, или, как бы ска­зали твои любимцы, «твоего воспитания». И, ввиду того, что данный период твоего существования являлся для тебя как раз таким, когда вообще у трехмозгных существ сгармонизовываются все те имеющиеся у них функции, кото­рые в совокупности в период ответственного существова­ния и зарождают в них ту форму чувствования и соображе­ния, которая в своей совокупности в разуме трехмозгных существ осуществляет «здравое-мышление», я, вследствие этого, когда мы на пространственном судне Карнак отпра­вились в это путешествие, задумал воспользоваться этим временем и помочь тебе в том, чтобы сгармонизовывание этих твоих функций и зависящее от них оформливание твоего будущего «активного-мышления» происходили именно тем порядком, в правильности которого я всем своим наличием убедился во время процесса моего долгого личного существования.

Когда я в начале нашего путешествия заметил, что ты очень заинтересовался трехцентровыми существами пла­неты Земля, я и решил, под видом удовлетворения такого твоего интереса, рассказывать тебе обо всем, их касающем­ся, так, чтобы в тебе слагались требующиеся для твоих бу­дущих существенских ассоциаций, неизменяющиеся так называемые «Эгопластикуры» без присущности сомнения.

Для этого я почти во всех моих рассказах строго придер­живался двух следующих принципов:

Во-первых, ни о чем не говорить как о моем личном мнении, чтобы в тебе данные, необходимые для собствен­ного убеждения, не окристаллизовывались в готовом виде, на основании только мнения других.

А согласно второму принципу рассказывать тебе о всех событиях, происходивших на этой планете Земля в связи с возникновением среди этих понравившихся тебе трехмозг­ных существ разных, постепенно прогрессирующих, внутренних и внешних анормальностей в процессе их обычно­го существенского существования, в итоге давших их на­стоящее безотрадное и почти безвыходное состояние, та­ким именно порядком и в такой преднамеренно избранной мною последовательности, что бы ты смог выводить, опять-таки, свои собственные субъективные умозаключе­ния относительно всех причин, на основании одних только сообщенных мною фактов.

Это я решил так сделать, кроме того, еще и для того, что­бы в твоем наличии, в соответствующих локализациях, скристаллизовалось много разносущностных «Эгопластикуров» для будущих твоих логических сопоставлений, а также, чтобы долженствующее от «активного-мышления» вырабатывание в тебе священных веществ Абрустдонис и Хелкдонис, в целях облекания и усовершенствования тво­их обоих «высших-существенских-частей», происходило бы более субстанциально.

А теперь, мой мальчик, для того, чтобы в тебе сделалось еще понятнее то, о чем я в данный момент говорю, я нахо­жу нужным повторить в другой, более определенной, форме мною уже много раз по различному поводу сказан­ное относительно разницы между имеющимися у трехмозгных существ вообще так называемыми «знанием» и «пониманием».

Чтобы эта разница выступила особенно ярко, я опять для примера возьму обычный разум твоих любимцев.

Если провести аналогию между этим, уже окончательно зафиксировавшимся в современных существах их, как они сами именуют, «сознательным-разумом», и таким же ра­зумом вообще трехмозгных существ, водящихся на прочих планетах нашего Великого Мегалокосмоса, то первый, а именно — имеющийся в современных, можно было бы на­звать «Разум-знания», а второй — «Разум-понимания».

Сознательный «Разум-понимания», которому свой­ственно иметься вообще в трехмозгных существах и кото­рый и имелся в существах прежних эпох, есть нечто сливающееся с их общим наличием, и потому всякие восприни­маемые таким разумом сведения делаются навсегда их не­раздельной частью.

Воспринятые таким разумом сведения, новые восприя­тия или получившиеся результаты, благодаря существенскому созерцанию из совокупности прежде воспринятых сведений — как бы ни изменилось само существо, и какие бы ни происходили изменения в окружающих его сферах — навсегда будут частью его сущности.

А тот разум, который уже для большинства современ­ных твоих любимцев стал обычным, и который я назвал «Разум-знания», то всякие новые восприятия этим ра­зумом, а также намеренно или просто автоматически полу­ченные результаты из прежде воспринятых впечатлений, являются только временной их частью и результировать в них могут исключительно только при известных окружаю­щих условиях и при непременном условии, чтобы сведе­ния, составляющие всю его комплекцию и основу, обяза­тельно от времени до времени, так сказать, «освежились» и «повторились»; в противном случае такие прежде воспри­нятые впечатления сами по себе изменяются или даже со­вершенно, так сказать, «испаряются» из общего наличия данных трехмозгных существ.

Хотя процесс возникновения в смысле священного Триамазикамно для обоих этих существенских Разумов протека­ет одинаково, но выполняющими факторами для осущест­вления его трех отдельных святых сил являются разные. А именно — для образования «Разума-знания» утверждаю­щим и отрицающим факторами служат прежде восприня­тые противоречивые впечатления, скристаллизовавшиеся в одной какой-либо из трех имеющихся в трехмозгных суще­ствах локализаций, а третьим фактором в этом случае слу­жат только что извне приходящие впечатления.

А для «Разума-понимания» такими факторами являются — первым, т.е. «Святым Утверждением», только что вос­принятое впечатление какой-либо, имеющей в данный момент так называемую «центротяжестную-функционизацию», локализации; вторым, или «святым-отрицанием» — уже имеющиеся соответствующие данные в другой его ло­кализации; а третьим фактором служат так называемые «существенские-Автоколицикнеры», или как их еще иначе на­зывают, «Худацвабогнари», смысл какого названия значит: «результаты-настойчиво-осуществляемого-стремления-к-проявле­нию-своей-собственной-индивидуальности».

Не мешает, кстати, еще раз тебе услышать, даже если ты уже знаешь о том, что сказанные «существенские-Автоколицикнеры» в наличии вообще трехмозгных су­ществ во всех трех локализациях образовываются исклю­чительно только от результатов осуществления существен­ских Парткдолгдюти, т.е. благодаря тем факторам, кото­рые с самого начала возникновения трехмозгных существ наш ЕДИНОБЫТНЫЙ ОБЩИЙ ОТЕЦ определил быть сред­ствами самоусовершенствования.

Вот эти самые образования в общем наличии трехмозг­ных существ и осуществляют для возникновения, в каче­стве третьей святой силы священного Триамазикамно, «Разума-понимания».

Только благодаря таким факторам для процесса слития всяких вновь воспринятых впечатлений в наличии трех­мозгных существ, на основании священного Триамазикам­но, и окристаллизовываются данные для осознания и пони­мания собственные, одному ему свойственные; а также ис­ключительно только во время таких процессов окристаллизования данных для сознания в наличии трехмозгных су­ществ, и происходит так называемое «Зернофукальное-трение», благодаря чему, главным образом, в них и образовы­ваются священные вещества Абрустдонис и Хелкдонис для облекания и усовершенствования высших их частей.

Кстати, надо здесь тебе сказать и о том, что только сказан­ным порядком окристаллизовывающиеся и нововосприни­маемые и нововозникающие в существах от сознательного мышления впечатления осаждаются в локализациях существ именно в те серии прежде зафиксировавшихся данных, ко­торые им подобны и соответствуют уже имеющимся.

А другим порядком — окристаллизование новых вос­приятий, т.е. путем «Разума-знания», в существенских ло­кализациях осаждается, как попало, совершенно без вся­кой, так сказать, «классификации». Все такие новые вос­приятия осаждаются в числе, или как иначе говорят, в се­рии таких прежних восприятий, которые почти всегда ни­чего общего с этими новыми восприятиями не имеют.

Вот по этой причине, главным образом, в наличии трехмозгных существ, имеющих только «Разум-знание», полу­чается то, что все вновь узнаваемое осаждается и навсегда остается только просто как сведения, без всякого осозна­ния цельным своим существом.

И поэтому, всякие таким образом воспринятые и зафик­сировавшиеся новые данные для трехмозгных существ, имеющих «Разум-знания», в смысле использования для блага дальнейшего собственного существования, никакого значения не имеют. К тому же долгота декристаллизирования этого рода зафиксировавшихся впечатлений еще зави­сит от количества и качества порождаемых импульсов в данном существе.

Касательно этого последнего факта, происходящего из вырожденной функционизации разума, соответствующего трехмозгным существам, и которую, теперь, большинство современных твоих любимцев имеют, одна очень редко употребляемая поговорка нашего уважаемого учителя Молла Наср-Эддина припоминается во мне при ассоциа­ции и выражается следующими словами:

«Как только что-нибудь нужно — и вот уже грязно и изъедено мышами.»

Всякие имеющиеся, как твои любимцы называют, «зна­ния», приобретенные общим наличием существа сказан­ным образом, являются хотя тоже субъективными, но ре­шительно ничего общего не имеющие с так называемыми «объективными-познаниями».

Так вот, мой мальчик, для того, чтобы в существе полу­чилось упомянутое «Зернофукальное-трение» и в то же время окристаллизирование новых восприятий проис­ходило для «Разума-понимания», я — уже зная очень хоро­шо так называемые «законы-зафиксирования-и-дезафиксирования-идей-в-локализациях-существ», детали каковых законов, кстати сказать, я изучил тоже благодаря понра­вившимся тебе трехмозгным существам в бытность мою среди них «профессиональным гипнотизером» — в числе всяких других необходимых принципов в смысле правиль­ного восприятия новых сведений через посредство руко­водства со стороны во время моих рассказов, имел в виду и всегда и придерживался также того же неизбежного прави­ла, чтобы постепенность расширения, как говорится, «циместность-осведомления», происходила в тебе с совершен­ным отсутствием существенских импульсов «возмуще­ния», «обиды», «досады» и т.д.

В смысле последовательности моих тебе осведомлении и результатов сущностного твоего понимания надо сказать тебе еще и о том, что если бы я, когда впервые заметил твой интерес к трехмозгным существам, возникающим на пла­нете Земля, и осведомлял бы тебя с самого начала относи­тельно каждого случая только о моих личных убеждениях и зафиксировавшихся во мне о них в периоды моих наблю­дений мнениях, и только потом начал бы рассказывать тебе касающиеся их, мною уже рассказанные многочисленные и многосторонние «совокупные-сведения», то все эти расска­занные мною факты стали бы в тебе восприниматься без твоих собственных существенских логических сопоставле­ний и окристаллизовавшиеся данные для таких сведений осадились бы в твоих соответствующих локализациях только как просто сведения, без настоящего сущностного понимания их.

Вот почему при всех моих рассказах о трехмозгных су­ществах, водящихся на планете Земля, я руководствовался тем, чтобы, с одной стороны, в соответствующих локализациях твоего общего наличия окристаллизовались много разнообразных данных для твоих будущих существенских ассоциаций, относящихся ко всем «совокупностям» или «отраслям» «объективного-знания», а с другой стороны, для того, чтобы в твоем общем наличии интенсивно проис­ходил процесс «Зернофукального-трения», и получился бы тот результат, который я увидел только что на деле из того, как ты ответил на мой вопрос — почему ты плачешь.

Теперь, мой мальчик, раз я более или менее уже убедил­ся, что потраченное мною время не пропало даром и мои рассказы о трехмозгных существах понравившейся тебе планеты принесли тебе ожидающуюся мною пользу, то, я думаю, мы можем перестать говорить о них, чтобы больше не вызывать в тебе процесс «активного-мышления», да и времени уже мало, так как мы уже скоро прибудем на нашу дорогую планету.

Все же мне следует теперь же, вкратце, разъяснить и на­строго заповедать тебе, чтобы ты столько же времени, сколько продолжалось наше путешествие, т.е. сколько вре­мени мы говорили о трехмозгных существах планеты Зем­ля, старался имеющимся в твоем наличии разумом способ­ствовать тому, чтобы некоторые функции из числа проте­кающих в тебе и дающих вообще трехмозгным существам возможность «активного-мышления», остались бы в без­действии, или, как говорят, «отдыхали», именно, отдыхали бы в тебе функции, которые за это время интенсивнее обычного принимали участие в твоем «активном-мышлении», функционизации которых, кстати сказать, не зависят от сущности существа, а зависят исключительно от так на­зываемой «гармонии-общекосмического-темпа».

Между прочим, ты всегда должен помнить, что разум любого существа и интенсивность действия этого разума зависят от правильной функционизации всех отдельных частей этого цельного его наличия.

Например, все функционизации «планетного-тела» и само это тело существа являются главной его частью, но как отдельные функционизации, так и все это тело само по себе, без других одухотворенных частей существа, есть только зависимое и ничего не сознающее космическое об­разование, и поэтому, на основании того же, как ты раз вы­разился — «Общевселенского-Столба-Справедливости», каждая одухотворенная часть существа должна всегда быть с этой зависимой и несознательной частью справедливой и не требовать от нее больше того, что она может дать.

Как и все в Мегалокосмосе, также и «планетное-тело-существа», чтобы оно могло правильно служить главенству­ющим своим частям, т.е. чтобы эта подспорная часть цель­ного существа надлежаще обслуживала саму его сущность, — сама сущность всегда обязана быть справедливой и тре­бовать от нее только по присущим ей возможностям.

Помимо вопроса справедливости, с несознательной час­тью существа так поступать, т.е. временно давать извест­ным функционизациям возможность бездействовать, сле­дует еще и для того, чтобы эта несознательная часть мог­ла иметь всегда возможность постепенно и своевременно своими новоприобретенными субъективными темпами слиться с объективными «темпами» общего нашего Мегалокосмоса.

Надо, кстати, заметить, что и в Мегалокосмосе «слитие-темпов» происходит только «Кацнукицкерно», т.е., как бы сказали твои любимцы, — с «закономерной-постепенностью».

И вот, если ты хочешь, чтобы твое «активное-мышление» во время твоего будущего ответственного существо­вания происходило правильно и продуктивно, то теперь, раз в тебе уже началось такое мышление и раз такой вну­тренний процесс имеет нежелательные последствия для твоего планетного тела, ты должен, как бы оно тебе ни нра­вилось и как бы это ни было тебе интересным, временно совершенно не заниматься пока таким мышлением, в про­тивном случае в тебе получится «Дезонакуасанц» т.е. толь­ко одна часть твоего цельного наличия приобретет другой темп, и в результате из тебя выйдет существо, опять как бы сказали твои любимцы, «однобокое».

Кстати сказать, большинство из твоих любимцев, осо­бенно современные, когда становятся ответственными, представляют из себя как раз таких «однобоких».

Словом, только при постепенном изменении темпа одной части целого возможно изменить темп всего этого цельного без ущерба для его всего.

Я нахожу нужным повторить то, что «активное-мышление» в существе и полезные результаты от такого «активного-мышления» в действительности осуществляются ис­ключительно только при равностепенной функциониза­ции всех трех имеющихся в нем локализаций, одухотворя­ющихся в его наличии результатов, которые и называются «Мыслительный-центр», «Чувствительный-центр» и «Двигательный-центр».

Глава 47

Закономерный результат беспристрастного мышления

Еще что-то хотел сказать Вельзевул, но в этот момент вдруг все осветило и все пронизало «нечто-бледно-голубое». С этого момента падение самого судна Карнак начало заметно замедляться.

Это все означало, что в данной сфере Вселенной появил­ся один из больших космических «Эголионопти» и собира­ется пристать к пространственному судну Карнак.

И действительно, скоро через внешние прозрачные ча­сти судна Карнак стал быть видимым тот источник, от ко­торого исходило это «нечто-бледное-голубое» и которым освещалось не только все находящееся внутри судна Кар­нак, но также и все то пространство Вселенной вокруг это­го большого космического «Эголионопти», которое могло быть охвачено обыкновенным зрением существ.

Таких больших «Эголионопти» во Вселенной имеется всего четыре и каждый из них находится в ведении одного из четырех «Всечетвертьдержителей» Вселенной.

Среди всех существ, находившихся на судне, началось торопливое и озабоченное движение, и через некоторое время как пассажиры, так и судовая прислуга начали соби­раться в главное помещение судна, расположенное на са­мой его середине.

У каждого из них имелось по миртовой ветке в одной руке и по «дезжелкаще» в другой.

Когда большой космический «Эголионопти» уже совсем пристал к судну Карнак, некоторые части последнего осо­бым образом раздвинулись и с «Эголионопти» в главное помещение судна начала входить процессия, состоявшая из нескольких Архангелов и множества Ангелов, Херуви­мов и Серафимов, у которых тоже у всех в руках имелись ветки, но уже пальмовые.

Впереди этой процессии шел очень уже престарелый Ар­хангел, а сейчас позади его — два Херувима, торжественно несшие какой-то ларец, от которого тоже излучалось «не­что», но уже оранжевое.

В главном помещении судна Карнак, впереди всех стал Вельзевул, позади него — его приближенные и капитан судна, а все остальные стали сзади их на почтительном рас­стоянии.

Когда сказанная процессия из «Эголионопти» подошла к собравшимся в ожидании существам природы Вельзевула, она остановилась и обе партии разноприродных трехмозгных существ вместе начали воспевать гимн нашему БЕС­КОНЕЧНОМУ, какой гимн вообще в таких случаях всюду во Вселенной поется существами всех природ и всех форм внешнего облекания.

Гимн этот состоит из следующих слов:

Ты, долготерпеливый Создатель всякого дыхания,

Ты, любвеобильная Причина всего существующего,

Ты, единый Покоритель беспощадного Геропаса,

Теперь под созвучия наших величаний,

Только радуйся и пребывай в блаженстве.

Ты, небывалыми трудами давший начало нашим

возниканиям и

Покорением Геропаса открывший нам возможность

Совершенствоваться до священного Анклада.

Ты, только покойся теперь заслуженно,

А мы, в благодарность за это, будем поддерживать

Тобою все созданное

И всегда и во всем бесконечно Тебя величать.

Величать Тебя, Создателя-Творца,

Тебя, начало всех концов,

Тебя, исходящего из бесконечного,

Тебя, в себе конец всего имеющего,

Тебя, без конца Бесконечного.

Когда кончили петь этот гимн, глава прибывшей про­цессии, старейший Архангел, приблизился к Вельзевулу и торжественно произнес:

— По указу Его Всечетвертьдержителя Архихерувима Пештвогнера, мы явились к вам, ваше Высокопреподобие, с Его собственным святым жезлом, чтобы согласно Свыше данного вам прощения и за некоторые ваши заслуги, вос­становить опять потерянные с вашей ссылкой ваши рога.

Сказав это, старейший Архангел повернулся к ларцу, ко­торый держали Херувимы, и очень осторожно и с величай­шим благоговением вынул из него священный жезл.

В это время все присутствующие опустились на одно ко­лено, а Ангелы и Херувимы начали петь соответствующее священное песнопение.

После этого Архангел взял в руки священный жезл и, опять повернувшись в сторону Вельзевула, обратился к су­ществам природы Вельзевула со следующими словами:

— Существа, созданные нашим ЕДИНОЕЫТНЫМ БЕС­КОНЕЧНЫМ, тем же, кто и помиловал сего, когда-то про­винившегося, существо-Вельзевула и теперь долженствую­щего, по бесконечной милости нашего ТВОРЦА, опять су­ществовать среди вас, ему подобных существ...

Так как мужество и степень разумности существ вашей природы определяется и выявляется имеющимися на ва­ших головах рогами, то мы, с соизволения нашего Всечет­вертьдержителя, с вашей помощью, должны восстановить потерянные Вельзевулом рога.

Существа, созданные нашим ЕДИНЫМ ОБЩИМ ОТЦОМ, ваша помощь будет заключаться в том, чтобы каждый из вас согласился из-за Вельзевула, теперь заслужившего прощение, добровольно отказаться от некоторых частиц ва­ших собственных рогов.

И потому, кто согласен и желает, подходите к этому свя­щенному жезлу и прикасайтесь к его рукоятке, и от про­должительности держания вами рукоятки этого священно­го жезла будет зависеть то количество активных элементов, которое из ваших собственных рогов перейдет на образо­вание соответствующих рогов по собственным заслугам прощенного существа вашей природы.

Сказав это, старейший Архангел стал держать над коле­нопреклоненным Вельзевулом головной конец, т.е. шар священного жезла, а рукоять его повернул в сторону при­сутствующих таким образом, чтобы желающие могли при­касаться к ней.

С этого момента, среди существ природы Вельзевула на­чалось очень большое движение, потому что всякий хотел подойти ближе, чтобы первым и как можно дольше касать­ся рукой священного жезла.

Однако, порядок скоро восстановился, и каждый стал подходить по очереди и держать рукоять столько времени, сколько указывал капитан судна, взявший на себя ответ­ственное руководство.

Во время этого торжественного священнодействия на голове Вельзевула начали постепенно расти рога.

Вначале, пока образовывались остовы рогов, у присут­ствующих обнаруживалась только сосредоточенная спо­койная серьезность, а с того момента, когда начали образо­вываться самые разветвления рогов, в них стали прояв­ляться большое напряжение и пытливое внимание. Это второе состояние в них происходило потому, что всех очень волновало желание узнать, какое именно число раз­ветвлений рогов появится у Вельзевула, так как числом этих разветвлений должно было определиться, согласно священному измерителю разумности, до какой градации его уже дошел Вельзевул.

Когда оформливались первые три разветвлении, то при начале каждого такого появления среди всех присутствую­щих происходило явно радостное вздрагивание и выража­лось чувство нескрываемого удовлетворения.

А когда началось образование четвертого разветвления рогов, напряженность у всех присутствующих дошла до крайних пределов, так как образование этого разветвления рогов значило, что разумность Вельзевула уже усовершен­ствована до священного «Тернуналда», т.е. Вельзевулу оста­валось, чтобы дойти до священного «Анклада», еще только две градации.

Когда вся эта необычайная церемония подходила к кон­цу, вдруг неожиданно, в то время как все присутствующие не успели еще прийти в себя от предшествовавшего ра­достного волнения, на рогах Вельзевула самостоятельно выявилось пятое разветвление, особой, всем им уже из­вестной формы.

Тогда все без исключения, даже сам престарелый Архан­гел, пали ниц перед Вельзевулом, который в это время уже поднялся и стоял преображенный, с величественной внеш­ностью, благодаря его возникшим на его голове величе­ственным рогам.

Все пали ниц перед Вельзевулом потому, что пятое раз­ветвление на его рогах показывало, что он уже имеет ра­зумность священного «Подкулада», т.е. самую последнюю градацию перед разумностью священного «Анклада».

Разумность священного «Анклада» есть самая высшая, которую только может достичь вообще какое-либо суще­ство, и по градации она является третьей после абсолютно­го разума самого бесконечного.

Но и разумность священного «Подкулада», до которой уже усовершенствовался Вельзевул, является во Вселенной тоже очень редкой. Поэтому даже сам престарелый Архан­гел пал ниц перед ним, так как он сам, по своей разумности, являлся еще только в градации священного «Дегиндад», т.е. ему не хватало до разумности священного «Анклада» еще целых трех степеней.

Когда все поднялись на ноги, престарелый Архангел, об­ращаясь на этот раз уже ко всем присутствующим суще­ствам разных природ, произнес:

— Существа, созданные одним ТВОРЦОМ!!!

Мы все сейчас сподобились первыми узреть окончатель­ное оформливание видимости того, что является мечтой как для нас всех, здесь присутствующих, так и для существ вообще всего нашего Великого Мегалокосмоса.

Да возрадуемся и да возликуем мы такому сподоблению, которое является для нас подбадривающим толчком для мочи борьбы со своим собственным отрицающим нача­лом, какая мочь только и приводит к тому священному «Подкуладу», до которого дошел один из сынов нашего ОБЩЕГО ОТЦА, который вначале, по молодости своей, хотя провинился, но зато позднее сумел своими сознатель­ными трудами и намеренными страданиями сподобиться своею сущностью стать одним из очень редких священных Индивидуумов во всей нашей Великой Вселенной.

После такого возглашения Архангела, все, без исключения, находившиеся на пространственном судне Карнак существа начали воспевать установленное для таких случаев священ­ное песнопение, называющееся «Непосредственно-ликую».

Когда они исполнили и это последнее священное песно­пение, то все Ангелы и Херувимы, во главе со старейшим Архангелом, перешли опять на космический «Эголионопти», который отошел от судна Карнак и начал постепенно исчезать в пространстве, а пассажиры и судовая прислуга начали расходиться по своим местам, и Карнак стал про­должать падать по направлению, куда ему надлежало.

После окончания только что описанного Превеличайшего Общевселенского Торжества, Вельзевул со своим вну­ком и со старым слугой Ахуном, взволнованные, как и про­чие пассажиры пространственного судна Карнак, этим не­ожиданным событием, вернулись опять в то отделение суд­на, в котором происходили все их разговоры, касающиеся людей-существ, возникающих и существующих на Земле.

Когда Вельзевул, с преображенной видимой для всех внешностью, соответствующей его заслугам, занял свое обычное место, его старый слуга Ахун, который находился почти во все время своего существования возле него, не­ожиданно пал ниц перед ним и искренно умоляющим го­лосом начал говорить:

— Священный Подкулад великого нашего Мегалокосмоса! Смилуйтесь и помилуйте меня, несчастное обыкно­венное трехцентровое существо, за мои прошлые вольные и невольные недостаточно почтительные проявления в от­ношении вашей священной сущности.

Смилуйтесь и помилуйте меня, того именно меня, такое трехцентровое существо, которое хотя и существовало очень долго, но к своему собственному несчастью, только из-за того, что в его подготовительном возрасте никто из окружающих его старших не способствовал слаганию в нем психических факторов для мочи интенсивного осу­ществления неизбежно требующихся от трехмозгного су­щества Парткдолгдюти, до сих пор не прозрел хотя бы на­столько, чтобы иногда быть в состоянии инстинктивно ощущать имеющуюся действительность под той всякой внешностью, в которую эта единобытная и непоколебимая действительность облекается в согласии и в соответствии окружающих условий, ту именно действительность, кото­рая для всякого дыхания является священной и именуется «объективная-разумность».

Сказав это, Ахун как бы замер в оцепенении безмолвно­го ожидания.

А Вельзевул, тоже безмолвно, начал смотреть на него взглядом, хотя по внешним восприятиям со стороны, и полным любви и прощения, но в котором чувствовалась его сущностная печаль и неизбежное примирение.

Пока продолжалась вышеописанная сцена, Хассин стоял все время в стороне, в позе всюду так называемой «поза-знаменитого-всевселенского-пустынника-Харнатулькпарарана-с-планеты-Кирманкшана».

И когда, немного погодя, Вельзевул обвел своим взгля­дом перед собой и заметил своего внука в сказанной позе, он, обращаясь к нему, сказал:

— Что, мой мальчик? Неужели и в твоем наличии проис­ходит то же самое, что и у нашего старого Ахуна?

На такой вопрос Вельзевула Хассин, тоже с необычайной для него неуверенной интонацией, даже застенчиво, ответил:

— Почти что да, Священный Подкулад нашего Велико­го Мегалокосмоса! С той только разницей, что во мне в на­стоящее время еще сильнее функционирует импульс люб­ви как в отношении трехмозгных земных существ, так и к нашему Ахуну в данный момент.

Усилился во мне этот импульс любви, очевидно вслед­ствие того, что и они, как мне кажется, очень способство­вали тому, что я сподобился быть недавно очевидцем вели­кого торжества того, кто является причиной причины мо­его возникновения, бывшего до настоящего времени толь­ко «дорогим-моим-дедушкой», а теперь и для меня явно стал одним из священных Подкулад нашего Великого Ме­галокосмоса, перед которым будут все преклоняться, а я имею счастье стоять в данный момент.

— Э-э-э-э!!! — воскликнул Вельзевул и, придав чертам своего лица то обычное выражение, которое он свыкся иметь в бытность свою на Земле, сказал:

— Прежде всего я хочу отметить и, на разговорном язы­ке мною особенно почитаемого Молла Наср-Эддина, выра­зить вслух мысли, возникшие по ассоциации по поводу сказанных Ахуном несвойственных ему слов и принятой им совершенно необычной для него позы.

Наш дорогой учитель по такому случаю сказал бы:

«Не-лей-напрасно-слез-как-тот-крокодил-который-промахнулся-когда-набросился-откусить-нижнюю-половину-рыбака».

А теперь займите свои обычные места и поговорим не­много.

Так как хотя наше судно уже и входит в сферу атмосферы нашей планеты Каратаз, но пока оно пристанет к пред­назначенному месту стоянки, пройдет еще порядочно вре­мени, как это обычно происходит с пространственными су­дами для умиротворения приобревшейся в них инерции.

Хассин и Ахун хотя и сразу бессловно выполнили пред­ложенное Вельзевулом, но по их движениям и по просве­чиванию их внутренней психики было заметно, что в их от­ношениях к личности Вельзевула произошла, после упомя­нутого Общевселенского события, полная перемена.

Когда заняли свои места, они сели уже не с той непри­нужденностью, какая бывала прежде.

Тогда Вельзевул, обращаясь к Хассину, сказал:

— Первым долгом, мой мальчик, даю тебе слово, когда мы прибудем домой, если какие-либо события, по внеш­ним независимым от нашей сущности причинам, не поме­шают, объяснить тебе все касательно понравившихся тебе трехмозгных существ, относительно чего я за время этого нашего путешествия на судне Карнак обещал, но оставил почему-либо необъясненным.

А пока, если ты имеешь в виду какой-либо вопрос, тре­бующий теперь же разъяснений, — спрашивай.

Но предупреждаю, мы не имеем достаточно времени, чтобы я мог отвечать тебе в той форме, которая за это вре­мя уже стала обычной в наших разговорах, и поэтому ста­райся формулировать твой вопрос таким образом, чтобы и мой ответ на него мог быть кратким.

Таким своим вопросом ты можешь даже, кстати, пока­зать мне еще раз, насколько увеличилось твое логическое мышление за время моих рассказов о странной психике трехцентровых существ, возникающих и существующих на планете Земля.

На такое предложение своего дедушки, Хассин глубоко и довольно надолго задумался и после, в повышенном на­строении, сказал следующее:

— Священный Подкулад и основная причина причин моего возникновения.

С тех пор как, после только что происшедшего торже­ства, ваша священная сущность облеклась соответствую­щей видимой внешностью, и когда тем самым и для меня, как и для всякой другой находящейся вне вас космической единицы, стало явным и даже ощутимым все то ее значе­ние, которое даже не всяким обыкновенным трехмозгным существом может быть воспринимаемо и понимаемо, то каждое вами сказанное слово и каждый ваш совет приоб­ретает для меня уже смысл закона.

Вот почему и это только что мне сделанное вами предло­жение я должен всем своим наличием постараться испол­нить и попробовать, как можно лучше и сокращеннее фор­мулировать мой вопрос.

Священный Подкулад и Причина Причины моего воз­никновения!

Для того, чтобы окончательно скристаллизовались все убеждения, которые за это время возникли во мне, благо­даря вашим объяснениям относительно ненормальностей, происходящих на планете Земля, мне еще только очень хо­телось бы узнать ваше, на этот раз личное откровенное мнение о том: Как бы вы ответили, если бы допустить, что сам наш ВСЕОБЪЕМЛЮЩИЙ СОЗДАТЕЛЬ БЕСКОНЕЧ­НЫЙ, призвав вас, спросил бы так:

«Вельзевул!!!

Ты, как один из ожидаемых ускоренных результатов всех моих осуществлений, прояви во вне, сокращенно, итог долговековых твоих беспристрастных наблюдений и изуче­ний психики трехцентровых существ, возникающих на планете Земля, и вырази в словах, возможно ли еще каки­ми-либо мерами спасти их и направить на подобающий путь!»

Сказав это, Хассин встал и, стоя в благоговейной позе, начал выжидательно смотреть на Вельзевула.

Встал также и Ахун.

Вельзевул, любовно улыбаясь на такой вопрос Хассина, сначала сказал, что теперь он уже окончательно убедился, что рассказы его принесли Хассину желательные результа­ты, и дальше, серьезным тоном, — продолжал, что если бы наш ВСЕОБЪЕМЛЮЩИЙ ТВОРЕЦ ЕДИНОБЫТНЫЙдействительно призвал его и так спросил, то он ответил бы ...

В этот момент Вельзевул вдруг тоже неожиданно встал, протянув свою правую руку вперед, а левую — назад, устремил свой взор куда-то вдаль, причем казалось, что этим своим взором он как бы проникал в самые глубины пространства.

Одновременно с этим, вокруг Вельзевула понемногу ста­ло возникать и обволакивать его «нечто» бледно-желтое, и никак нельзя было ни понять, ни разобрать, откуда именно это «нечто» исходило, — исходило ли это от самого Вельзе­вула или приходило к нему из пространств от вне его нахо­дящихся источников.

Находясь в таких непонятных для всякого трехмозгного существа космических осуществлениях, Вельзевул, несвой­ственным ему громким голосом, очень проникновенно провозгласил следующее:

— Ты все и вся всего моего...

Единственной мерой спасения существ планеты Земля теперь может явиться только привитие вновь в их наличии нового органа, органа подобного Кундабуферу, но уже с такими свойствами, чтобы каждый из этих несчастных, во время процесса су­ществования, всегда ощущал и осознавал неизбеж­ность как своей собственной смерти, так и смер­ти каждого другого, на ком бы ни остановился его взгляд или внимание.

Теперь уже только такое ощущение и такое осо­знание могут уничтожить окончательно окри-сталлизовавшийся в них и поглотивший всю их сущность «эгоизм», с вытекающей из него склон­ностью — ненавидеть других, с тою именно склонностью, которая породила все существующие там взаимоотношения, послужившие главной причиной всех тамошних неподобающих трехмозгным суще­ствам ненормалъностей, злостных как для них са­мих, так и для всей Вселенной.

КОНЕЦ РАССКАЗОВ ВЕЛЬЗЕВУЛА

Глава 48

От автора

После шестилетней работы с беспощадным к самому себе отношением и почти всегда с напряженным мыш­лением, вчера наконец я кончил изложение на бумаге, на этот раз, по-моему, уже в общедоступной форме, первую серию книг из числа трех серий мною задуманных и тогда же начатых — тех именно трех серий, совокупностью раз­виваемых идей в которых мною было предрешено осуще­ствить сначала теоретически три поставленные себе задачи, а именно: через посредство первой серии добиться уничто­жения в людях всего того, что по их ложным представлени­ям якобы существует в действительности, иначе говоря, «беспощадно-вытравить-весь-веками-накопившийся-в-человеческом-мышлении-хлам», через вторую серию под­готовить, так сказать, «новый-строительный-материал», и через третью — «воздвигнуть-новый-Мир», а потом осу­ществить — тоже мною уже предполагаемым способом — практически.

Закончив эту первую серию книг, я теперь, следуя еще издавна на Земле установившемуся обыкновению — не­пременно заканчивать такой большой, как говорят, «труд» тем самым, что одними называется «Эпилог», другими — «Послесловие», третьими — «От автора» и т.д., хочу для нее написать тоже что-либо в этом роде.

В целях этого сегодня утром я очень внимательно про­чел написанную мною шесть лет тому назад первую главу «Предупреждение», под наименованием «Бужение мыс­ли», для того чтобы из нее взять соответствующие идеи для соответствующего, так сказать, «логического-слития» такого начала с этим мною задуманным теперь написать концом.

Во время чтения этой шесть лет тому назад написанной мною главы, кстати сказать, кажущейся мне по моему тепе­решнему ощущению написанной очень и очень давно, како­вое ощущение в моем общем наличии в настоящее время имеется, очевидно, вследствие того, что за это время мне пришлось проосмыслить и даже, как можно было бы ска­зать, «пережить» весь требуемый соответствующий матери­ал для восьми толстых томов, — ведь не напрасно в отрасли настоящей науки под наименованием «законы-ассоциации-человеческого-мышления», дошедшей от очень древних времен и делающейся известной только некоторым из со­временных людей, говорится: «ощущение-течения-време-ни-прямо-пропорционально-количеству-и-качеству-протекаемых-мыслей», — и вот, во время чтения той именно са­мой главы, которая была мною, как я сказал, всесторонне проосмыслена и пережита под воздействием почти исклю­чительно собственно-волевого-самоиздевательства, напи­санной тогда, когда вся функционизация всего моего цело­го, порождающая то самое в человеке, что именуется «мочь-проявляться-по-собственной-инициативе», была совершен­но дисгармонирована, т.е. когда я был совсем еще больным, благодаря незадолго перед этим происшедшему со мною не­счастью, заключавшемуся в «налете-с-треском» вместе с ав­томобилем на полном ходу на дерево, стоявшее в безмолвии на исторической дороге между столицей мира — Парижем и Фонтенбло, как бы в качестве наблюдателя и табельщика прохождения веков в несуразном темпе, именно в «налете», долженствовавшем явиться по всякому здравому человече­скому пониманию концом моей предшествовавшей жизни, — тогда во мне возникло вполне определенное решение.

Вспоминая тогдашнее во время писания этой первой гла­вы мое состояние, я вследствие присущей мне одной еще и такой маленькой слабости, которая заключается в том, что я внутренне всегда испытываю наслаждение, когда я вижу по­явление на лицах почтенных современных так называемых «представителей-точной-науки» очень специфической только им свойственной улыбки, не могу здесь не добавить еще и то, что хотя тогда после происшедшего со мною не­счастья мое тело было настолько, как говорится, «помято-и-все-в-нем-перетасовано», что оно в течение долгих месяцев представляло из себя часть той общей картины, которую можно было бы охарактеризовать словами — «кусок-живого-мяса-в-чистой-постели», но мой до этого правильно дис­циплинированный, то самое, что принято называть «дух», и при таком физическом состоянии моего тела не был ни чуть депрессирован, как это должно было бы быть по их поняти­ям, даже наоборот, еще больше увеличилась его мощь от возросшего в нем возбуждения, возникшего за последнее время перед этим несчастьем, благодаря моим участившим­ся разочарованиям в людях, особенно в людях, посвятив­ших себя, как они говорят, «науке», и так же из-за разочаро­вания в имевшихся во мне до этого тех идеалах, которые по­степенно оформились в моем общем наличии, главным об­разом, благодаря внедренной в меня еще в детстве заповеди, утверждающей, что «самой-высшей-целью-и-смыслом-человеческой-жизни-является-стремление-достигнуть-благополучие-ближнего» и что это возможно исключительно только сознательным отказом от своего собственного.

Итак, после того, как я внимательно прочитал эту, в ска­занных условиях написанную мною, начальную главу пер­вой серии, благодаря чему по ассоциации в моей памяти оживились тексты множества последующих глав, должен­ствующие, по моему, убеждению произвести в сознании читателей необычайные впечатления, так называемые «всегда-порождающие-субстанциональные-результаты» — «Я», т.е. на этот раз то главенствующее в моем общем нали­чии «нечто», которое в этот именно момент и представля­ет из себя итог результатов, получившихся от скристалли­зовавшихся в период моей протекшей жизни данных, по­рождающих в человеке, вообще поставившему себе целью стать в процессе своего ответственного существования, так сказать, «активно-беспристрастно-мыслящим», между прочим, способность проникать и понимать психику раз­нотипных людей и под влиянием одновременно возникше­го во мне импульса, именующегося «Себеподоболюбие», решил в ее заключение ничего нового отвечающего цели этой первой серии не писать, а ограничиться приложением первой лекции из числа в большом количестве имеющихся у меня публично читанных в период существования осно­ванного мною учреждения под наименованием «Институт Гармонического Развития Человека».

Это учреждение, кстати сказать, ныне уже более не суще­ствует, и я нахожу нужным и уместным, главным образом в целях успокоения некоторых «типов» из разных государств, сделать уже категорическое заявление, что это учреждение мною ликвидировано окончательно и навсегда.

На такую ликвидацию этого учреждения и всего нала­женного и тщательно подготовленного для открытия в на­ступающем году восемнадцати отделений в разных госу­дарствах, словом, всего созданного до этого мною почти с нечеловеческим трудом, я вынужден был решиться с невы­разимым импульсом скорби и уныния главным образом потому, что вскоре после описанного происшедшего со мною несчастья, именно спустя три месяца, когда во мне более или менее восстановилась функционизация обычно­го моего мышления, оставаясь в то же время телом еще со­всем немощным, я сообразил, что продолжение существо­вания этого учреждения из-за отсутствия возле меня насто­ящих людей и невозможности без меня добывать требо­вавшиеся для этого большие материальные средства, неми­нуемо приведет к такой катастрофе, результатом которой явится, между прочим, как для меня на старости лет, так и для множества других, всецело зависящих от меня, так ска­зать, «полуголодное-прозябание».

Лекция, которую я хочу приложить в заключение данной первой серии, в период существования упомянутого учреж­дения неоднократно читалась публично моими так назы­вавшимися тогда «учениками-первого-ранга», некоторые из которых, кстати сказать, впоследствии, к моему личному ис­креннему сожалению, оказались имеющими в своей сущно­сти предрасположение для быстрого перетрансформирова­ния их психики в психику так называемого «Хаснамуса», проявившуюся и ставшую вполне видимой и ясно ощути­мой для всех более или менее нормальных окружающих тем, что в момент неизбежного кризиса всего до этого мною осуществленного, вызванного упомянутым несчастьем, они, как говорится, «дрожа-за-свою-шкуру», т.е. опасаясь потерять свое личное благополучие, кстати сказать, мною же для них созданное, отреклись от общего дела и с поджа­тым хвостом забравшись в свои конуры и пользуясь упав­шими крохами с моего, так сказать, «идейного-стола», от­крыли свои, как бы я сказал, «шахер-махерские-лавочки-ма­стерские» и с чувством тайной, а может быть радостной, на­дежды на скорое полное избавление от моего бдительного контроля, стали из разных несчастных наивных людей фа­бриковать «клиентов-в-дома-для-умалишенных».

Я прилагаю именно эту лекцию потому, что, во-первых, с самого начала распространения проводимых мною в жизнь идей она здесь, на Европе, была намеренно скомби­нирована так, чтобы служить введением или как бы пред­дверием для следовавшей за нею целой серии лекций, всей совокупностью которых только и возможно было в обще­доступной форме осветить необходимость, и даже неиз­бежность, практического осуществления мною выяснен­ных и установленных, в течение полувековой денно и нощ­но активной работы, незыблемых истин и доказать дей­ствительную возможность использовать их на благо людей; а во-вторых еще и потому, что во время последнего пу­бличного чтения этой лекции я, случайно присутствуя на этом многолюдном собрании, сделал такое именно добав­ление, которое, вполне соответствуя скрытой мысли, вло­женной самим господином Вельзевулом в своем, так ска­зать, «заключительном-аккорде», в то же время еще раз освещая такую превеличайшую объективную истину, по-моему, даст возможность читателю надлежаще воспринять и усвоить эту истину, как подобает существу, претендую­щему быть «богоподобным».

Лекция первая

Закономерная разность проявляемости человеческой индивидуальности

(Прочитанная в последний раз в Нью-Йорке в NeighborhoodPlayhouse, январь, 1924 г.)

Согласно исследованиям многих истинных ученых про­шедших эпох, а также согласно данным, полученным в на­стоящее время, благодаря совершенно исключительно по­ставленным Институтом Гармонического Развития Чело­века изысканиям, цельная индивидуальность каждого че­ловека, на основании высших законов и на основании с са­мого начала на Земле установившихся и постепенно зафик­сировавшихся условий процесса жизни людей, результа­том какой бы наследственности человек не являлся и в ка­ких бы окружающих и случайно сложившихся для него условиях он ни возникал и ни развивался, для того чтобы он уже в начале своей ответственной жизни в действитель­ности отвечал смыслу и назначению своего существования как человек, а не просто как животное, эта его индивиду­альность должна непременно состоять из четырех опреде­ленных, отдельных личностей.

Первая из этих четырех самостоятельных «личностей» есть не что иное, как совокупность автоматической функционизации, свойственной как человеку, так и всем животным, данные для каковой слагаются в них от всего итога результа­тов до этого воспринятых впечатлений как от всей окружа­ющей действительности, так и от всего намеренно со сторо­ны искусственно привитого, а также от результата процесса, присущего тоже всякому животному, именующегося «мечтание», именно той совокупностью автоматической функционизации, которую большинство людей по неведению име­нуют «сознание» или, в лучшем случае, «мышление».

Вторая его личность, имеющая в большинстве случаев функционизацию совершенно независимую от первой, есть итог результатов отложившихся и зафиксировавшихся дан­ных, которые воспринимовываются общим наличием вооб­ще каждого животного, благодаря шести имеющимся у них органам, так называемым «приемники-разнокачественных-вибраций» и функционирующим соответственно новым воспринимаемым впечатлениям, чуткость каковых органов зависит от перешедшей наследственности и условий, в кото­рых протекало подготовительное оформливание для ответ­ственного существования данного индивидуума.

Третья самостоятельная часть цельного существа пред­ставляет собою как основную функционизацию его организ­ма, так и всю происходящую в этой основной функционизации так называемую «рефлексо-моторную-взаимо-проявляемость», качественность которой тоже зависит от тех же упомянутых как результатов наследственности, так и обста­новки во время его подготовительного оформливания.

А четвертая, долженствующая тоже представлять от­дельную часть цельного индивидуума, есть не что иное, как проявляемость совокупности всех результатов уже автома­тизированной функционизации всех перечисленных трех отдельно оформившихся в нем и самостоятельно воспи­тавшихся личностей, т.е. это и есть то, что именуется «Я» в существе.

В общем наличии человека для каждой из перечислен­ных трех отдельно оформливающихся частей всего его це­лого имеется для их одухотворяемое™ и проявляемости своя самостоятельная так называемая «центротяжестная-локализация», причем каждая такая «центротяжестная-локализация» со всей системностью для ее общей осущест­вляемо имеет свои собственные, только ей одной прису­щие, особенности и предрасположения, вследствие чего, для возможности всестороннего усовершенствования че­ловека, неизбежно требуется применять в отношении каж­дой из этих трех частей специальное, ей соответствующее, правильное воспитание, а не такое, какое применяется в современности и именуется тоже «воспитание».

Тогда только долженствующее иметься в человеке «Я» может быть его собственным «Я».

Для всестороннего и наглядного уяснения себе разноисточности возникновения и разнокачественности проявля­емых личностей в общей организации человека, а также разницы между долженствующим иметься в общем нали­чии человека «без-кавычек», т.е. настоящего человека так называемого «Я» и тем, как можно было бы выразиться, «фальшивым Я», которое люди сегодняшнего дня прини­мают за таковое, может очень хорошо служить для прове­дения параллели тот пример, который хотя, как говорится, и «затаскан-до-приторности» современными так называе­мыми спиритами, оккультистами, теософами и другими специалистами по «ловле-рыбы-в-мутной-воде», в их бол­товне о так называемых «ментальных», «астральных» и ка­ких-то еще других, якобы имеющихся в человеке, «телах», но тем не менее для освещения разбираемого нами вопро­са очень и очень подходящий.

Человек в целом со всеми своими, отдельно концентри­рующимися и функционирующими, локализациями, т.е. оформливающимися и самостоятельно воспитывающими­ся «личностями», представляет из себя почти точное подо­бие той организации, которая составляется для перевозки седока из экипажа, лошади и кучера.

Прежде всего надо отметить, что разница между насто­ящим человеком, т.е. таким, который имеет свое соб­ственное «Я», и человеком, не имеющим такового, опреде­ляется во взятом нами для сравнения примере именно разностью значения сидящего в экипаже седока, так как в первом случае таким седоком в экипаже является сам хо­зяин его, а во втором случае им является постоянно меняющийся, вроде пассажира на «извозчике-такси», первый, попавшийся прохожий.

На основании уже указанных, серьезно поставленных многолетних и экспериментальных исследований, да и про­сто по здравому и беспристрастному соображению всякого, даже современного, человека, общее наличие каждого че­ловека, в особенности человека, в котором почему-либо возникает, так сказать, претензия быть не обычным рядо­вым человеком, а так называемым интеллигентом в насто­ящем смысле этого слова, должно неизбежно состоять не только из всех сказанных четырех вполне определившихся отдельных личностей, но и каждая из них непременно должна быть точно соответствующе развита, чтобы в об­щей его проявляемости в период ответственного существо­вания все отдельные части гармонировали друг с другом.

Само тело человека со всеми его рефлексо-моторными-проявляемостями соответствует одному только экипажу, вся функционизация и проявляемость чувствования в че­ловеке соответствует лошади, впряженной в экипаж и дви­гающей его, кучер, сидящий на козлах и правящий лоша­дью, отвечает в человеке как раз тому, что называется людьми сознанием или мышлением, и наконец седок, сидя­щий в экипаже и командующий кучером, и есть то самое, что именуется «Я».

Основное зло у современных людей в этом именно отно­шении заключается, главным образом, в том, что благода­ря укоренившимся и повсеместно распространенным не­нормальным приемам воспитания подрастающего поколе­ния, у всех людей к периоду их ответственного возраста со­вершенно отсутствует четвертая, долженствующая быть в них, личность, и они почти все остаются состоящими из трех только перечисленных, в добавок самим по себе про­извольно кое-как оформившихся, частей, т.е. почти каж­дый из современных людей ответственного уже возраста представляет из себя не больше и не меньше, как только «извозчик-такси», к тому же состоящего из очень потрепанного «видавшего-виды» экипажа с клячею-лошадью и ободранным полусонным-полупьяным кучером на козлах, у которого время, предназначенное Матерью-природой для его самоусовершенствования, проходит в ожидании на углу какого-либо случайного пассажира, в фантастических мечтах. И первый попавшийся проходимец-пассажир, на­нявший его, распоряжается как ему угодно, и не только им, но и всеми ему подвластными частями.

Теперь, продолжая дальше проводить параллель между современным типичным человеком с его мыслями, чув­ствованиями и телом и «извозчиком-такси» с его экипа­жем, лошадью и кучером, мы ясно поймем, что в обеих ор­ганизациях, у каждой части, ее составляющей, должны были образоваться и иметься в отдельности свои, свой­ственные только ей одной, потребности, привычки, вкусы и т.д., потому что, согласно разноприродности их возник­новения и разных условий их оформливания и вложенным в них возможностям, у каждого неизбежно должны были образоваться, например, — своя психика, свои понятия, свои субъективные устои, свои взгляды на вещи и т.д.

Вся совокупность проявляемости человеческого мышле­ния со всеми свойственными этой функционизации присущностями и специфическими особенностями во всех от­ношениях почти точно соответствует сущности и проявля­емости типичного наемного кучера.

Кучер, как вообще все наемные кучера — это тип так на­зываемый «Ванька», который немного грамотен, так как, согласно существующего на его родине постановления от­носительно «введения-всеобщей-принудительной-грамотности», обязан был в детстве иногда посещать так называ­емую «церковно-приходскую-школу».

Он, хотя сам из деревни и остался таким же темным, как и его земляки, но, соприкасаясь благодаря своей профессии с людьми разного положения и образования, нахватавшись у них с пятого на десятое всяких выражений, под которы­ми подразумеваются разные понятия, стал теперь относиться ко всему деревенскому свысока и пренебрежитель­но, с возмущением все это называя «темнота».

Короче говоря, это тип, к которому вполне подходит определение: «от-ворон-отстал-а-к-павлинам-не-пристал».

Он даже считает себя компетентным в вопросах и рели­гии, и политики, и социологии; с равными себе он любит спорить, тех, кого он считает ниже себя стоящими — учить, а выше себя стоящим он льстит, он с ними подобо­страстен, он перед ними, как говорится, «ломает-шапку».

Одна из главных слабостей его — это волочиться за со­седскими кухарками и горничными, но больше всего он любит плотно покушать, выпив рюмочку и другую и, впол­не насытившись, подремливая помечтать.

Для удовлетворения этих своих слабостей он всегда из денег, выданных ему хозяином на покупку фуража для ло­шади, часть ворует.

Как всякий наемный Ванька, он работает всегда, как го­ворится, «из-под-палки», а если иногда и работает без по­нукания, то только в надежде получить чаевые.

Желание получить чаевые постепенно научило его под­мечать некоторые слабости сталкивающихся с ним людей и извлекать из них для себя пользу, и он автоматически при­учился хитрить, льстить, так сказать, «подмазываться» и вообще врать.

При каждом удобном случае и каждой свободной мину­те он заворачивает в кабак или пивную, и там за стаканом вина долго мечтает или ведет беседу с таким же типом, как и он, или читает газету.

Он старается выглядеть солидным, носить бороду; если он худой, то в соответствующие места под своей одеждой подкладывает что-либо, чтобы казаться более важным.

Совокупность проявляемости чувствительной локали­зации и вся система ее функционизации в человеке как нельзя лучше соответствует во взятом нами примере ло­шади «извозчика-такси».

Сопоставление лошади с организацией человеческого чувствования может, между прочим, особенно наглядно показать насколько неправильно и однобоко поставлено современное воспитание подрастающего поколения.

Лошадь в ее целом, благодаря пренебрежительному с са­мой ее молодости отношению к ней окружающих и посто­янному одиночеству, как бы замкнулась в самой себе, т.е. ее, так сказать, «внутренняя-жизнь» загнана во внутрь и для внешней проявляемости у нее остается только одна инерция.

Благодаря ненормальным окружающим ее условиям, она никогда специального воспитания не получала, а оформливалась исключительно под воздействием посто­янных побоев и злых окриков.

Ее всегда держали на привязи, кормили как попало, да­вая вместо овса и сена только солому, которая для ее дей­ствительной потребности совершенно не годна.

Она, никогда не видевшая ни от кого проявления хотя бы малейшей любви и хорошего отношения, теперь готова отдаться всем существом своим каждому, кто проявит к ней хоть малейшую ласку.

В результате всего этого у лошади, лишенной всяких ин­тересов и стремлений, все влечения неизбежно должны были сконцентрироваться на еде, питье и автоматическому стремлению к другому полу, и потому ее всегда тянет туда, где она может получить это, например, увидя место, где она хоть раз или два была удовлетворена в одной из пере­численных потребностей, она так и норовит свернуть туда.

Надо еще добавить, что у кучера, хотя и слабое понимание своих обязанностей, но все же он может хоть немного логи­чески мыслить, и, помня о завтрашнем дне, он или из-за бо­язни, что его могут прогнать, или из-за желания получить поощрения, иногда бывает заинтересован делать что-нибудь для хозяина и без его понуканий, а лошадь, вследствие того, что в ней в свое время из-за отсутствия, как уже сказано, спе­циального и соответствующего воспитания не были образо­ваны никакие данные в целях проявления требующихся стремлений для ответственного существования, конечно, не понимает, и от нее даже нельзя требовать, чтобы она пони­мала, зачем вообще ей надо что-либо делать, и потому она относится к своим обязанностям совершенно индифферент­но и работает только из страха лишних побоев.

Что касается экипажа или телеги, уподобленной в нашей аналогии телу без других имеющихся в общем наличии че­ловека самостоятельно оформившихся частей, то с ней дело обстоит еще хуже.

Эта телега, как вообще все телеги, сделана из разных мате­риалов и притом сделана по очень сложной конструкции.

Она, как это очевидно для всякого здравомыслящего че­ловека, была предназначена для перевозки всякого груза, а не для той цели, для которой стали применять ее современ­ные люди, а именно только для передвижения пассажиров.

Основная причина разных недоразумений с ней вытека­ет из того, что система этой телеги была рассчитана масте­ром для езды по проселочным дорогам, и, вследствие это­го, некоторые внутренние детали ее общей конструкции предусмотрительно были сделаны соответствующе.

Например, принцип смазки — одна из главных потреб­ностей такого изделия из разных материалов — был прове­ден в ее конструкции с таким расчетом, чтобы смазка рас­пространялась по всем металлическим частям от сотрясе­ния, получаемого благодаря неизбежным по таким доро­гам толчкам, а она, предназначенная для передвижения по проселочным дорогам, поставлена теперь на извозчичьей бирже в городе, и эта телега катится по асфальтированной, гладкой, без ухабов, мостовой.

В ней, из-за отсутствия при езде по таким мостовым ка­ких-либо толчков, не происходит равномерной смазки всех ее частей, вследствие чего некоторые из них, конечно, должны неизбежно ржаветь и переставать выполнять рас­считанное на них действие.

Всякая телега вообще идет легко, если ее движущиеся ча­сти в меру смазаны. Если смазки мало, эти ее части нагреваются, а затем и раскаляются и тем самым вызывают порчу других частей; если же смазки в какой-либо части чересчур много, общее движение телеги затрудняется и для лошади в том и другом случае становится тяжелее везти эту телегу.

Современный кучер, наш «Ванька», подчас не знает и даже не подозревает о необходимости смазки телеги, а если и смазывает ее, то без должного знания и делает это только понаслышке, следуя без критики указке первого встречного.

Вот почему с этой телегой, кое-как приспособившейся к езде по равным дорогам, когда ей почему-либо приходит­ся ехать по проселочной дороге, всегда что-нибудь случа­ется: то гайка ослабнет, то болт растянется, то что-нибудь соскочит с места, и после таких попыток езды по таким дорогам, дело редко обходится без более или менее значи­тельного ремонта.

Во всяком случае, пользоваться этой телегой для целей, для которых она сделана, без риска уже невозможно; если же начать производить ремонт, то для этого понадобится всю ее разобрать, пересмотреть все ее части, как в таких случаях делается, «накеросинить», вычистить их и опять собрать, а зачастую выясняется необходимость непремен­но сейчас же заменить какую-либо из частей новой, — хо­рошо, если это дешево стоящая часть, а может оказаться, что она обойдется дороже, чем если купить новую телегу.

Итак, все сказанное относительно отдельных частей ор­ганизации, из которой в общей сложности состоит «извоз­чик-такси», может быть вполне применено и к общей орга­низации наличия человека.

Благодаря отсутствию у современных людей знания и умения соответствующе специально подготовлять подрас­тающее поколение для ответственного существования вос­питанием всех отдельных частей, составляющих их общее наличие, каждый из людей настоящего времени представ­ляет из себя нечто несуразное и в высокой степени комич­ное, а именно, если опять воспользоваться тем же взятым нами примером, то вроде следующей картины:

«Только что выпущенная с фабрики, сделанная по по­следней моде карета и отполированная настоящими масте­рами немцами из города «Бармен», запряжена такой лоша­дью, которая на местности, именующейся «Закавказье», на­зывается «дглози-дзи» («Дзи» — это лошадь, а «дглоз» — имя одного армянина-специалиста по покупке уже совершенно негодных лошадей и сдиранию с них кожи.).

А на козлах этой шикарной кареты сидит небритый, не­чесанный, заспанный кучер-Ванька, одетый в засаленный капот, который он вытащил из мусорного ящика, куда его выкинула за совершенной уже негодностью судомойка Ма­трена, а на голове его совсем новый цилиндр — точная ко­пия цилиндра Рокфеллера и на груди красуется громадная свежая хризантема.

Такая юмористическая для глаз картина современного человека неизбежно должна была получиться, главным об­разом, вследствие того, что с первого же дня возникнове­ния и оформливания современного человека все эти три в нем образующиеся части, хотя разнопричинные и с разно­качественными свойствами, но долженствующие к перио­ду его ответственного существования для служения единой цели все совместно представлять собою одно его целое, на­чинают, так сказать, «жить» и зафиксировываться в своих специфических проявлениях разрозненно, не приучаясь к требуемому автоматическому взаимоподдержанию и взаи­моспособствованию, а также к взаимному, хотя бы при­близительному, пониманию друг друга, от чего впослед­ствии, когда потребуется взаимная проявляемость, ее и не оказывается.

Благодаря в настоящее время уже окончательно зафик­сировавшейся в жизни людей «системы-воспитания-подрастающего-поколения», которая единственно только в том и заключается, чтобы приучать воспитанников путем постоянного повторения вплоть до «одурения» разных, почти всегда пустых, слов и выражений, ощущать и рас­познавать только по разности внешнего их созвучания то, якобы, реальное, что этими словами и выражениями обо­значается, то потому кучер еще с грехом пополам в состоя­нии объяснить, и то только другим вне его общего наличия находящимся подобным ему «типностям», возникающие в нем разные желания, а иногда даже в состоянии и прибли­зительно понимать этих других.

Этот наш кучер Ванька, болтая во время ожидания пасса­жира с другими кучерами, а иногда, как говорится, «суша-сухари» у ворот с соседской женской прислугой, даже науча­ется разным формам так называемых «любезностей».

Он также, согласно внешним условиям жизни кучеров вообще, между прочим постепенно наавтоматизировывается различать одну улицу от другой и соображать, как во время, например, ремонта какой-нибудь улицы попасть в нужную ему улицу с другой стороны.

А лошадь, хотя на ее оформливание злостная выдумка современных людей, именующаяся воспитанием, не рас­пространяется, вследствие чего перешедшие к ней наслед­ственные возможности и не атрофировываются, но, благо­даря тому, что это оформливание протекает в условиях не­нормально установившегося процесса обычного существо­вания людей, и она растет всеми забытая, как бы сиротой, и к тому же еще загнанной, ничего соответвующего устано­вившейся психике кучера не приобретает и ничему тому, что знает кучер, не научается, и поэтому ей совершенно не­известны всякие, ставшие обычными для кучера, формы взаимных сношений и между ними не устанавливается для понимания друг друга никакого контакта.

А возможно, что лошадь в своей замкнутой жизни и на­учается какой-то форме для сношения с кучером и даже может быть ей не чужд какой-то «разговорный-язык», но вот беда-то и в том, что кучер этого не знает и даже не по­дозревает о возможности этого.

Кроме того, что между кучером и лошадью из-за сказан­ных ненормальных условий не образовывается данных даже для автоматического приблизительного понимания друг друга, имеется еще множество других внешних, совер­шенно не от них зависящих, причин, не дающих им воз­можности осуществлять совместно ту единую цель, для ко­торой они вместе предназначены.

Дело в том, что как отдельные самостоятельные части «извозчика-такси» связаны между собой — именно телега связана с лошадью оглоблями, лошадь с кучером вожжа­ми, так и в общей организации человека эти отдельные ча­сти связаны между собой, а именно — тело связано с чув­ствительной организацией кровью, а чувствительная орга­низация связана с организацией сознательного мышления посредством так называемого «Ганбледзоина», т.е. тем ве­ществом, которое в общем наличии человека возникает от всех существенских намеренно производимых усилий.

Существующая в современности неправильная система воспитания привела к тому, что кучер перестал иметь ка­кое-либо воздействие на свою лошадь, если не считать того, что он только в состоянии в сознании лошади посред­ством вожжей зародить только три идеи — направо, нале­во и остановиться.

Собственно говоря, и эта возможность у него не всегда имеется, так как вожжи вообще делаются из такого мате­риала, который реагирует на некоторые атмосферные яв­ления, как например, во время проливного дождя, набухая, сокращаются, а во время жары наоборот, и этим самым из­меняется воздействие на автоматизированную чуткость восприятия лошади.

То же самое происходит в общей организации рядового человека, когда от какого-нибудь впечатления в нем изме­няется, так сказать, «плотность-и-темпность-Ганбледзоина», и тогда мысль его окончательно теряет всякую возмож­ность воздействовать на чувствительную организацию.

И вот, резюмируя все сказанное, волей-неволей прихо­дится признать, что всякий человек должен стремиться иметь свое собственное «Я», в противном случае он будет всегда представлять из себя «извозчика-такси», в которое может сесть любой пассажир и распоряжаться как ему угодно.

Здесь, кстати, не лишним будет указать, что Институт Гармонического Развития Человека, организованный по системе Гюрджиева, в числе своих основных задач имеет также задачу в учениках своих, с одной стороны, соответ­ствующе воспитывать каждую из перечисленных самосто­ятельных личностей, как отдельно, так и в общем их взаи­моотношении, согласно требованиям их предстоящей субъективной жизни, а с другой стороны, зачать и взра­стить долженствующее иметься в каждом носящем имя че­ловек без кавычек его собственное «Я».

Для более точного, так сказать, научного определения разницы между настоящим человеком, т.е. каким он дол­жен был бы быть, и человеком, которого мы назвали «человеком-в-кавычках», т.е. таким, какими стали представлять собою почти все современные люди, очень уместно повто­рить сказанное по этому поводу Гюрджиевым во время одной его лекции-беседы.

Он тогда это сказал в следующей фразе:

— Для определения человека с рассматриваемой нами точки зрения нам не могут помочь современныме знания ни анатомических, ни физиологических, ни психических его признаков, так как эти признаки в той или иной мере присущи каждому человеку, следовательно относятся ко всем людям одинаково, и поэтому не дают возможности по ним установить различия, которые мы хотим установить в людях.

Такое различающее мерило возможно формулировать только так:

«ЧЕЛОВЕК — ЭТО СУЩЕСТВО, КОТОРОЕ МОЖЕТ ДЕЛАТЬ», А «ДЕЛАТЬ» — ЗНАЧИТ ДЕЙСТВОВАТЬ СОЗНАТЕЛЬНО И ПО СВОЕЙ СОБСТВЕННОЙ ИНИ­ЦИАТИВЕ.

И действительно, всякий человек, более или менее здравомыслящий и могущий быть хоть немного беспристрастным, должен признать, что никакого определения более полного и исчерпывающего до сих пор не было и быть не может.

Если хотя бы временно согласиться с таким определением, то неизбежно должен возникнуть вопрос, может ли человек, являющийся продуктом современного воспитания и циви­лизации, делать что-либо сам сознательно и по своей воле.

Нет! Отвечаем мы с самого начала на этот вопрос.

Почему нет?!

А потому одному уже только, что Институт Гармониче­ского Развития Человека экспериментально доказывает и на основании этих экспериментов категорически утверж­дает, что все без исключения от начала до конца у совре­менных людей «делается», и нет ничего такого, чтобы со­временный человек сам «делал».

В личной, семейной, общественной жизни, в политике, в науке, в искусстве, в философии, в религии — словом, во всем том, из чего слагается процесс обычной жизни совре­менного человека, все от начала до конца делается и ни один человек из среды людей, этих «жертв-современного-воспитания», ничего «делать» не может.

Это экспериментально доказанное категорическое утверждение Института Гармонического Развития Челове­ка, а именно — что обыкновенный человек ничего не может «делать» и с ним все делается, совпадает с тем, что говорит о человеке и современная «точная-позитивная-наука».

Современная «точная-позитивная-наука» говорит, что человек — это очень сложный организм, развившийся эво­люционным путем из простейших организмов и сделав­шийся теперь способным очень сложным образом реаги­ровать на внешние впечатления.

Эта способность реагировать у человека настолько слож­на и ответные движения могут быть настолько отдалены от причин их вызвавших и обусловивших, что действия чело­века, по крайней мере, часть их, для наивного наблюдателя кажутся совершенно произвольными.

И вот, согласно идеям Гюрджиева, рядовой человек дей­ствительно не способен ни на одно даже самое маленькое самостоятельное или произвольное действие или слово. Он весь есть только результат внешних воздействий. Человек — это трансформационная машина, это вроде передаточ­ной станции сил.

Таким образом, с точки зрения совокупности идей Гюр­джиева, а также современной «точной-позитивной-науки», человек отличается от животных только большей сложнос­тью своего реагирования на внешние впечатления и имеет сложную конструкцию для восприятия впечатлений и для реагирования на них.

А что касается того самого, что приписывается человеку и именуется «воля», то Гюрджиев совершенно отрицает та­ковую могущую быть в наличии рядового человека.

Воля — это известная комбинация, получаемая от ре­зультатов известных специально выработанных в себе свойств людьми, могущими делать.

В наличии же рядовых людей подобное получается ис­ключительно только от равнодействующих желаний.

Воля есть признак уже очень высокой степени бытия сравнительно с бытием обыкновенного человека. Но толь­ко те люди, которые обладают таким бытием, могут делать.

Все остальные люди это просто автоматы, приводимые в действие внешними силами, машины или заводные игруш­ки, действующие постольку, поскольку действует вложен­ный в них окружающими случайными условиями как бы «завод», и не могущий быть ни удлиненным, ни укорочен­ным, ни измененным по собственной инициативе.

Итак, признавая в человеке большие возможности, мы отрицаем всякую ценность человека как самостоятельной единицы до тех пор, пока он остается таким, каким он яв­ляется в настоящее время.

В целях подтверждения того, что у рядового человека со­вершенно отсутствует какая бы то ни была воля, я приведу здесь отрывок из одной лекции, читанной Гюрджиевым, в которой картинно рисуется проявление этой пресловутой воли в человеке.

Он во время этой лекции, обращаясь к одному из при­сутствующих, сказал:

— У вас груды свободных денег, роскошные условия су­ществования. Всеобщий почет и уважение. Во главе ваших солидно поставленных предприятий стоят абсолютно чест­ные и преданные вам люди — одним словом, вам живется прекрасно.

Вы распоряжаетесь своим временем по своему усмотре­нию, вы покровительствуете искусствам, вы разрешаете за чашкой кофе мировые вопросы и даже интересуетесь раз­витием скрытых духовных сил. Не чужды вам запросы духа, и как свой человек ориентируетесь в вопросах фило­софии. Вы образованы и начитаны. Обладая большой эру­дицией по всевозможным вопросам, вы слывете за умного человека, ибо легко разбираетесь в разнообразных обла­стях; вы образец хорошо воспитанного человека.

Все знающие считают вас за человека с большой волей, даже из них большинство приписывает все ваше благопо­лучие результатам проявления этой вашей воли.

Словом, вы со всех точек зрения вполне достойны под­ражания и таковы, что остается только позавидовать вам.

Утром вы проснулись под впечатлением какого-то удру­чающего сна.

Слегка подавленное настроение, рассеявшись по про­буждении, оставило в вас свой след.

Какая-то вялость и неуверенность движений.

Подходите к зеркалу причесаться и нечаянно роняете го­ловную щетку, только вычистили, подняв ее, как роняете вновь. Поднимаете уже с оттенком нетерпения и, благода­ря этому, роняете в третий раз, пытаетесь схватить на лету, но от неудачного удара рукой по щетке она летит в зерка­ло, тщетно рванулись схватить, трах!.. и звездообразный пучок трещин на вашем старинном зеркале, которым вы так гордились.

Тьфу, черт возьми!.. И рождается уже потребность со­рвать на ком-нибудь появившуюся досаду, и, не найдя ря­дом с утренним стаканом кофе газету, не поданную забыв­чивым слугой, чаша вашего терпения переполняется и вы решаете, что этот негодяй не может быть терпим дольше в этом доме.

Вам время выходить из дома, пользуясь хорошей пого­дой и тем, что цель вашего выхода недалеко, вы решаете прогуляться пешком, а сзади вас тихо катит ваш, недавно вами приобретенный, самой модной марки автомобиль.

Яркое солнце несколько успокаивает вас, и толпа, со­бравшаяся на углу ближайшего переулка, привлекает ваше внимание.

Вы подходите ближе и видите посреди собравшихся ле­жащего на тротуаре в бесчувственном состоянии какого-то господина. Полицейский при помощи некоторых из со­бравшихся так называемых «бездельников-ротозеев» сажа­ет его в «автомобиль-такси», чтобы везти в больницу.

Обратите внимание, как странно в ваших ассоциациях — только благодаря сходству, случайно бросившемуся вам в глаза, лица шофера с лицом того пьяного монаха, с кото­рым вы столкнулись в прошлом году, когда и вы навеселе возвращались с шумно проведенных именин — сочеталось это несчастье на углу переулка с тем тортом, который вы кушали на этих именинах.

Ах, какой это был дивный торт!

Этот ваш слуга, не подавший вам сегодня газеты, ис­портил утренний кофе. Почему бы вам не вознаградить себя за это сейчас?

Кстати, вот и фешенебельное кафе, где вы иногда бывае­те со своими друзьями.

Но зачем вы вспомнили о слуге, ведь вы почти совсем за­были об утренних неприятностях, а теперь ... так ли уже вкусен торт с кофе!

Смотрите, за столиком рядом две дамы. Какая прелест­ная блондинка!

Вы слышите, как она шепчет своей собеседнице, глядя на вас: «Вот этот вполне в моем вкусе».

Ведь правда, от этих случайно услышанных вами, а, мо­жет быть, намеренно громко произнесенных по вашему адресу слов, все ваше, как говорится, «нутро-ликует»?

Если в этот момент спросить вас, стоило ли расстраи­ваться и портить себе настроение из-за утренних неприят­ностей, вы, конечно, ответите отрицательно и тут же вну­тренне дадите себе слово, что ничего подобного с вами больше не повторится.

Нужно ли говорить о вашем настроении, как трансфор­мировалось оно в то время, когда вы познакомились с заинтересованной вами и заинтересовавшей вас блондин­кой, и каковым оно было все то время, что провели вы с ней.

Вы вернулись домой, напевая какую-то шансонетку, и даже разбитое зеркало вызвало у вас только улыбку. А как же «дело», по которому вы вышли утром?! Вы только сей­час вспомнили о нем. Ловко... Ну все равно — можно по­звонить по телефону.

Вы подходите к аппарату и барышня соединяет вас не с тем номером. Звоните еще раз и попадаете опять туда же.

Какой-то мужчина заявляет вам, что вы ему надоели, вы говорите, что это не ваша вина и, слово за слово, неожи­данно для себя узнаете, что вы мерзавец, идиот и, что если вы еще раз позвоните к нему, то ...

Подвернувшийся вам под ноги ковер вызывает у вас бурю негодований, и нужно слышать, каким тоном делаете вы замечание слуге, подающему вам письмо.

Письмо от человека, вами уважаемого, хорошим мнени­ем которого о вас вы очень дорожите.

Содержание письма настолько лестно для вас, что ваше раздражение по мере чтения его, постепенно проходит и сменяется «конфузно-приятным» чувством человека, слу­шающего похвалы. В самом приятном настроении кончае­те вы чтение письма.

Я мог бы продолжить эту картину вашего дня — вы, «свободный-человек» !

Быть может, вы думаете, что я прикрасил?

Нет, это фотографически точный снимок с натуры.

Говоря о воле человека и о разных аспектах его якобы са­моинициативных проявлений, которые для современных так называемых «пытливых умов» — а по нашему разуме­нию «наивных умов» — являются предметом мудрствова­ния и самолюбования, не мешает еще привести сказанное Гюрджиевым в другой одной «лекции-беседе», так как сово­купность тогда сказанного им может очень хорошо осветить иллюзорность воли, якобы имеющейся у всякого человека.

Он сказал:

— Чистым листом бумаги появляется на свет Божий че­ловек, и вот окружающие и окружающее особенно в совре­менности наперебой грязнят и исписывают этот лист; тут и воспитание и формирование морали и сведения, называе­мые нами знанием, и всякие чувства долга, чести, совести и проч. и проч.

И все претендуют на непреложность и безошибочность методов, применяемых для прививки этих отростков к стволу, именуемому личностью человека.

Лист постепенно загрязняется и чем больше нагрязнено на листе, т.е. чем больше начиняется человек зазубривае­мыми им или внушенными ему другими эфемерными све­дениями и понятиями о долге, чести и т.п., тем «умнее» и достойнее считается окружающими этот человек.

А сам загрязненный лист, видя, что люди «грязь» его счи­тают за достоинство, не преминет и сам счесть ее таковой.

И вот вам образец того, что мы называем человеком, ча­сто даже добавляя такие слова, как «талант» и «гений».

И у нашего «таланта», проснувшегося утром, настроение испортится на весь день, если он не найдет туфель рядом с постелью.

Не свободен обыкновенный человек в своих проявлени­ях в своей жизни и настроениях.

Не может он быть тем, чем он хотел бы быть и чем счи­тает сам себя.

Человек — это звучит гордо, самое название «человек», означающее «венец-творения», так ли уже подходит это наименование к современным людям?

В то же время человек действительно должен являться венцом творения, так как он оформлен и имеет в себе все возможности для приобретения всех данных, точно подоб­ных данным, имеющимся у ОСУЩЕСТВЛЯЮЩЕГО ВСЕ СУ­ЩЕСТВУЮЩЕЕ во всей Вселенной.

Для того, чтобы иметь право на название «человека», нужно им быть.

Вот для такого бытия и надо раньше всего с упорной на­стойчивостью и неугасимым импульсом желания, исходя­щего от всех отдельных самостоятельных частей, составля­ющих все наше общее наличие, т.е. желания, исходящего одновременно от мысли, чувства и органического инстинк­та работать, в то же время беспрерывно борясь со своими субъективными слабостями, раньше над всесторонним по­знанием самого себя и уже после, основываясь на получен­ных результатах, выясненных таким образом только благо­даря собственному сознанию, именно выясненных резуль­татах как относительно имеющихся в вашей установив­шейся субъективности недочетов, так и способов возмож­ности борьбы с ними, добиваться искоренения их с бес­пощадным к самому себе отношением.

Современный человек, каким мы его можем знать толь­ко при отсутствии какого бы то ни было с нашей стороны пристрастия, говоря откровенно, представляет собою не больше и не меньше как только заводную машину, хотя правда и очень сложной конструкции.

Эту свою машинность человеку непременно надо всесто­ронне проосмыслить и как следует понять, чтобы в полной мере оценить, какое значение эта машинность со всеми выте­кающими из нее последствиями и результатами может иметь как для его собственной дальнейшей жизни, так и для оправ­дания смысла и цели его возникновения и существования.

Для желающего изучить и уяснить себе вообще челове­ческую машинность наилучшим объектом может служить он сам со своей собственной машинностью, а изучить целе­сообразно и разумно понять всем своим существом, а не «психопатически», т.е. одной только какой-либо частью всего своего цельного наличия, можно исключительно в результате правильно веденного самонаблюдения.

А что касается самой этой возможности — правильно вести самонаблюдение, при этом вести его без риска под­вергнуться зловредным последствиям, каковые неодно­кратно наблюдались при попытке людей делать это без должного знания, то относительно этого, во избежание возможных увлечений, необходимо предупредить, что наш опыт, базирующийся на множестве имеющихся у нас точ­ных сведений, показал, что это не такая простая вещь, как это может показаться с первого взгляда, и вот поэтому в основание правильного ведения самонаблюдения для са­мопознания, мы кладем изучение машинности современ­ного человека.

Прежде чем начать изучать эту машинность и все прин­ципы для правильного ведения самонаблюдения, во-пер­вых, человек должен бесповоротно решить, что он будет безусловно искренен с самим собой, не будет ни на что за­крывать глаза, не будет уклоняться ни от каких результа­тов, куда бы они ни вели бы его, не будет бояться никаких выводов, не будет ограничивать себя никакими, заранее поставленными, границами, а во-вторых, чтобы самое разъяснение этих принципов воспринималось и претворялось в последователях излагаемого нами учения надлежа­щим образом, необходимо в целях этого установить соот­ветствующую форму «разговорного-языка», так как суще­ствующую форму мы находим для подобных выяснений совершенно неподходящей.

Относительно первого условия требуется уже с самого начала предупредить, что человеку, не привыкшему думать и действовать в направлениях, соответствующих принци­пам самонаблюдения, надо иметь много смелости, чтобы искренно принять получаемые выводы и не падать духом, а примирившись с ними, продолжать делать их дальше с обязательно требующейся для этого «крещендирующей» настойчивостью.

Эти выводы могут перевернуть, как говорится, «вверх-дном» все уже глубоко вкоренившиеся в человеке убежде­ния и верования и весь строй его обычного мышления, из-за какого казуса он может лишиться, пожалуй навсегда, всех приятных и, как говорится, «милых-его-сердцу-ценностей», создавших ему до этого такую спокойную и уют­ную жизнь.

Благодаря правильному ведению самонаблюдения, чело­век с первых же дней ясно поймет и с несомненностью установит свое полное бессилие и беспомощность букваль­но перед всем, что его окружает.

Он всем своим существом убедится, что все владеет им, все управляет им. Он не владеет и не управляет ничем ре­шительно.

Его влекут или отталкивают не только все одушевленное, имеющее в себе способность влиять на возникновение в нем тех или других ассоциаций, но даже совершенно по­койные неодушевленные предметы.

Он без самовоображения и самоусыпления, именно свойств, сделавшихся для современных людей неотъемле­мыми импульсами, осознает, что вся его жизнь есть не что иное, как слепое реагирование на сказанные влечения и от­талкивания.

Он наглядно увидит, как образовываются его так назы­ваемые взгляды, миросозерцание, характер, вкус и т.д., сло­вом, как оформилась и под влиянием чего может изме­няться в своих деталях его индивидуальность.

А что касается второго необходимого условия, т.е. уста­новления правильного разговорного языка, то это необхо­димо потому, что установившийся за последнее время и принявший, так сказать, «права-гражданства» наш разго­ворный язык, на котором мы говорим, передаем другим наши знания, понятия и пишем книги, по нашему мнению, сделался таковым, что уже совершенно не годен для сколь­ко-нибудь точного обмена мнений.

Слова, из которых состоят современные разговорные языки, благодаря вкладываемому в них людьми произ­вольному смыслу, стали обозначать собою очень неопреде­ленные и относительные понятия, и потому рядовыми людьми воспринимаются очень растяжимо.

В получении такой именно ненормальности в жизни лю­дей, по нашему мнению, сыграла роль все та же установ­ленная ненормальная система воспитания подрастающего поколения.

А сыграла она роль в этом потому, что зиждясь, как мы уже сказали, главным образом на том, чтобы заставлять молодежь «зазубривать» как можно больше слов, разня­щихся между собой только по впечатлению, получающе­муся от внешнего созвучания самих слов, а не по настоя­щей сути вложенного в них значения, эта система воспита­ния привела к тому, что люди постепенно потеряли спо­собность вдумываться и соображать, о чем они говорят и о чем им говорится.

В результате потери этой способности и имеющейся в то же время необходимости все же более или менее точно пе­редавать друг другу свои мысли, современным людям при­ходится, несмотря на уже имеющееся во всех современных разговорных языках бесконечное число слов, или заим­ствовать у других языков, или выдумывать самим все больше и больше слов, что в конце концов привело к тому, что современный человек, желая выразить какую-либо идею и зная для этого много, как ему кажется, подходящих слов, когда он выражает свою идею словом, хотя по его мысли­тельному соображению, кажущимся ему соответствую­щим, в то же время инстинктивно чувствуя неуверенность в правильности своего выбора, несознательно придает это­му слову свое субъективное значение.

Благодаря, с одной стороны, такому наавтоматизировавшемуся обыкновению, а с другой стороны, постепенному исчезновению способности подолгу концентрировать свое активное внимание, рядовой человек, произнося или слу­шая какое-либо слово, поневоле усиливает и выдвигает ту или другую сторону подразумевающегося под этим словом понятия, всегда сосредоточивая все значение слова на одной черте всего этого понятия, т.е. обозначает этим сло­вом не все признаки данного понятия, а лишь случайный первопопавшийся признак в зависимости от породившихся в цепи протекающей в нем автоматической ассоциации идей и потому, разговаривая с другим, современный чело­век одному и тому же слову каждый раз дает другое значе­ние, подчас совершенно противоречащее подразумеваемо­му смыслу данного слова.

Для человека, до известной степени осознавшего это и более или менее научившегося наблюдать, особенно резко констатировывается и становится очевидной эта «трагико-мическая-звуковая-вакханалия», когда в разговор двух со­временных людей вступают еще и другие.

Каждый из них во все слова, сделавшиеся в данной, так сказать, «симфонии-бессодержательных-слов» центротя-жестными, вкладывает свой субъективный смысл, и в об­щей сложности для слуха такого осведомленного и беспри­страстного наблюдателя только и получается так называе­мая, в древнесинокулупианских сказках «Тысяча и одна ночь» — «какофонофеерическая-бессмыслица».

Разговаривая таким образом, современные люди думают, что они понимают друг друга и уверены, что передают друг другу свои мысли.

Мы, основываясь на многочисленных неоспоримых дан­ных, выясненных психо-физико-химическими экспери­ментами, категорически утверждаем, что пока современ­ные люди останутся таковыми, каковыми они являются в настоящее время, т.е. «рядовыми», то о чем бы между со­бой они ни говорили, в особенности касательно отвлечен­ных вопросов, они никогда под одними и теми же словами не будут подразумевать одних и тех же понятий и друг дру­га по настоящему не поймут.

Вот почему в современном рядовом человеке всякое внутреннее переживание, даже страдательное, и порожда­ющееся мышление и получившееся логические результаты, другой раз могущие быть очень благодетельными для окружающих, во вне не проявляются и только трансфор­мируются в, так сказать, «порабощающий-фактор» для него самого.

Из-за этого увеличивается даже изолированность вну­тренней жизни отдельного человека и этим все больше и больше уничтожается столь необходимая при совместном существовании людей так называемая «взаимопросвещаемость».

Благодаря потере способности вдумываться и сообра­жать, современный рядовой человек, слыша или употре­бляя в разговоре какое-либо знакомое ему только по созвучанию слово, совсем не задумывается и в нем даже не воз­никает вопрос, что это слово в точности обозначает, раз на­всегда решив, что он его знает и все другие тоже знают.

Впрочем, иногда такой вопрос возникает в нем, когда он слышит впервые совершенно незнакомое ему слово, но и в том случае он ограничивается только тем, что заменяет это незнакомое ему слово каким-нибудь другим подходящим знакомым по созвучанию словом и воображает, что понял его.

Для уяснения сказанного очень хорошим примером может служить так часто употребляемое каждым современ­ным человеком слово «Мир».

Если бы люди сумели сами для себя схватить, что проте­кает в их мыслях, когда они слышат или употребляют сло­во «Мир», то большинство из них должны были бы при­знаться, если бы, конечно, пожелали быть откровенными, что с этим словом у них не соединилось никакого точного понятия, а просто уловив слухом привычное созвучание, значение которого предполагается им известным, они как бы сказали себе: «ах, мир, я знаю что это такое» и будут пре­спокойно продолжать думать дальше.

Если же намеренно остановить их внимание на этом слове, суметь у них выпытать, что именно они подразумевают под этим словом, то они сначала заметно, как говорится, «расте­ряются», но сейчас же найдутся, т.е. быстро обманут себя и, вспомнив чье-либо первопришедшее им в голову данное этому слову определение, выскажут его как свое собственное, хотя в действительности они раньше так не думали.

А если иметь соответствующую власть и принудить несколько человек, даже из среды современных получивших, как говорится, «хорошее образование» людей, непременно, высказаться, как они точно сами понимают слово «Мир», то каждый из них такую «понесет-околесину», что невольно с умилением вспомнишь даже о касторовом масле. Так напри­мер, тот из них, который начитался, между прочим, разных книг по астрономии, скажет, что «Мир» — это огромное ко­личество солнц, окруженных планетами, находящихся на колоссальных расстояниях одно от другого и составляющих вместе то, что именуется «Млечный Путь», за которым на неизмеримых расстояниях и вне пределов недоступных пока для наших исследований пространств лежат, как можно предполагать, другие звездные скопления, другие миры.

Другой, интересующийся современной физикой, будет говорить о мире как об эволюции материи, начиная от ато­ма и до самых больших скоплений, как планеты и солнца; или, может быть, будет говорить о теории сходства мира атомов и электронов с миром солнц и планет, и т.д. в том же духе.

Тот из них, который увлекся почему-то, между прочим, философией и начитался по этому вопросу всякой всячи­ны, начнет говорить, что мир есть только плод наших субъективных представлений и воображений, и что наша Земля с ее горами и морями, растительным и животным царством — все это мир обманчивых явлений, иллюзор­ный мир.

Человек, знакомый с новейшей теорией «многомерно­сти пространства», скажет, что мир обыкновенно рассма­тривается как бесконечная трехмерная сфера, но что в дей­ствительности трехмерный мир как таковой не существует и представляет собой только воображаемый разрез другого четырехмерного мира, из которого приходит и куда уходит все вокруг нас происходящее.

Человек, миросозерцание которого построено на догма­тах религии, скажет, что мир есть все существующее как видимое, так и невидимое, созданное Богом и зависящее от Его воли. В видимом мире наша жизнь кратковременна, но в невидимом мире, где человек получает награду или нака­зание за все содеянное им во время его пребывания в види­мом мире, она вечная.

Увлекающийся «спиритизмом» скажет, что кроме види­мого мира существует еще и другой — «потусторонний» мир, и что уже установлено общение с существами, населя­ющими этот «потусторонний-мир».

А увлекающийся теософией пойдет еще дальше и ска­жет, что существует семь миров, взаимопроникающих и состоящих из все более и более разряженной материи, и т.д.

Короче говоря, ни один из современных людей не смо­жет дать точное, для всех приемлемое, определенное поня­тие действительного значения слова «Мир».

Вся психическая внутренняя жизнь рядового человека есть не что иное, как «автоматизированная-контактность» двух или трех серий ассоциаций, прежде воспринятых че­ловеком и зафиксировавшихся при воздействии возник­шего в нем тогда какого-нибудь импульса впечатлений во всех трех имеющихся в нем разноприродных локализациях или «мозгах», начавшая вновь действовать та же ассоциа­ция, т.е. появившаяся повторяемость соответствующих впечатлений начала констатировать под влиянием какого-нибудь внутреннего или внешнего случайного толчка, что в другой локализации стали повторяться ею самой вызван­ные однородные впечатления.

Все особенности миросозерцания ординарного человека и характерные черты его индивидуальности вытекают и за­висят как от последовательности происходящих в нем им­пульсов при восприятии новых впечатлений, так и от уста­новившегося автоматизма для возникновения процесса повторяемости этих впечатлений.

Этим же объясняется всегда наблюдаемая даже рядовым человеком несуразность во время его пассивного состоя­ния протекающих внутри него одновременно нескольких ничего общего между собой не имеющих ассоциаций.

Сказанные впечатления в общем наличии человека вос-принимовываются благодаря имеющимся в нем, как вооб­ще и в наличии всяких животных, трех воспринимательных, для всех семи так называемых «планетных-центротяжестных-вибраций», как бы аппаратов.

Устройство этих воспринимающих аппаратов во всех частях механизма одинаково.

Они состоят из приспособлений, напоминающих чистые восковые валики фонографа, на этих валиках, или, как их можно иначе назвать, «катушках», с первых же дней появ­ления человека на свет Божий и даже еще до этого, в пери­од его оформливания во чреве матери, начинают записы­ваться все получаемые впечатления.

Причем отдельные аппаратики, составляющие этот общий механизм, обладают еще одним автоматически действующим приспособлением, благодаря которому вновь поступающие впечатления помимо того, что запи­сываются рядом с подобными же впечатлениями, запи­санными раньше, но еще и записываются в хронологиче­ском порядке.

Таким образом каждое испытанное впечатление записы­вается в нескольких местах, на нескольких катушках и на этих катушках оно сохраняется неизменным.

Эти запечатлевшиеся восприятия имеют такое свойство, что от прикосновения однородных и однокачественных вибраций, они, так сказать, «возбуждаются» и в них повто­ряется действие, подобное действию, вызвавшему их воз­никновение.

Вот эта повторяемость прежде воспринятых впечатлений и порождает то самое, что называется ассоциация, и попав­шие в поле внимания человека частицы такой повторяемо­сти обусловливают то самое, что именуется «память».

Память рядового человека сравнительно с памятью че­ловека, гармонически усовершенствованного, является очень и очень несовершенным приспособлением для ис­пользования им во время его уже ответственной жизни имеющихся в нем прежде воспринятых впечатлений.

При помощи памяти рядовым человеком может быть использована из раньше воспринятых впечатлений и удер­живаться, так сказать, на учете только небольшая часть имеющегося в нем всего запаса впечатлений, тогда как па­мятью, долженствующей иметься в настоящем человеке держатся на учете все без исключения уже когда-либо вос­принятые впечатления.

Делалось много опытов и с несомненной точностью было установлено, что всякий человек в определенных со­стояниях, например, находящийся в состоянии известной стадии гипноза, может вспомнить до мельчайших подроб­ностей все, что с ним когда-либо было, вспомнить все дета­ли обстановки, лица, голоса людей, окружающих его даже в первые дни его жизни, когда он был, по понятиям людей, еще бессознательным существом.

Во время нахождения человека в одном из таких состоя­ний можно заставить искусственно начать работать даже катушки, запрятанные в самые темные углы механизма, но и бывает, что эти катушки начинают развертываться сами собой под влиянием какого-нибудь явного или скрытого толчка, вызванного каким-нибудь переживанием, и перед человеком вдруг возникают давно забытые сцены, карти­ны, лица и т.п.

На этом месте я остановил лектора и счел уместным сде­лать нижеследующее добавление.

Добавление

Таков обыкновенный рядовой человек — бессознательный раб всецелого служения чуждым для его личной индивиду­альности общевселенским целям.

Он весь свой век может прожить таким, каков он есть, и как таковой уничтожиться навсегда.

И в то же время Великая Природа дала ему возможность не быть только слепым орудием всецелого служения этой общевселенской объективной цели, но, служа Ей и осу­ществляя предназначенное ему, так как это удел каждого дышащего, одновременно работать и для самого себя, для своей собственной эгоистической индивидуальности.

Эта возможность дана опять-таки для служения общей цели, вследствие того, что для уравновешивания тех же объективных законов нужны и такие, частично освободив­шиеся, люди.

Хотя сказанное освобождение возможно, но имеет ли всякий человек шансы достигнуть этого — сказать трудно.

Есть масса причин, не допускающих этого, которые в большинстве случаев не зависят ни лично от нас, ни от больших законов, а зависят только от разных случайных условий нашего возникновения и оформливания, в числе которых главными являются наследственность и условия, в которых протекал процесс нашего «подготовительного ро­ста» — вот эти самые не могущие измениться условия мо­гут не допустить такого освобождения.

Самая главная трудность освобождения от всецелого рабства заключается в том, что надо самими с намерением, исходящим от собственной инициативы и настойчивос­тью, поддерживающейся собственными усилиями, т.е. не чужой, а собственной волей, добиться искоренения из сво­его собственного наличия как уже зафиксировавшихся по­следствий некоторых свойств имевшегося в наших праро­дителях «нечто», именовавшегося «орган Кундабуфер», так и предрасположения к могущим вновь возникнуть тако­вым последствиям.

Для того, чтобы вы имели хотя бы приблизительное по­нимание о том, что представлял из себя этот странный ор­ган с его свойствами, а также относительно проявляемости в нас последствий этих свойств, нам придется остановить­ся на этом вопросе подольше и поговорить о нем немного подробнее.

В своих предусмотрениях Великая Природа по многим важным причинам, о которых будут даны теоретические разъяснения в последующих лекциях, должна была слагать в общем наличии первобытных людей, т.е. в общем нали­чии наших далеких предков, и такой орган, благодаря по­рождающимся свойствам которого они могли бы быть за­щищены от возможности видеть и чувствовать все проис­ходящее в действительности.

Этот орган, хотя позже и был той же Великой Природой из их общего наличия «деслагаем», но на основании кос­мического закона, выражающегося словами — «ассимиля­ция-результатов-многократно-повторяющихся-дей­ствий», согласно которому во всяком мировом сосредото­чении при многократном повторении одного и того же действия возникает предрасположение при известных условиях вызывать подобные же результаты, то возникшее в наших прародителях такое закономерное предрас­положение стало передаваться по наследству из рода в род, а когда их потомки установили в процессе своего обычного существования множество таких условий, кото­рые оказались соответствующими для сказанной законо­мерности, то с тех пор в них и начали возникать послед­ствия разных свойств этого органа и, ассимилируясь от перехода по наследству из поколения в поколение, в кон­це концов приобрели проявляемости почти такие же, как и у их предков.

Приблизительное понимание проявляемости в нас этих последствий может нам дать следующий для нашего ра­зума очень понятный и не вызывающий никакого сомне­ния факт.

Все мы люди смертны, и всякий человек может умереть в каждый любой момент.

Теперь спрашивается может, ли человек реально пред­ставить и в сознании своем, так сказать, «пережить» про­цесс своей собственной смерти?

Нет! Свою собственную смерть с переживанием этого процесса человек даже при всем своем желании предста­вить себе никогда не может.

Современный обыкновенный человек может предста­вить себе, и то не в полной мере, смерть другого.

Человек может представить себе, например, что вот вы­ходит некий Иван из театра и, переходя улицу, попадает под автомобиль, который давит его насмерть.

Вот вывеска, сорвавшаяся от ветра, падает на голову слу­чайно проходящего Матвея и убивает его на месте.

Вот Семен, поев испорченных раков, отравляется, и ни­кто спасти его не может, и завтра он непременно умрет.

Все это каждый легко может себе представить. Но может ли рядовой человек такую возможность, которую он допу­скает в отношении Ивана, Семена и Матвея, допустить в отношении самого себя и пережить и перечувствовать все отчаяние от возможности таких случаев именно с ним?

Подумайте, что произошло бы с человеком, ясно пред­ставляющим себе и переживающим неизбежность своей собственной смерти.

Если серьезно задуматься и если смочь на самом деле вникнуть в это и проосознать свою собственную смерть, то что может быть ужаснее этого.

В обычной жизни людей, в особенности за последние века, имеется в действительности кроме такого всенепременного долженствующего произойти удручающего фак­та, как неизбежная смерть, масса еще других подобных фактов, которые, при одном только реальном представле­нии возможности испытать их, должны были бы вызывать в нас чувство невыразимого и непереносимого отчаяния.

Если бы современные люди, которые уже окончательно потеряли возможность иметь какие-либо реальные объек­тивные надежды на будущее, т.е. те из них, которые за время своей ответственной жизни никогда ничего не «посеяли» и следовательно в будущем им ничего не придется «пожать», осознали бы неизбежность скорой своей смерти, то они только от одного мысленного переживания повесились бы.

Вот в том-то и заключается особенность воздействия на общую психику современных рядовых людей последствий сказанного органа, что благодаря им у большинства совре­менных людей — этих трехцентровых существ, на которых были возложены все упования нашего создателя, как на имеющих возможность служить высшим целям — не возни­кает осознания всяких таких действительных ужасов, и им дана возможность спокойно продолжать свое существова­ние, несознательно выполняя предназначенное, но только уже для служения ближайшим непосредственным целям природы, так как возможность для служения высшим целям они потеряли из-за неподобающей ненормальной их жизни.

Благодаря этим последствиям, в психике таких людей не только не возникает осознания этих ужасов, но они в целях самоуспокоения даже сочиняют, как для реально ощущае­мого, так и для вовсе ими не ощущаемого, всевозможные фантастические объяснения, кажущиеся их наивной логи­ке правдоподобными.

Так например, если бы разрешение вопроса, почему в людях отсутствует способность реально ощущать разные возможные действительные ужасы, в частности ужас своей собственной смерти, сделался бы, так сказать, «злобой-дня», что бывает с некоторыми вопросами в современной жизни людей периодически, то, по всей вероятности, все современные люди как обыкновенные смертные, так и все так называемые «ученые» категорически решили бы и, ни минуты не сомневаясь, как говорится, «с-пеной-у-рта» ста­ли бы доказывать, что от возможности испытывать такие ужасы защищает людей имеющаяся в них «воля».

Если допустить, что это так, то почему же тогда эта са­мая, якобы имеющаяся в нас воля, не защищает нас от всех маленьких страхов, переживаемых нами на каждом шагу?

Для того, чтобы всем своим существом ощутить и по­нять то, о чем я сейчас говорю, а не только понять своим сделавшимся, к несчастью нашего потомства, основной присущностью современных людей, так сказать «мысле-блудием», представьте себе сейчас хотя бы следующее:

Вы сегодня после лекции возвращаетесь к себе домой и, раздевшись, ложитесь в постель, и в тот момент, когда вы закрываетесь одеялом, что-то выскакивает из-под по­душки и, пробегая по вашему телу, прячется в складках одеяла.

Признайтесь откровенно, ведь у вас действительно толь­ко при одной мысли о такой возможности уже пробегает дрожь по всему телу.

Разве это не так?

Теперь попытайтесь, пожалуйста, сделать исключение и подумайте про такое возможное с вами происшествие только одним своим мышлением без участия какой бы то ни было зафиксировавшейся в вас, так сказать, «субъективной-эмоциональности», и тогда вы будете сами удивлены, почему вы, собственно говоря, так реагируете на это.

Что тут такого страшного?

Это только обыкновенная домашняя мышь, самый без­опасный и безобидный зверек.

Теперь я спрашиваю вас, как для объяснения всего ска­занного применить имеющуюся якобы у каждого человека волю?!

Как возможно согласовать — человек боится маленькой робкой, самой всего боящейся, мышки и тысячи других подобных мелочей, которые еще могут и не случиться, и в то же время он не испытывает ужаса перед неизбежностью своей смерти?

Во всяком случае, объяснить такую явную антилогич­ность присутствием воздействия пресловутой человече­ской «воли» — невозможно.

Если на эту антилогичность посмотреть трезво, без вся­кой предвзятости, т.е. без готовых понятий, получившихся у нас как от мудрствований разных так называемых «авто­ритетов», ставших в большинстве случаев таковыми благо­даря наивности и стадности людей, так и от возникающих в нашем мышлении результатов, зависящих от ненормально­го воспитания, то сделается очевидным без всякого сомне­ния, что всякие те ужасы, от которых в человеке не возника­ет желания, как мы сказали, повеситься, допускаются самой Природой и допускаются постольку, поскольку они необхо­димы для процесса нашего обычного существования.

И действительно, без них, без этих всяких в объектив­ном смысле маленьких, как говорится, «от-показа-пальца-проходящих», а нам кажущихся «небывалых-ужасов», не могли бы в нас происходить никакие переживания, как-то переживания радости, горя, надежды, разочарования и т.п., и мы не имели бы всевозможных забот, побуждений и стремлений и вообще всяких импульсов, заставляющих нас действовать, чего-то добиваться и стремиться к какой-то цели.

Вот именно совокупность всех таких автоматически воз­никающих и протекающих в рядовом человеке, как можно было бы их называть «детских переживаний», с одной сто­роны, составляет и поддерживает его жизнь, а с другой сто­роны, не дает ему возможности и времени видеть и чув­ствовать действительность.

Если бы рядовому современному человеку была дана возможность ощущать или хотя бы только мыслями пом­нить, что он тогда-то, в определенный ему известный срок, например, завтра, через неделю или месяц и даже через год, два умрет, непременно умрет, то спрашивается, что тогда останется из всего того, что заполняет и из чего состояла до сих пор его жизнь?

Для него все потеряет свой смысл и значение. — К чему тогда и орден, полученный вчера за долголетнюю службу и так обрадовавший его, и подмеченный им недавно много­обещающий взгляд женщины, являвшейся до сих пор объ­ектом постоянных и безрезультатных его вожделений, и га­зета за утренним кофе, и почтительный поклон соседа на лестнице, и все его любимые вещи, и театр вечером и отдых и сон, — к чему все это?!

Все это уже не будет иметь того смысла, который до сих пор в них вкладывался, если человек будет знать, что смерть придет даже через пять или десять лет.

Словом, смотреть, как говорится, своей смерти «прямо-в-глаза», рядовой человек не может и не должен — он тог­да сразу потерял бы, так сказать, «почву-под-ногами» и пе­ред ним со всей резкостью вырос бы вопрос — к чему же и для чего тогда жить и маяться?

Вот именно для того, чтобы не возникал такой вопрос, Великая Природа, убедившись, что в общем наличии боль­шинства людей уже перестают слагаться всякие свойствен­ные трехцентровым существам факторы для достойной проявляемости, предусмотрительно мудро защитила их тем, что допустила возникновение в них разных послед­ствий таких недостойных иметься в трехцентровых суще­ствах свойств, которые при отсутствии подобающих осуществлений способствуют не воспринимать и не ощущать действительность.

А вынуждена была Великая Природа приспособляться к такой в объективном смысле ненормальности вследствие того, что ухудшившаяся, благодаря установленным сами­ми людьми условиям их обычной жизни, качественность их излучаемости, требующаяся для Высших Общекосмиче­ских Целей, настоятельно требовала для уравновешивания увеличения количества возникновений и существований и таких жизней.

Отсюда вытекает, что жизнь вообще людям дана не для них самих, а эта жизнь нужна для сказанных Высших Кос­мических Целей, и потому Великая Природа бережет эту жизнь, чтобы она протекала в более или менее переноси­мой форме, и заботится, чтобы она преждевременно не прерывалась.

Ведь и мы, люди, сами тоже кормим, бережем, ухажива­ем, делаем по возможности удобнее жизнь наших баранов, свиней.

Разве мы все это делаем из-за того, что дорожим их жиз­нью ради их жизни?

Нет! Мы делаем это все для того, чтобы в один прекрас­ный день зарезать их и получить требующееся для нас хо­рошее мясо и побольше жиру.

Таким же образом Природа принимает все меры к тому, чтобы мы жили, не видели бы своего ужаса и не повесились бы, а жили бы долго, и она зарежет нас, когда ей это потре­буется.

При таких установившихся условиях обычной жизни лю­дей это теперь уже стало незыблемым законом Природы.

В нашей жизни имеется какая-то очень большая цель и мы все должны служить этой большой общей цели — в этом все назначение и смысл нашей жизни.

Все люди без исключения — рабы этого «Большого», и все принуждены беспрекословно подчиняться и выполнять без каких бы то ни было льгот и компромиссов пред­назначенное каждому согласно его, как по наследству пере­шедшему, так и благоприобретенному бытию.

Теперь, после всего мною сказанного, возвращаясь к основной теме прочитанной здесь сегодня лекции, я хочу восстановив в вашей памяти несколько раз употребленные для определения человека выражения — «настоящий-человек» и «человек-в-кавычках» — и в заключение сказать следующее:

Как «настоящий-человек», уже приобревший свое соб­ственное «Я», так и «человек-в-кавычках», не имеющий та­кового, хотя оба и являются рабами сказанного «Большо­го», но разница между ними, как я уже сказал, заключается в том, что первый, относясь к своему рабству сознательно, приобретает возможность одновременно со служением об­щевселенской осуществляемости часть своей проявляемости, согласно предусмотрению Великой Природы, приме­нять — ив целях приобретения для себя «нетленного-бытия», а второй, не сознавая своего рабства, служит в тече­ние всего процесса своего существования исключительно только как бы вещью и, по миновании надобности в нем, исчезает навсегда.

Для того, чтобы сделать понятнее и образнее только что мною сказанное, будет очень хорошо, если общечеловече­скую жизнь уподобить большой реке, вытекающей из раз­ных истоков и текущей по поверхности нашей планеты, и жизнь отдельного человека — капле воды, составляющей в совокупности эту реку жизни.

Эта река сначала протекает как одно целое по сравни­тельно ровным долинам, и в том месте, где Природа осо­бенно протерпела так называемый «незакономерный-катаклизм», она распадается на два отдельных течения, или, как еще говорят, с этой рекой происходит «водораздел».

Масса воды одного русла вскоре после прохождения это­го места попадает в еще более ровные долины, причем с от­сутствием каких бы то ни было так называемых «величественных-и-живописных» окружающих местностей, и в конце концов попадает в открытый океан.

Второе русло, продолжая свое течение по местам, обра­зовавшимся от последствия сказанного «незакономерного-катаклизма», в конце концов вливается в трещины земли, явившиеся следствием того же самого «катаклизма», и про­никает в самые недра Земли.

От водораздела воды обоих русел дальше текут самосто­ятельно, хотя никогда больше не смешиваясь, но на протя­жении дальнейшего течения часто приближаются друг к другу настолько близко, что всякие результаты, порождаю­щиеся от процесса их течения, сливаются и даже иногда во время больших атмосферных явлений, как-то бури, ветра и т.п., брызги воды или даже отдельные капли попадают из одного русла в другое.

Жизнь каждого человека в отдельности до ответственно­го возраста соответствует капле воды начального течения этой реки, и место, где происходит «водораздел», соответ­ствует времени, когда человек достигает совершеннолетия.

До этого разделения всякие как большие последователь­ные закономерности движения реки, так и малые детали этого движения для осуществления предопределенного на­значения всей реки на отдельные капли распространяются только постольку, поскольку данная капля состоит в об­щей совокупности этой реки.

Для самой капли все ее собственные перемещения, на­правления и состояния, вызванные разностью места ее на­хождения и разных случайно возникших окружающих ее условий, ускорения или замедления темпа ее движения, всегда носят совершенно случайный характер.

Для капли нет отдельного предопределения ее личной судьбы, предопределение судьбы есть только для всей реки.

В начальном течении реки жизни, капля сейчас здесь, че­рез минуту там, еще через минуту ее может и вовсе не быть, как таковой — она, выброшенная из реки, испаряется.

И вот, после того, когда из-за неподобающей жизни людей Великая Природа вынуждена была соответствующе пе­рерождать их общее наличие, с тех пор в целях общего осу­ществления всего существующего установилось так, чтобы общечеловеческая жизнь на Земле протекала в двух руслах, и постепенно Великой Природой были предусмотрены и зафиксированы в деталях общего своего осуществления та­кие соответствующие закономерности, чтобы в капле воды начального течения реки жизни, при соответствующей внутренней субъективной так называемой «борьбы-со-своим-отрицанием» могло возникать или не возникать то «не­что», благодаря которому и приобретаются те или другие свойства, отвечающие возможности для попадания на ме­сте водораздела этой реки жизни в то или другое русло.

Это «нечто», служащее в общем наличии капли воды фактором, осуществляющем в ней свойства, отвечающие тому или другому руслу, и является в общем наличии каж­дого человека, достигшего ответственного возраста, тем «Я», о котором говорилось в сегодняшней лекции.

Человек, имеющий в своем общем наличии собственное «Я», попадает в одно русло реки жизни, а не имеющий его — в другое.

Дальнейшая судьба всякой капли общей реки жизни сама по себе определяется во время процесса «водораздела» уже тем, в какое русло она попадает.

А определяется это тем, что, как уже сказано, одно из этих двух русел в конце концов вливается в океан, т.е. в та­кую сферу общей Природы, которая имеет часто повторя­ющийся так называемый «Взаимный-обмен-веществ» между разными-большими-космическими-сосредоточениями посредством процесса так называемого «Похдалисьджанча», частицу какого процесса, кстати сказать, совре­менные люди именуют «циклон», и эта капля воды имеет возможность, как таковая, эволюционировать на следую­щие высшие сосредоточения.

А другое русло в конце своего течения, как уже тоже ска­зано, течет в трещины земли, в «преисподнюю», где, участвуя вбеспрерывно происходящем внутри планеты про­цессе, называющемся «инволюционное-созидание», транс­формируется в пары и распределяется в соответствующие сферы для новых возникновений.

После водораздела, хотя большие и малые последова­тельные закономерности и детали для внешнего движения, в целях осуществления предопределенного назначения обоих русел, тоже вытекают от тех же космических зако­нов, но только вытекающие от них результаты, так сказать, «субъектизируются» для обоих течений соответствующе и начинают функционировать, хотя самостоятельно, но все время взаимоспособствуюл; и поддерживают друг друга. Эти вытекающие от основных космических законов «субъектизирующиеся» второградные законы функционируют иногда рядом, то сталкиваясь, то перекрещиваясь, но ни­когда друг с другом не сталкиваются.

Воздействия этих субъективирующихся второградных законов иногда, при известных окружающих условиях, мо­гут распространяться и на отдельные капли.

Для нас, современных людей, главное зло в том, „что мы, благодаря различным нами самими установленным усло­виям обычного нашего существования, главным образом, вследствие ненормального так называемого «воспитания», при достижении ответственного возраста, приобретая на­личие, отвечающее только тому руслу реки жизни, которое в конце концов вливается в «преисподнюю», попадаем в него и оно нас несет как хочет и куда хочет, а мы, не заду­мываясь над последствиями, остаемся пассивными и, отда­ваясь течению, плывем и плывем.

До тех пор, пока мы будем пассивны, мы в результате не только неизбежно должны будем служить только средством для «инволюционного-созидания» Природы, но будем так­же в течение всей дальнейшей нашей жизни рабски подвер­гаться всяким капризам всевозможных слепых случаев.

Так как большинство из находящихся здесь слушателей уже, как говорится, «перешагнули» через ответственный возраст и искренно сознают, что до сих пор не приобрели собственного «Я», и в то же время, согласно сути всего мною здесь сказанного, вырисовались не особенно прият­ные для них перспективы, то я, для того, чтобы вы, — именно вы, это сознающие — не были бы очень, как гово­рится, «обескуражены» и не впали бы в обычный и всюду распространившийся в современной ненормальной жизни людей так называемый «пессимизм», скажу совершенно искренно, без всякой задней мысли, что — на основании моих убеждений, сложившихся благодаря долголетним из­учениям, подкрепленным многочисленными совершенно исключительно обставленными экспериментами, на ре­зультатах которых и базируется мною основанный Инсти­тут Гармонического Развития Человека — даже и для вас еще не поздно!

Дело в том, что сказанные изучения и эксперименты мне очень ясно и определенно показали, что обо всем за­ботящейся Матерью-Природой предусмотрена возмож­ность приобретения существами ядра своей сущности, т.е. своего собственного «Я», и после наступления ответствен­ного возраста.

Предусмотрение справедливой Матери-Природы в дан­ном случае заключается в том, что нам дана возможность при известных внутренних и внешних условиях из одного русла перейти в другое.

Дошедшее до нас спокон веков выражение «первое-освобождение-человека» и означает эту возможность пере­хода из русла, предопределенного исчезнуть в «преиспод­нюю», в русло, вливающееся в широкий простор безбреж­ного океана.

Переходить в другое русло не так просто — «захотел, де­скать, и перешел». Для этого необходимо прежде всего со­знательно окристаллизовать в себе данные для порождения в своем общем наличии постоянного неугасимого импуль­са желания такого перехода, а потом долгое соответствую­щее подготовление.

Для этого перехода необходимо раньше всего отречься от всего, кажущегося вам «благами», но что в действитель­ности является вами рабски приобретенными автоматиче­скими привычками, имеющимися в данном русле жизни.

Иначе говоря, нужно умереть для ставшей для вас обыч­ной жизни.

Вот об этой-то смерти и говорится во всех религиях.

Это же самое определяется дошедшим до нас с глубокой древности изречением: «аще умреши не оживеши», т.е. го­воря обычным языком — «если не умрешь, не воскрес­нешь».

Тут говорится не про телесную смерть, потому что для такой смерти нет надобности в воскресении.

Если есть душа, да еще бессмертная, то она может обой­тись и без такого воскресения тела.

И не потому нужно воскресение, чтобы явиться на страшный Суд к Господу Богу, как нас учат Отцы Церкви.

Нет! Даже и Иисус Христос и все другие, Свыше послан­ные пророки говорили о той смерти, которая может быть еще здесь при жизни, именно о смерти «Тирана», от кото­рого происходит наше рабство в данной жизни и един­ственно от освобождения от которого и зависит первое и главное освобождение человека.

Тотализируя все сказанное, как мысли, проведенные в самой лекции, так и добавленное мною сегодня, именно по поводу двух категорий современных людей, которые по внутреннему своему содержанию между собой ничего об­щего не имеют, и относительно того прискорбного факта, выясняющего до известной степени, благодаря сделанному мною добавлению именно то, что в общем наличии людей за последнее время, благодаря прогрессивно ухудшающим­ся нами установленным условиям обычной нашей жизни, особенно из-за неправильной системы воспитания подрас­тающего поколения, намного интенсивнее стали возникать различные последствия свойств органа Кундабуфера, я считаю необходимым сказать и даже подчеркнуть еще и то, что все без исключения недоразумения, возникающие в процессе нашей совместной жизни, особенно в смысле вза­имоотношений, все разногласия, споры, сведения счетов между собой и скороспелые решения, именно решения, по­сле осуществления которых на деле в нас возникают дли­тельные процессы «Угрызения-совести», и даже такие крупные события, как войны, междоусобия и другие по­добные несчастья массового характера, происходят именно благодаря имеющемуся в общем наличии обыкновенного никогда над собой специально не работавшего человека свойству, которое я на этот раз назвал бы внимание «отражаться-действительность-шиворот-навыворот».

С этим всякий человек, если он сможет хоть немного се­рьезно подумать, так сказать, «не сливаясь» со своими стра­стями, должен согласиться, беря во внимание хотя бы только тот, часто повторяющийся в процессе нашей вну­тренней жизни факт, что все наши переживания, которые вначале, именно в то время, когда они еще происходят в нас, нам кажутся еще никогда небывалыми и прямо-таки ужасными, по прошествии только незначительного време­ни, когда эти переживания сменяются другими и случайно вспоминаются, оказываются по логическому рассуждению, когда мы уже бываем в другом состоянии, не стоившими, как говорится, «даже-ломаного-гроша».

В рядовом человеке результаты его мышления и чув­ствования часто приводят к тому, что, как можно было бы выразиться, «муха-превращается-в-слона-а-слон-превращается-в-муху».

Проявляемость в общем наличии сказанных людей это­го злостного свойства особенно интенсивно осуществляет­ся как раз во время таких событий как войны, революции, междоусобия и т.д.

Вот во время таких именно событий особенно резко и проявляется даже ими констатированное состояние, под воздействие которого они все за редкими исключениями подпадают, и которое они же назвали «массовый-гипноз».

Сущность этого состояния заключается в том, что рядо­вые люди, получая в своем, в такое время особенно ослабе­вающем, и без того слабом мышлении толчок от злостной выдумки какого-либо умалишенного и, становясь в пол­ном смысле слова рабами этой злостной выдумки, прояв­ляют себя уже совершенно автоматически.

В периоде нахождения под воздействием и такого бича, ставшего для современных обыкновенных людей уже их неотъемлемой присущностью, в их общем наличии уже со­вершенно перестает иметься то священное, именующееся «сознание», данными для возможности приобрести кото­рое Великая Природа наделила их как существ богоподоб­ных в отличие от простых животных.

Искреннее сожаление осведомленных людей касательно и такой присущности в современных людях получается от того, что, согласно историческим данным, а также экспери­ментальным выяснениям множества настоящих ученых прошедших эпох, уже давно Великая Природа для своего равновесия в таком явлении, как массовый психоз, совер­шенно не нуждается, а наоборот, такая периодически воз­никающая людская присущность вынуждает ее на новые, все новые приспособляемости, как например, вроде увели­чения рождаемости, изменения так называемой «темпности-общей-психики» и т.д., и т.д.

После всего мною сказанного считаю нужным сказать и даже подчеркнуть еще и то, что все исторические данные, дошедшие до некоторых современных людей и ставшие случайно известными и мне, именно исторические данные, имевшие место в действительности в прошлой жизни лю­дей, а не те выдуманные современными так называемыми «учеными» из числа главным образом германцев, какими «историями» и начиняется почти всюду на Земле все под­растающее поколение, ясно показывает, что люди прежних эпох не подразделялись на два русла жизни, а все текли в одной реке жизни.

Общечеловеческая жизнь начала подразделяться на два русла только со времени так называемой «тиклямышской-цивилизации», непосредственно предшествовавшей вави­лонской цивилизации.

Вот с тех пор постепенно начал и в конце концов окон­чательно установился тот уклад человеческой жизни, при котором, как всякий здравомыслящий человек должен констатировать, эта жизнь теперь может протекать более или менее сносно только в том случае, если люди будут подразделяться на господ и рабов.

Хотя быть господином, как и быть рабом, при совмест­ном существовании с себе подобными сыновьями ОБЩЕГО ОТЦА, в обоих случаях недостойно человека, но, благодаря в настоящее время существующим уже как следует зафик­сировавшимся в процессе совместной жизни людей усло­виям, начало которых исходит из глубины веков, прихо­дится примириться и пойти на такой компромисс, кото­рый, согласно беспристрастному благоразумию, ответство­вал бы как для нашего личного блага, так и в то же время этот компромисс не противоречил бы никаким заповедям, исходящим от «Первоисточника-всего-существующего» специально для нас, людей.

Такой компромисс, по-моему, возможен, если некото­рые из людей сознательно поставят себе главной целью своего существования приобретение в своем наличии всех соответствующих данных, дабы стать среди окружающих себе подобных господином.

Исходя из этого и поступая по мудрому спокон веков су­ществующему изречению, гласящему, что «ддя-того-что-бы-в-действительности-быть-справедливым-и-добрым-альтруистом-неизбежно-требуется-прежде-быть-чистокровным-эгоистом», а также, использовывая данное нам Великой Природой благоразумие, каждый из нас должен поставить себе основной целью сделаться в процессе на­шей совместной жизни господином.

Но господином не в том смысле и значении, которое этому слову придают современные люди, именно в том смысле и значении, когда у него имеется много рабов и много денег, перешедших к нему в большинстве случаев по наследству, а в том смысле, когда у данного человека, бла­годаря его благочестивым в объективном смысле деяниям в отношении окружающих, т.е. деяниям, им проявляемым согласно диктуемым только его чистым разумом, совер­шенно без участия тех импульсов, которые в нем, как и во всех людях, вообще порождаются от упомянутых послед­ствий свойств злостного органа Кундабуфера, и он приоб­ретает в себе то «нечто», которое само по себе повелевает всем окружающим преклоняться перед ним и с благогове­нием выполнять его приказания.

Итак, я считаю эту первую серию моих писаний закон­ченной и законченной именно в такой форме, которая даже меня самого удовлетворяет.

Во всяком случае, я даю слово с завтрашнего дня уже бо­лее не тратить для этой первой серии даже пяти минут мо­его времени.

Теперь я хочу, прежде чем приступить к обработке второй серии моих писаний, для того чтобы придать и ей, с моей точки зрения, общедоступную форму, в течение целого месяца отдыхать, решительно ничего не писать и для взбадривания моего до крайних пределов утомленно­го организма «потихонечку» допивать уцелевшие еще пятнадцать бутылок «обер-переобер-небесного-нектара», именующегося в настоящее время на Земле «старый Кальвадос».

Этот «старый Кальвадос», кстати сказать, в количестве двадцати семи бутылок я сподобился случайно найти в бу­тылках, намазанных массой, состоящей из извести, песку и мелко нарубленной соломы, когда несколько лет тому на­зад мне понадобилось для сохранения на зиму моркови вы­рыть яму в одном из погребов теперешнего моего основно­го местожительства.

Эти бутылки с такой божественной жидкостью в этом месте были зарыты, по всей вероятности, жившими когдато здесь же монахами вдали от мирских соблазнов для спа­сения своей души.

Мне почему-то теперь кажется, что эти бутылки ими были именно здесь зарыты неспроста, а что, благодаря имевшейся в них так называемой «интуиции-прозорливо­сти», данные для каковой их особенности, нужно полагать, образовались в них благодаря их благочестивой жизни, они предвидели, что зарытая божественная жидкость попадет в достойные, понимающие толк в таких вещах руки, и эта жидкость воодушевит обладателя этих рук честь честью восхваляюще поддерживать и способствовать лучшему пе­реходу в последующие поколения значения идеалов, на ко­торых зиждилась их корпорация.

Я хочу за время этого с любой точки зрения заслуженно­го вполне мною отдыха, допивая эту велелепную жидкость, которая за последние годы только и дает мне возможность без страдания терпеть окружающих меня подобных мне животных, выслушивать всякие новые анекдоты, а иногда, за неимением новых, выслушивать и старые, если конечно попадутся умелые рассказчики.

Сейчас еще полдень, а так как я дал слово для этой пер­вой серии больше ничего не писать, начиная только с зав­трашнего дня, то у меня есть еще время и я могу, не нару­шая слова, с чистой совестью добавить еще и то, что еще год, два тому назад мною было категорически решено из публикуемых моих писаний сделать общедоступным толь­ко первую серию, а что касается второй и третьей серий — эти серии сделать не общедоступными, а организовать их распространение так, чтобы, между прочим, через посред­ство их осуществить одну из числа основных поставленных мною себе под сущностной присягой задач, которая заклю­чается в том, чтобы непременно в конце концов также до­казать всем моим современникам как теоретически, так и практически абсурдность присущей им всем идеи относи­тельно существования якобы какого-то «другого-света» с его пресловутыми столь прекрасным «Раем» и столь отвратительным «Адом», и в то же время доказать теоретически, а потом непременно добиться практически, чтобы каждый, даже «полная-жертва» современного воспитания, с содро­ганием понял и знал, что «Ад» и «Рай» действительно суще­ствуют, только не там, где-то «на-том-свете», а здесь, рядом с ними, на Земле.

После того как будут уже напечатаны все книги первой серии, я намерен для распространения содержания второй серии организовать одновременно в разных больших цен­трах общедоступные публичные чтения.

А что касается реальных, безусловно понятных, действи­тельных объективных истин, которые освещены мною в третьей серии, то я хочу сделать ее доступной исключи­тельно только тем из числа слушателей второй серии моих писаний, которые будут отбираться специально подготов­ленными людьми согласно мною уже разработанной ин­струкции.

Гюрджиев Г. И.

Рассказы Вельзевула своему внуку. Все и Вся. Произведение в трех сериях. Первая серия. СПб.: Издательство журнала «Звезда». 2001. — 1236 с.

Список частей